Валерий Михайлов У чёрной розы белые шипы… Стихотворения «На каком-то безымянном островке…» На каком-то безымянном островке Я лежал, раскинув руки на песке, А кругом такая глушь, такая тишь, И от солнца плавился Иртыш. То ль высоко плыли облака, То ль неслышная текла себе река, То ли раздушился полынок, То ль унёс на счастье ветерок. Но казалось: на песчаном островке Это я плыву куда-то по реке По-над всей на свете маятой, Взятый вольной волею святой. «Ничего такого не случилось…» Ничего такого не случилось. Сердце, не забилось ты сильней. Может, эта жизнь мне лишь приснилась, Может, это я приснился ей. Потихоньку срок я отбываю, Никуда уже не тороплюсь. Сон дурной ли, светлый забываю, Ничему на свете не дивлюсь. Знаю только, есть над головами Облако, не видимое нам, — Помнит оно всё, что было с нами, Что невольно показалось снами, Как и то, что не открылось снам. Облако Зачем это всё, нипочём никому не известно. Вот мысль пронеслась и пропала, не сыщешь следа… Душа, ты сгорела бы вроде, но снова воскресла, Меня ты когда-то покинешь, но, может быть, не навсегда. Ничто из возникшего здесь вовсе не исчезает: Ни чувства, ни думы, ни даже текучая плоть. Вон облако где-то кочует и, тая, не тает, Пронизано светом оно изнутри, где таится Господь. Там всё, что тут прожито, понято и пережито И мною и всеми, – от разума озарений до полутёмной мыслинки сырой, потайной. Там целое жизни, то, что в мире давно сожжено и разбито, И облако это куда-то летит бесконечно над бренной твоей головой. «Что было, то пропало…» Что было, то пропало, И неча ворошить. А помнишь – что попало, Что лучше бы забыть. Какие-то заборы, Суровые дома, Жилья глухие норы, Сошедшие с ума. Угрюмые стояли Рядами там и тут, Так, словно их призвали Вершить неправый суд. Лишь краска оплывала Под снегом и дождём, Сгущённая немало И сажей, и свинцом. В ней тени проступали, Готовые полечь, Как будто тайну знали, Но позабыли речь. И я, почуяв это, В сырой тоске немел, Хотя ещё не ведал Всё, что сказать хотел. «Дышал, чем Бог послал…» Дышал, чем Бог послал… По осени чуть сыроват, тревожен воздух был. Я что-то в нём такое уловил, что было до рожденья, что ли, со мной ли, с кем ли, не понять, — и я затосковал о древней воле, ещё не зная, как её назвать. Степная пыль, прибитая дождём… Так остро пахло полынью, полем и тополиною корой, намокшею, зеленовато-серой, и досками заборов тёмными (тем убиенным деревом, с потусторонней памятью о лесе). И поднебесье спустилось и клочками сизых туч почти над головой летело, под рваным ветром ворчало, бормотало, пело и проливало в воздух, летом поиссушенный, тревогу влажную, сулило мне дорогу туда, где сонные текут в равнинах реки и земляные, лесовые обитают человеки, где был когда-то хлеб, и кров, и дом, и говор песенный на языке родном… Вот так я и дышал — тем воздухом, что Бог по осени и по рожденью мне послал. «Мне жить пришлось в чужих краях…» Где пропадала жизнь моя… Н. Заболоцкий Мне жить пришлось в чужих краях, — Не показалось мало, — Где пропадала жизнь моя, Да всё же не пропала. Но и родимая земля Не всех ли нас достала — Там загибалась Русь моя, Но вовсе не пропала. И что ни год – за два идёт, И что ни век – железный, Но русский наш народ живёт, Свой путь свершая крестный. «Когда я вспоминаю об отце…» Когда я вспоминаю об отце С его последней мукой на лице Беспомощном, то как прежде обмираю, Как будто с ним я снова умираю. Зачем за столько лет я не ополоумел, Не я ли с бедным с ним тогда же умер, Как раньше с мамой умер ли не я?.. Мы только разделённая семья На тут и там, но вместе мы одно — Сквозь чёрное глядим теперь окно, Во мгле пытаясь разглядеть друг друга, Расслышать и понять, пока разлуки вьюга Слепая не уймёт нелепой стужи И не соединит навек родные души. |
