Замполитом Мирзоевым была утверждена стенгазета: ставший уже символическим кот в фетровой шляпе и с кокетливо закрученным хвостом, в огромных сапогах с ботфортами, щедро раскинув лапы, разбрасывал прямо к новогодней елке поздравления, вписанные в снежинки, искрящиеся от растолченного на клею стекла, рассыпанного по всему ватману. Броско и красочно.

По такому же образу и подобию стенгазеты готовились и в других отрядах, практически ничем не отличаясь друг от друга. Делались как по заказу- да по-другому и не требовалось.

Нахмурив сросшиеся брови, замполит Мирзоев, прежде чем поставить подпись, внимательно изучил мое новшество: поздравляя от себя осужденных отряда, я пожелал им от всего сердца скорейшего возвращения домой и встречи с родными и близкими.

Вокруг барака, расчищенный, блестел пушистый, свежий снег, в самом фойе, вырезанные из бумаги всевозможными конфигурациями, развешаны разноцветные звезды, а на тумбочках в некоторых секциях как-то по-домашнему уютно стояли миниатюрные елочки, и я сделал вид, что не замечаю этого мелкого нарушения.

Словом, во всем виделось праздничное настроение; и даже белые полушубки часовых на вышках как бы подчеркивали особенность этого ясного морозного дня, а встречавшиеся на пути к выходу из жилзоны осужденные громче обычного и приветливее кричали: "Здравствуйте, гражданин начальник!" И с улыбкой: "С Новым годом!" А некоторые даже вежливо приснимали свои черные цигейковые шапки. И мне тоже было радостно и приятно им отвечать; и лишь только войдя в свою комнату, я как-то разом почувствовал усталость, с особой остротой ощущая теперь привычный, но все же постоянно доводящий чуть ли не до обморока тошнотворный запах портянок и устоявшийся едкий дух человеческих тел той территории, где через считанные часы мне надлежало неустанно быть начеку. Всю ночь.

2

Комната, куда меня недавно переселили из общежития, была крошечная, но уютная: прихожая с умывальником да печка, напротив которой приткнулись железная кровать и столик с тумбочкой в углу. На тумбочке с белой накидкой бюст Достоевского, вытащенный во время пожара поселкового клуба. Вроде бы вчера все произошло, ан нет - уже год позади. Пролетела пуля - не вернется!..

Через стенку от меня ютился вольнонаемный прораб Портретов, который часто заглядывал с одним и тем же вопросом: "Сосед, закурить не найдется?" и всякий раз искренне удивлялся, что я еще не курю. Прораба Портретова позаглазно да и прямо в глаза величали Картинкиным. Наверное, потому, что никто всерьез не воспринимал. Так, сбоку припека. Александр Григорьевич Портретов постоянно бывал навеселе, но обязательно раз в год на него находило странное "прозрение": накупив на почте газет и журналов, сосед старательно писал в редакции все, что взбредало в голову. А в ожидании ответа держался соответственно: был абсолютно трезв и аккуратно выбрит. Как к награждению готовился. А дождавшись хоть откуда-то ответа, всего и не читал, только первые слова: "Уважаемый Александр Григорьевич!.." Значит, не все еще было потеряно и стоило жить дальше, коль "уважаемый..." И с не меньшим старанием продолжал "закладывать за воротник", тем более что должность его имела свои неоспоримые преимущества: практически все стройматериалы находились в полном ведении прораба, а это обстоятельство немаловажно для поселковых жителей, большинство жилищ которых держится только что не на добром слове. Худые пятки портят и доброго человека, но Портретовым, глядишь, и в поселке довольны, и все бумажки у него тютелька в тютельку, комар носа не подточит.

Вот и теперь моя дверь без стука и скрипа открылась, и сосед - худ, как треска, один глаз глядит на мельницу, другой на кузницу, заглянув, задал, верный своей привычке, вопрос относительно курения и, получив соответствующий ответ, сипло поинтересовался:

- Сосед, в баню идем?

В баню я и правда собирался пораньше перед дежурством, поэтому согласно кивнул. Я уже был переодет: успел натаскать дров, чтобы после баньки протопить печку. В такой мороз кто не любит сидеть у огня - этому, кажется, и ангелы небесные радуются!..

На крыльце меня остановила незнакомая женщина, видимо, приехавшая на свидание то ли к сыну, то ли к мужу. Вторая половина нашего дома была предназначена для приезжающих на свидание, и ко мне нет-нет да и заходили с каким-нибудь делом только что приехавшие и сначала не знающие, куда податься. Летом их видимо-невидимо, а в такую пору, да еще в Новый год, редкость: не то время. Как говорится, себе дороже.

Прораб Портретов, буркнув, что забежит по пути к Сереге Шарову, потому что дело есть, заскрипел по снегу своими высокими, раскатанными до пахов валенками, а я, объяснив приезжей, к кому надо обращаться с заявлением, пожелал немолодой уже женщине счастливого Нового года и в одиночку пошагал к бане, думая о тех, кто приезжает на свидание.

Рысь пестра сверху, а человек лукав изнутри, и поди порой узнай и разберись!.. А как еще думать и гадать, когда выясняется, что зачастую то или иное нарушение, а порой и преступление случилось благодаря приехавшим "на свиданку": взяли да и передали через шустрых бесконвойников чай, водку и деньги, а уж переправить в зону это хозяйство способов всегда предостаточно. Умеют показать Москву в решето. Да и не каждого "шмонают" по совести. Не раздевать же человека полностью. С самой же "свиданки" того проще вынести: достаточно за день до окончания свидания, поголодав, проглотить упрятанные в целлофановый пакетик деньги. Вышел да в укромном месте два пальца в рот - и выскочил на волю для надежности оплавленный по краям пакетик. И вся недолга. А то еще нитку привяжут за такой же пакетик да за зуб зацепят дополнительно. После как леску с уловом и вытаскивай - еще проще. Только одно неудобство: скорее попадешься. Зато с деньгами в зоне ты - пан. Или уж пропал: тут куда кривая выстрелит. Наряду с этим доподлинно известно, что некоторым сотрудникам случается в тягость заработанный ломоть, который оказывается для них хуже, чем, скажем, краденый. Прямо поперек горла стоит. Недавно с треском был изгнан старший прапорщик Сейфиулин, которого оперативники "раскрутили" на шестьдесят бутылок водки. Наладился в зону поставлять да втридорога с рыла драть. Кто же его проверять станет - свой человек.

А этим летом грех по дороге бег да и ко мне забег. Подошла женщина, седая такая, строгая. Головокружительно наодеколоненная. Мать сидевшего по статье за групповое изнасилование гражданина Берковского. Из моего отряда. Ничего не просила и даже не заикалась, что у сына льгота на носу, - только убедительно и ненавязчиво разъяснила, что мне требуется дополнительное питание, которого здесь нет, да и быть не может, а потому она незамедлительно вышлет мне посылочку-другую из своего Краснодара. Все случилось быстро и обыденно. Как во сне. Не на кого и негодовать было. Стоял да рот разевал, не зная, что сказать. А вскоре и извещение пришло: посылка не заставила себя ждать.

Оперативники же, выслушав меня, без лишних слов позвонили на почту и порекомендовали для этого подарка выдержку в несколько дней, чтобы он прокис добросовестно, а уж потом вернуть его законной владелице.

Пройдя мост, отчего-то называемый "невским", я подошел к бане и, не удержавшись, обернулся: толстыми рыхлыми столбами стояли над плоскими крышами домов синевато-белые дымы; чуть в стороне, на месте сгоревшего клуба свежо зеленела тяжелая, высокая ель, украшенная многоцветными игрушками и ярко-рубиновой звездой на макушке: здесь сегодня всю ночь будет веселье...

В бане оказался только мой земляк Николай Александрович Соснин, с темной щеточкой усов под острым носом и с большими глазами в полукруглых разводьях. Раздетый Соснин терпеливо стучал в дверь, за которой в забегаловке с топчаном днюет и ночует старик бесконвойник, заведующий банным хозяйством.

Для капитана Соснина всегда имеется в здешнем заведении веник, потому что не только в поселке, но и в самой зоне известно, что дежурный помощник начальника колонии Николай Александрович Соснин жить не может без парилки. С разрешения начальника колонии даже в середине недели собирал он в обеденное время свой допотопный чемоданчик и шел в жилзоновскую баню, где его уже дожидался банщик. В недавнем прошлом дежурный помощник был в отрядных, как и я, на работе выкладывался по самую завязку и в себя приходил только благодаря парилке. Становился яснее и спокойнее. Белые нервические пятна, покрывающие худое тело с выпирающими ребрами, исчезали до следующего посещения: веник в умелых руках нес свою службу исправно. Обижаться не приходилось - ремесло за плечами банного умельца не висело.