— По закону я обязан доложить, — говорит полковник.

— По закону Тэмира должны поставить лицом к стене и пустить пулю в затылок, — продолжает Амвросий, поднимаясь, нависая над угрюмым Усмановым и, кажется, принюхиваясь. — Но кто станет разбрасываться ценными кадрами? У него способности — один на миллион. Скрытая сущность. Определите его в штат, а я с вашим начальством уж договорюсь, любезнейший.

— Кем… определить? — невразумительно бормочет полковник.

— Палачом. Если нельзя договориться с врагом, то лучше сделать его союзником. Хотите меньше «висяков» и раскрываемость почти стопроцентную? Тогда определите в штат. И этого, — Амвросий кивает Котике, — тоже. В напарники.

— Я, господин, не совсем по вашей теме, — нервно хихикает Котика. — Я, вообще-то…

— Из шлюх получаются хорошие жены, — мягко затыкает его Амвросий. — Подозреваю, что и напарники.

Усманов, склонив голову, обнимает стакан руками и громко тянет чай. Котика, открыв рот, смотрит на Амвросия, затем на полковника, и ему кажется, что он попал в комедию положений. Альфора будет ржать, как цирковая лошадь.

========== Часть 3 - Дело пропавшего напарника ==========

Комментарий к Часть 3 - Дело пропавшего напарника

Эта часть написана специально на карусель в БМ https://vk.com/wall-162619088_339208 по миру Лавкрафта с благословения Муркевич)

Из отдела по борьбе с наркотиками внезапно уволились один человек и два оборотня. Главный судмагмед ушел в запой — говорят, гоняет теперь чертей из-под кровати и шмаляет из нелегальной мелкашки по крысам.

А все потому, что на службе доблестной полиции, которая всех бережет, с некоторых пор числится фигура крупного пошиба — кармический палач. Усманов собственным небритым персонажем. Котика зудит в уши, что надо убрать щетину, потому что колется, но Усманов каждый вечер с трудом доползает до кровати, а утром всегда опаздывает, и трехдневная щетина превращается в пятидневную. Котика дует губехи, но все равно лезет целоваться — это он любит. Правда, за два месяца, как он переехал в хату Тэма, они так ни разу и не перепихнулись. Некогда. Ранее днями спавший зверь, почуяв свободу, почти не спит, выискивая следы во тьме подворотен и одному ему знакомые запахи. Котика тоже не спит сутками, днем готовясь к экзаменам, а ночью таскаясь с ним, как поручил Амвросий.

— Ты его якорь, — сказал тогда, в кабинете полковника, профессор. — Держишь его в нашем мире и не даешь потерять разум, он слышит тебя и понимает, даже когда не человек. Желательно, чтобы ты был рядом постоянно, иначе у него есть шанс свихнуться. Видимо, были у тебя в роду не только наги, мальчик. Кто-то из древних.

Котика не помнит, кто его папка — мать не любила эту тему, да и к самому Котике относилась прохладно, отчего он делал вывод — либо ее изнасиловали, либо обманули, и рану эту не расковыривал. Поручение Амвросия больше походило на приказ, и Котика в тот же день переехал к Тэму.

— Жалованье маленькое, — бубнил тот, наблюдая, как он рассовывает по мусорным мешкам найденный в его квартире хлам. — Нахер тебе это надо?

— Ты сам сказал — переезжай, — заметил Котика. — Не пизди теперь.

Тэм боится сойти с ума, хоть и скрывает это. Делает вид, что Котика ему только для контроля зверя и разрядки человека. Ему кажется, что у него это получается, на что Котика только хмыкает и готовит ему лагман на ужин.

— Древние боги, домашняя жратва! — хватается за ложку Усманов, и Котика улыбается уже «вслух», не таясь.

На новой работе к нему относятся настороженно, некоторые с презрением, ведь своей развязности в жестах и мимике Котика не скрывает и не собирается, как и менять стиль в одежде. За шорты и растянутые футболки ему даже замечаний не прилетало от полковника, ведь Амвросий запретил строить их с Усмановым «рабочую двойку». Но находятся и непонимающие.

— Усманов не узнает, да ты чо ломаешься, — жарко шепчет ему в ухо оборотень из отдела работы с документацией, зажав Котику между стеллажами в архиве. — Отсосешь мне, а я тебе ту папочку из закрытого доступа дам, м?

— Милейший, да у вас ворарефилия, это я вам как специалист говорю, — не пытаясь отцепить его, произносит Котика нараспев.

— А чойта? — недоумевает оборотень. — Срамная болезнь?

— Нет, желание быть съеденным.

Котика улыбается, обещая глазами совсем не то, что на словах, и работник архива понимает это по-своему, наглаживая его бедро:

— Это кто это меня хочет съесть, ты?

Котика переводит взгляд ему за спину и чувствует, как холодеют чужие клешни на его коже, а спустя секунду между стеллажами никого, кроме него самого и Усманова с черными глазами василиска, нет.

— Достал доки? — спрашивает тот спокойно, но белок глаз остается черным, только радужка серебрится сталью.

— Думаю, что да, — отвечает Котика, отлепляясь спиной от полок. — Пошли, заберем, я еще хотел ванну помыть сегодня.

Усманов, если завалится спать раз в несколько дней, храпит, как сука. Котика пихает его в бок локтем, потом ногой. От злости трахаться хочется еще больше, но приходится терпеть — пусть выспится. Это нужнее. Они и так столько дней бродили в поисках насильника, который нападал на поздних прохожих и душил потом в парке, мальчик, девочка — не важно. Насильник был всеядный, без характерного индивидуального почерка, искали его не первый месяц, а зверь нашел за два часа, сорвавшись с места за сквером в спальном районе. Котика бежал следом, пока не начал отставать.

— Стой, блядина ты, — согнувшись и держась за бок, сказал он в темноту. — Я так сдохну скоро с тобой!

Когда он догнал зверя, тот был ужасно занят, раскидывая части внутренностей, которые утром придется снимать с верхушек деревьев. Котика, вроде привыкший к этому времени, молча блевал в кустах неподалеку. Но то было, кажется, пиздец как давно.

Сейчас Котика не верит, что когда-то жил не с ним: перемыл всю Усмановскую хату, выбросил ненужное, затарился продуктами на выданные средства, и чувствует себя как дома, учитывая, что настоящего дома у него почти и не было. Натаскал Тэма чистить зубы не когда вспомнит, а два раза в день, а жрать еще чаще; стирает-убирает-готовит, как енот-полоскун, оправдывая Амвросьевское «из шлюх получаются хорошие жены». Он и сам рад, что кому-то нужен настолько, что фильм ставится на паузу, когда он выходит отлить, и Тэм сидит перед компом, пялясь на стоп-кадр. Что еще, по сути надо?

***

— Сурик пропал, — сообщает полковник, вызвав их с утра пораньше в кабинет. — Борискин напарник. Отправили в городишко провинциальный проверить, как там обстоят дела, потому что никто на связь не выходит, и — тю-тю. Третий день не отвечает. Езжайте, командировочные я уже вам выписал.

— Борискин напарник? — тянет Усманов задумчиво. — Ну так пусть Бориска и едет. Хули…

— Тэмир, — веско произносит полковник, и этим все заканчивается, не начавшись.

Котика перестает раскачиваться на стуле и лупает своими глазищами. Смешной он, когда растерянный — нагнуть и выебать. Конкретно эта мысль посещает Тэма все чаще, почти постоянно, и он не понимает, почему до сих пор этого не сделал. Не похоже на него.

— Чо ты, голубь, — усмехается Тэм, хлопая его по коленке. — Брей ноги, гладь трусы, в командировку едем.

— А я… Мне…

— Отставить! — рявкает полковник, зыркнув на обоих. — Чтоб к вечеру доложили о ситуации. Ехать часов шесть.

До городишки у моря они добираются за пять, и два из них льет такой дождь, что не видно ни черта. Котика всю дорогу дует губы.

— Я думал, мы сегодня пиццу пожрем вечером.

— Завтра уже, — отвечает Усманов, зевая. — Видишь, какая засада. Обратно я по такой погоде не поеду, ночевать придется. Сходим в участок, узнаем все, и — баста.

За пару километров до поворота с указателем машина садится на брюхо — дороги размыло, и чем больше буксуют, тем больше садятся. Усманов, побарабанив пальцами по рулю, говорит, что до города придется идти пешком.

— Такой ливень, — отзывается Котика. — Фу. Так и знал, что случится херня.