* * *

С мая по декабрь 1929 года мне пришлось проходить службу в должности начальника штаба 13-го артиллерийского полка 13-й стрелковой дивизии территориальных войск, дислоцировавшейся на севере Донской области. 13-й артполк, кстати, находился в Таганроге.

В этом полку, как, впрочем, и в дивизии в целом, была совершенно иная система организации боевой подготовки, чем, скажем, в моей родной 28-й стрелковой. Та являлась кадровым соединением. Здесь же мы, командиры всех степеней, в период так называемых новобранческих сборов, начинавшихся с мая и продолжавшихся до сентября, то есть до общего сбора, проходили с очередными призывниками в основном курс молодого красноармейца. На общий же, сентябрьский, сбор в полк являлись из города и станиц территориальники, в прошлом уже прошедшие четырехмесячный курс молодого красноармейца и теперь числившиеся в батареях номерами расчетов, иных артиллерийских специальностей. И получалось, что всего лишь на один месяц в году полк становился полнокровной войсковой частью. В это время проводились боевые артиллерийские стрельбы, тактические полевые занятия. А в октябре... В октябре приписной состав опять уходил по домам, и в батареях до весны оставались сокращенные штаты. В основном средний и младший комсостав и небольшая часть красноармейцев, в задачу которых входило обслуживание техники, уход за другим военным имуществом и лошадьми. Правда, с командным составом изредка велись командирские занятия. Но это - от случая к случаю.

И еще. Зимой часть командиров батарей эпизодически выезжала в хутора и станицы, где жили и работали приписанные к их подразделениям красноармейцы. И там, на учебных пунктах, преимущественно по вечерам проводили с ними военные занятия. Но все это также носило довольно примитивный и нерегулярный характер. В итоге батареи, дивизионы, да и весь артиллерийский полк, имели довольно посредственную подготовку. Это со всей наглядностью выявили проходившие осенью 1929 года окружные маневры, в которых приняли участие 13-я, а также 9-я стрелковые дивизии территориальных войск. Их подразделения и полки, в отличие от частей кадровых соединений, действовали неуверенно, медленно, были малоповоротливыми.

Конечно, в те годы наша страна просто была вынуждена содержать значительную часть стрелковых дивизий во внутренних округах и несколько даже в приграничных на принципах территориальности. Не хватало средств. Да и народному хозяйству, с трудом выходящему из разрухи, нужны были рабочие руки. И все же позднее, ввиду все более усложнявшейся международной обстановки, было принято решение перейти к кадровым дивизиям.

Ну а пока... Пока мы, командный состав 13-го артиллерийского полка, как, впрочем, и всей дивизии, чувствовали свою нужность лишь с мая по сентябрь включительно. Остальные семь месяцев в году единодушно причисляли к напрасно прожитым.

В декабре 1929 года я был вновь переведен в 28-ю стрелковую дивизию, где занял должность начальника штаба 28-го артиллерийского полка. Не скрою, возвращался в родные пенаты с большой радостью: здесь служба была гораздо интереснее, чем в 13-й стрелковой дивизии территориальных войск.

* * *

В апреле 1931 года меня неожиданно назначили командиром IX корпусного артиллерийского полка, который находился в одном районном городке. На его вооружении состояли 107-мм пушки образца 1910/30 года и 152-мм гаубицы образца 1909/30 года. По приезде узнал, что с весны полк будет переводиться на мехтягу, станет как бы первым опытным полком из числа корпусных в РККА.

В начале мая 1931 года нам действительно приказали сдать весь конский состав и получить 100 автомашин АМО Ф-15, 50 тракторов "Коммунар" Харьковского завода, 30 тракторов СТЗ Сталинградского завода, легковые машины, мотоциклы и даже велосипеды. В полк прислали шоферов и трактористов, собранных, как оказалось, из других артиллерийских частей. Командный состав снял носимые раньше шпоры. Ведь теперь мы обезлошадели.

Едва получили автомашины и тракторы, как поступил приказ грузиться в эшелоны и по железной дороге следовать в окружной лагерь, находившийся на Кубани, у города Горячий Ключ. С большим трудом погрузили технику на платформы. Ведь комсостав еще не знал мехтяги, а шоферы и трактористы тоже имели разную степень квалификации. Тронулись. Прибыв на нужную станцию, опять же с трудом выгрузились. Добрались до лагеря. По дороге к нему случилось несколько непредвиденных задержек, вызванных неполадками в автомашинах и тракторах. Не берусь утверждать категорично, но тогда у меня появилось подозрение, что водители, пользуясь незнанием техники младшим и средним комсоставом, намеренно придумывали разные неисправности, чтобы лишний раз отдохнуть и размяться. Как бы там ни было, а я решил, что по прибытии в лагерь обязательно и всерьез займемся вопросами изучения транспортной техники. Ведь не за горами и окружные маневры, где мы должны были показать себя на мехтяге с самой лучшей стороны.

Так и сделали: засели за руководства, организовали занятия по вождению автомашин и тракторов. Занимались все - от младшего командира до командира полка. И это дало свои результаты: любой командир расчета мог при необходимости заменить на марше водителя грузовика или тракториста.

Командир 9-го стрелкового корпуса С. С. Вострецов, герой гражданской войны, имевший четыре ордена Красного Знамени (в ту пору четырежды краснознаменцев из военачальников было всего четверо - Блюхер, Федько, Фабрициус и Вострецов), вначале поругивал наш полк за неповоротливость. "Страна, - говорил он недовольно, - вручила вам самую современную мехтягу, а вы..." Дальше он обычно не договаривал. Но мы-то отлично понимали, что кроется за его укоризненным "а вы...". И старались вовсю.

Осенью на маневрах полк показал себя уже достаточно слаженным, гибким воинским организмом, способным к выполнению самых сложных учебно-боевых задач. Командующий войсками округа Н. Д. Каширин, всегда очень спокойный и уравновешенный военачальник, на этот раз то и дело потирал от удовольствия руки, одобрительно крякал наблюдая, как четко действуют артиллеристы нашего мехполка.

Не удержался от похвалы и комкор С. С. Вострецов, после маневров начавший довольно часто приезжать в полк. К сожалению, весной 1932 года он безвременно скончался. Вместо С. С. Вострецова корпус возглавил М. П. Ковалев, герой гражданской войны, впоследствии командовавший Белорусским и Забайкальским военным округами.

Итак, я постепенно осваивался, познавал специфику новой должности. Ведь если в 28-м артполку мною была получена большая практика по организации взаимодействия со стрелковыми подразделениями, действиям в составе группы поддержки пехоты, то в IX корпусном артиллерийском полку, имевшем на вооружении модернизированные 107-мм пушки и 152-мм гаубицы, все выглядело иначе. Здесь мы отрабатывали в основном вопросы использования полка как группы дальнего действия, главной задачей которой являлась контрбатарейная борьба. А для этого широко использовались средства звукометрической и оптической разведки и даже корректировочная авиация. Все это, естественно, значительно расширяло мой командирский кругозор, позволяло иметь более универсальные знания.

Осенью 1932 года наш полк передислоцировался в Краснодар. На Кубани в это время велась активная борьба с кулацким саботажем. Особенно в вопросах хлебных заготовок. Часть дивизионов полка была тут же переведена на территориальную систему, приняв переменный состав от ушедших на восток частей 22-й стрелковой дивизии.

Трудными и горькими были осень и зима 1932/33 года. В станицах запустение. Кто мог - уехал, оставшиеся голодали. А хлеб ведь был, был! Но его всячески укрывало кулачье.

Подчас это доходило до отвратительнейших парадоксов. Я сам был свидетелем, когда опухший от голода "хозяин" хрипел: "Нету хлеба! Сами, глядите, голодуем..." И действительно, в его хате лежали умиравшие от истощения дети, его дети! Но... Через полчаса этот же изувер, не дрогнув, стоял во дворе, злобно глядя, как из вскрытой ямищи вытаскивают многопудовые чувалы с первосортной пшеницей. Как можно было понять такого человека? Да и человеком ли он был!