… Проснулись мы на рассвете. Покидать озеро не хотелось ни мне, ни Геральту, но надо было возвращаться.

Когда мы завтракали, из зарослей боярышника осторожно выглянул Ладимир.

– Не может быть! – сказал он, выбираясь на поляну. – Я уже не надеялся увидеть вас по отдельности.

– Зависть вредит здоровью, – невозмутимо ответил Геральт. – Ты будь поосторожнее, так несварение желудка недолго заработать.

Ладимир напыжился, помолчал, но потом фыркнул:

– Лишь бы зубам она не вредила.

– Зубам тоже. В зависимости от моего настроения.

– Ещё один, – проворчал Ладимир.

Следом за ним вышел Див и кивнул нам как ни в чём не бывало. Из-под его локтя выглядывало маленькое существо со вздёрнутым курносым носиком и копной длинных сизых волос с запутавшимися в них водорослями. Оно окинуло нас неприязненным взглядом бледно-жёлтых раскосых глаз, прошлёпало перепончатыми, как у лягушки, лапами к воде и бултыхнулось в озеро – только круги пошли во все стороны.

Когда на поляне появился Ладимир, я смутилась – ведь наверняка они что-то слышали. О том, что они не только слышали, но и частично видели, я, на своё счастье, не догадывалась. От взгляда непонятного существа мне стало совсем неловко.

– Кто это был? – спросила я.

– Ничего особенного, – ответил Див. – Местный водяной.

– Он так обалдел, что ломанулся в чащу, – добавил Ладимир. – Оно и понятно – веками тут сидел в тиши и благодати, только по весне лягушки и соловьи орали. И вдруг такое…

– Нервный он просто, – сказал Див. – Подумаешь, встряхнулся слегка. Не всё же в болоте сидеть.

– Сколько, он сказал, здесь торчит? Двести лет? Да, двести, зелёный совсем. Так вот, ему этой встряски на следующие двести лет хватит.

– Пусть радуется, – ответил Див, – что он не водяной где-нибудь на Оке или Пахре. Тогда всё лето у него была бы одна непрекращающаяся встряска.

Геральт усмехнулся – он, похоже, сообразил, что Ока и Пахра как минимум тоже водоёмы, только расположены в гораздо более населённых местах.

Я окончательно залилась краской и предпочла тихо поедать кусочек мяса, вперив взгляд в землю.

Покончив с мясом, мы пошли к машине. Геральт снова нёс меня на руках, а я смотрела через его плечо, как медленно прячется за деревьями тихое лесное озеро с хрустальной водой и вековыми ракитами по берегам.

========== Глава XVI ==========

Тот отпуск, когда на меня негаданно-нежданно свалился ведьмак, можно разделить на две части – до озера и после. Собственно, по-настоящему я привязалась к Геральту именно в ту ночь и теперь считала его чем-то вроде своей собственности. Я даже думала иногда – очень редко, потому что не позволяла себе думать об этом, – что произойдёт чудо и ведьмак останется, хотя были указания на то, что чуда не случится.

Ладимир и Див переселились к таинственному лешему и навещали нас исключительно днём и исключительно в тщательно выбранный момент. Они приносили провизию от Брацлава, справлялись о наших делах и исчезали. Мы оказались предоставлены сами себе.

Большую часть времени мы проводили на диване и, как правило, в предосудительных позах. Иногда я вытаскивала ведьмака на прогулку – он шёл без особого желания, но я считала, что ходить тоже надо, хоть изредка.

Как-то утром (то есть около полудня), когда Геральт ещё спал, я встала и потащилась в конец огорода. Покинув скворечник и продрав кое-как глаза, я неожиданно узрела за рабицей ахалтекинского жеребца. Вроде бы он был вороной, но шерсть его отливала жемчугом. Очень ладный, очень красивый, примерно ста семидесяти пяти сантиметров в холке, традиционно, по породе, ушастый и с необыкновенными васильковыми глазами. И на морде его не было обычного кровожадного выражения. Напротив, он смотрел на меня со спокойным интересом, и уши его не прилегали плотно к черепу, а были дружественно наставлены на меня. Я понятия не имела, откуда взялось здесь это лопоухое чудо, и подошла к нему поближе, сохраняя, однако, некоторое расстояние и не пытаясь дотронуться до него. Он наклонил голову над сеткой и осторожно меня обнюхал. Я подняла с земли самое спелое яблоко и протянула ему на раскрытой ладони. Он понюхал его, покосился на меня с подозрением, подумал, взял яблоко и аккуратно положил его рядом с собой.

Между ушами его, там, где полагается быть гриве, я заметила тонкую серебряную полоску. Мне стало интересно – неужели передо мной та самая редкая масть, которая так ценилась прежде среди аристократии? Чтобы удостовериться, я посмотрела на его хвост. Да, она самая, «графское серебро» – хвост был так же бел, как серебро, и так же ярко блестел на солнце.

Никакого снаряжения я поблизости не обнаружила, а на самом жеребце был только недоуздок. Недоумевая, кто же это мог приехать на таком чудесном коне, я повернулась, чтобы идти к дому, и нос к носу оказалась с другим ахалтекинцем. Этот был огненно-рыжий, шкура его переливалась золотом, и вид он имел не столь располагающий – наверное, за счёт слишком уж «змеиных» глаз, уши он тоже не прижимал.

Я, бочком минуя рыжего, прошла к калитке и широко её распахнула, надеясь, что конь окажется понятлив. Он и правда понял и безропотно вышел. Я пошла домой, предполагая, что увижу на терраске хозяев лошадей, которых, выходя, почему-то не заметила.

Однако на терраске оказался лишь один субъект. Высокий, долговязый, худой, с бледно-рыжими, словно выцветшими волосами и блёклыми зелёными глазами, он мне не понравился. Ещё меньше он мне понравился тем, что заговорил, едва я успела зайти.

– Долго же вы тут спите! Я битый час здесь сижу, и никакого шевеления за дверью, будто там кладбище слонов. Вообще я здесь больше из-за того, что хотел посмотреть на тебя – уж интересно, знаешь ли, что это за девушка такая, к которой Див несётся на помощь очертя голову, хотя сам до этого лежал без ног и хотел только того, чтобы его оставили в покое. Ты милая, но светом очей тебя, конечно, не назовёшь. Хотя чему удивляться – у Дива странные вкусы.

Голос у него был высокий, резкий – ощущение было такое, словно сорока во всё горло стрекочет над самым ухом. Голос меня поразил в первую очередь, во вторую – то, что им было сказано.

Так как неприятный тип умолк, чтобы глотнуть чая, у меня оказалось немного времени прийти в себя и поразмыслить. Он присутствовал в доме князя, когда я позвонила Ладимиру и тот сорвался ко мне, прихватив Дива заодно. Стало быть, это домочадец Дива. Из тех, кого я не видела, подходили только два кандидата – два атрокса, которым в результате сложных жизненных хитросплетений пришлось поменять родное Запределье на наш мир. Один был названный брат Дива, звали его Лед Серебряный и, по упоминаниям Ладимира, он был крайне холоден, сдержан и немногословен. Впрочем, если, опять же, верить Ладу, атроксы высшей касты, крылатые Драконы, Братья Ветра, все были такими. Второго звали Бересклет, только о нём Ладимир почти ничего не говорил. Как бы то ни было, никакой сдержанности и холодности я в поведении незнакомца не заметила. Зато наглости и развязности хватало через край.

Может, всё-таки не Дракон? У Дива дома постоянно кто-то крутится из воинов Братства.

Гость напился чаю и как ни в чём не бывало продолжал:

– Дива ты знаешь, значит, тебе известна его неприятная манера исчезать Видар знает куда на неопределённый срок, стало быть, здесь он неизвестно когда появится. Предлагаю не тратить впустую время и разделить постель. Не волнуйся, от меня ещё ни одна женщина неудовлетворённой не уходила.

Я обалдела и рискнула предположить:

– Потому что ты их забалтывал до смерти?

Нет уж, это точно не атрокс! Ладимир кое-что рассказывал о них, и из его рассказов я знала, что они все целомудренны до аскетизма, причём как женщины, так и мужчины. Никаких отношений до свадьбы, после свадьбы – никаких измен, у них даже понятия такого не существовало…

– Опоздал ты, – произнесли у меня над ухом.

Я вздрогнула, повернулась и увидела рядом с собой Геральта.