Получив желаемое, я снова залпом опустошила бокал и щелкнула пальцами, чтобы мне повторили. Слуга вопросительно посмотрел на мачеху.

– Наливай, – рявкнула я, и тот не посмел ослушаться.

– Любишь алкоголь, Эбигейл? – ехидно спросила вира Патриция.

В Мирпау писали, что ее род весьма состоятелен и приближен к королю.

– У всех свои предпочтения, – беззаботно отмахнулась я. – Ваш сын, как я вижу, поесть очень любит, прям чрезмерно, а я вот выпить.

Необъятных размеров Клод, сын Патриции и мой предполагаемый жених, чуть не подавился нежной телячьей отбивной и побагровел. Впрочем, как и его мамаша. Минус один есть.

– Что-то шампанское уже не идет, – я приподнялась со стула, и сама потянулась к пузатой бутылке коньяка, стоявшей в центре стола. – Кто со мной?

Еще одной моей особенностью было то, что я абсолютно невосприимчива к алкоголю. Могу пить его, как воду, не пьянея.

– Я с тобой, Эбигейл, – вир Бертран, немолодой усатый мужчина, сопровождавший свою жену, виру Элен, и сына Ариса, хитро на меня посмотрел и подал знак слуге. – Ведь мы пришли сюда хорошо провести время, не так ли?

– Абсолютно с вами согласна! – разулыбалась я.

– Бертран! – гневно посмотрела на него его жена, которая с ним явно согласна не была.

– Расскажи немного о себе, Эбигейл, – между тем, спрашивала вира Тэсса, тощая и прямая, как палка. – Дэя Луиза рассказывала, что ты имеешь дар к артефакторике.

– Да бросьте, какой там дар, – всплеснула я руками, попутно роняя кусок мяса с подливой на брюки рядом сидящего вира Хэльмета, еще одного моего жениха. – Ой, простите. Так, балуюсь немного. Дед же сказал, что его деньги я получу, только если артефакты наваяю. Кто ж откажется от таких деньжищ! Вот и приходится мастерить, че попало.

И я противненько заржала. Этот смех, помесь криков осла и задыхающегося тюленя, был давно мной отрепетирован. Редко кто оставался к нему равнодушным. Высокие гости с ужасом смотрели на меня, даже Клод перестал, наконец, жрать и просто пялился. Мачеху так и вовсе чуть удар не хватил. Один вир Бертран потягивал коньяк и улыбался в усы.

Проржавшись, я принялась за еду. Столовыми приборами я прекрасно владела, как-то для другого дела я даже нанимала репетитора по столовому этикету. Ловко и правильно орудуя ножом и вилкой, я прикончила свое мясо, и, отломив пальцами кусочек хлебушка, начисто вытерла им тарелку, а затем запихала в рот, напоследок облизав пальцы.

– Вкуснятина, – сообщила я обомлевшим гостям, опрокидывая в себя очередной бокал коньяка. – Обожаю, как готовит наш повар.

– Эбигейл сегодня перенервничала, – Луиза решила, что надо как-то спасать ситуацию. – Столько знатных гостей, а молоденькие девушки такие впечатлительные.

– Та тю на вас, маменька, – короткая порция фирменного смеха. – В Мирпау столько всего про наших гостей написано, что я уже их как родных воспринимаю.

– Эта ваша Мировая Паутина просто клоака мнений, сплетен и всякой развращающей чуши, – поморщилась вира Тэсса. – Пару раз туда заглянула и больше не хочу, а современная молодежь только там и сидит.

– И что же пишут? – заинтересованно обратился ко мне вир Греф, молодой, бледный парень. Не очень богат, зато знатен до десятого колена.

– А это правда, что вас в Университет пристроили маменька с папенькой, потому что сами вы не потянули вступительные испытания? – с искренним любопытством спросила я.

Эти сведения мне сообщила Эбигейл, Греф учился в том же заведении, только на другом факультете, и, по словам девушки, мозгами не блистал.

Молодой вир возмущенно глянул на меня, потом на свою маман. Я ожидала бурных выражений недовольства, ведь информация была непроверенной, но вира Сесиль, мать Грефа, к моему удивлению, лишь покраснела и срочно стала пить из бокала. Ха, видимо, слухи оказались правдой.

Луиза срочно завела с гостями разговор о какой-то редкой породе собак, крайне популярной у аристократов. Я облокотилась о стол и задумчиво ковырялась во рту зубочисткой, иногда цыкая языком.

Вир Хэльмет, субтильный юноша, с лицом, покрытым оспинами от зажившей угревой сыпи, уже прикрыл жирное пятно на брюках белой тканевой салфеткой и решил поучаствовать в разговоре:

– Скажите, Эбигейл, каким вы видите своего избранника? Наверняка, такая красивая, молодая женщина пользуется успехом у мужчин.

А ты хорош, Хэльмет! Ни намека на ухмылку или сарказм в голосе. Само внимание и участие. Хотя, ты из всех самый бедный, а наследница Крафт слишком жирный куш, чтобы не попробовать его ухватить. Матушка Хэльмета, кстати, тоже не выказывала признаков неудовольствия к моей персоне. Просто ела, просто пила, без эмоций.

Прости парень, но работа есть работа, а мне надо избавить Эби от любых поползновений. Придется бить по больному, хоть я и не люблю манипулировать недостатками во внешности.

– Ой! – я мечтательно закатила глаза. – Своего суженого я вижу в первую очередь красивым! Вот чтоб лицо такое красивое, гладкое, и кожа нежная, чистая, как у ангела! И чтоб высокий был, стройный, мускулистый. И умный. И богатый. Ведь не факт, что я дедины деньги получу, а жену надо содержать, кормить вкусно, в казино водить! Я такая азартная!

Учитывая, что Альдерия славилась обилием игорных и увеселительных заведений, в мою любовь к гэмблингу было легко поверить. Гости молча ели десерт. Мне кажется, они уже достаточно прониклись наследницей Крафт и хотели поскорее убраться домой, чтобы рассказать обо всем знакомым. Оставался последний штрих.

– После такого славного ужина и покурить надо! – я нашарила в кармашке своего серого одеяния пачку дешевых сигарет без фильтра и, встав со своего места, направилась к кожаному дивану и низкому столику с пепельницами, где дэры и виры могли покурить сигары.

– Эбигейл! – Взревела мачеха. – Ты что, куришь? С каких пор???

– Так давно уже, – я пожала плечами, вынимая сигарету. – Ты не знала, маменька?

Чиркнув спичкой, я глубоко затянулась. Едкий дым наполнил легкие, но в приюте мы разве что только веревки не пробовали курить, поэтому уж одну сигарету я осилю. Я выдохнула с выражением полного блаженства на лице, и по залу поплыло вонючее облако. Я рассматривала гостей, те переглянулись и начали чинно, но поспешно собираться на выход.

Луиза предлагала им еще вина, десертов, тарталеток с серебряной икрой и легкий кальян, но их уже было не остановить.

Откланялись они очень быстро. Мы с мачехой вышли их провожать. Один только вир Бертран подошел ко мне, сжал мою руку, и хитро улыбнулся:

– Ваш дедушка мог бы вами гордиться, – серьезным голосом сказал он мне на прощание. – Желаю вам удачи.

Все ушли, и Луиза метнула на меня взгляд разъяренной фурии:

– Ах ты паршивка, – прошипела она, сжав руки в кулаки так, что костяшки побледнели. – Ты ответишь за этот позор!

– Помолчи, Луиза, – с порога осадила я ее. Если мачеха рассчитывала, что я испугаюсь, то ее ждало очередное разочарование. – Помолчи и послушай сюда. Я долго терпела твои выходки и была послушной падчерицей, не желая расстраивать отца. Но любое терпение заканчивается. Я уже совершеннолетняя, и ты не имеешь никакого права таскать меня, куда вздумается, по своим прихотям. С этого дня ты оставляешь меня в покое. Ты ведь в курсе, что я неплохой артефактор, да?

Мачеха молча смотрела на меня. Если бы она могла убивать взглядом, то я бы уже валялась на полу, корчась в муках. Но она не умела, и я продолжила:

– Так вот. Специально для тебя я разработала особенный, уникальный артефакт. Как раз закончила на днях. Он умеет превращать человека в жабу. Ненадолго, всего на час, но в следующий раз, когда захочешь использовать меня в своих целях, лучше хорошенько подумай, каково приходится земноводным в их естественной среде обитания. Не сожрет ли кто тебя за этот час, и не придет ли наш садовник с лопатой по твою душу. Усекла?

Луиза побледнела, потом покраснела, резко повернулась на каблуках, так что только волосы взметнулись, и громко цокая удалилась к себе. Отлично. Я пошла в комнату Эби.