Шэй, как завороженный, проследил за тем, как от этого движения качнулся тяжелый член, и сглотнул. Хотелось рявкнуть, покрыть Хэйтема чисто морской бранью и заставить его…

Мистер Кенуэй коленом же оперся на кровать и сильным движением оттолкнулся от края. Шэй почти безотчетно отвел колено в сторону, чтобы ему было удобнее, но, очевидно, у любовника на уме было что-то другое, поскольку он натолкнулся на бедро, уже отчетливо выругался и, резко придавив к постели, оседлал бока.

Шэй не сразу сообразил, что это значит, а когда сообразил, перехватил Хэйтема удобнее и приподнялся, не в силах терпеть. Нежная головка члена скользнула по горячей коже ложбинки, и Шэй застонал. В этом стоне было всё: и наслаждение, и желание, и сожаление о том, что нельзя взять любовника прямо сейчас.

Какие-то «берега» капитан Кормак еще видел.

В ладонь легла знакомая склянка, и Шэй торопливо плеснул маслом на пальцы. Пахнуло сладковатым миндалем, и несколько капель упали на грудь, но Шэй не обратил на это внимания. Нижней частью ладони вогнув пробку в склянку, он отбросил скользкий пузырек и опустил руку.

Не смотрел — слишком хорошо знал любовника, а потому попал и не глядя. Зато наслаждался тем, как Хэйтем закрывает глаза и замирает, позволяя действовать удобнее. Шэй знал, что растягивать любовника придется долго, и был к этому готов, но пальцы так легко проникли в тело… Небольшое усилие — и как будто в прошлый раз все было с неделю назад, не больше.

Только теперь — весьма смутно — Шэй понял, зачем Хэйтем уточнил, что был в гостинице один. Если бы не это, мистер Кормак несомненно бы подумал иное.

Но он верил любовнику порой больше, чем себе, и не сомневался в нем. В конце концов, с кем бы ни был Хэйтем, он захотел лечь с Шэем в постель, даже не выслушав доклада, а это говорило про магистра тамплиеров гораздо лучше, чем он смог бы сказать сам.

Шэй развернул кисть руки, чтобы действие несло не только пользу, но и удовольствие, и почувствовал, как бедра на боках сжимаются крепче. Дыхание Хэйтема сбилось, он подался навстречу пальцам, и Шэй с трудом подавил желание бросить это дело и насадить любовника на себя.

А Хэйтем, наверное, и не знал об этой нелегкой борьбе. Или знал — и проверял на прочность. Шэй уже и сам не был уверен, что удержится — перед глазами мутилось, он слабо осознавал себя. Гораздо ярче чувствовал любовника, его горячее тело, его тяжелое дыхание… И когда Шэй все-таки дернулся бедрами навстречу в попытке хоть немного облегчить возбуждение плоти, Хэйтем неожиданно качнулся вперед и прижал его за запястья к постели.

Шэй огорченно простонал. Он чувствовал движение воздуха на влажном от предсемени естестве, но ни прикосновения ему не досталось.

Хэйтем дождался, пока Шэй перестанет вырываться — а ведь почти не осознавал этого! — и выдохнул в висок:

— Лежи. Я сам.

Шэй только смутно подумал, что, наверное, нельзя было бы сказать что-то более волнующее и более разочаровывающее. Однако мистер Кенуэй не стал дожидаться того, пока мука станет нестерпимой, и осторожно — на пробу — отпустил левую руку Шэя.

Шэй только чуть подвинул предплечье, чтобы стало удобнее, но более никаких действий не предпринимал, и Хэйтем опустил руку ниже. Шэй почувствовал прикосновение его пальцев и прикусил губу.

Оно было очень… деловитым, это прикосновение, и почти не дарило облегчения. Зато чувствовалось очень остро.

Но это не шло ни в какое сравнение… Уже мигом позже, когда Хэйтем качнулся, помогая себе рукой и зажимая нежную головку между ягодиц, Шэй сжал пальцы свободной руки в кулак, да так, что обкусанные за время морского путешествия ногти впились в ладонь. А когда Хэйтем принял его — или, что точнее, направил — Шэй не удержался и от вскрика.

Уж лучше бы просто нагнул. Мистер Кормак действительно любил и ценил обстоятельность Хэйтема, но не теперь же!

Любовник опустился ниже, и Шэй окончательно сдался. Кусал губы, старался удержаться от судорожных движений навстречу и железной волей удерживался от позорного поскуливания или просьб. Наконец Хэйтем принял его полностью и даже утешающе коснулся губами мокрого виска. Шэй помотал головой, чувствуя, как распущенные пряди прилипают к вискам и ко лбу, но у него не нашлось не только слов — даже дыхания.

Хэйтем слегка приподнялся, опустился и настолько скоро начал набирать темп, что измученное тело не выдержало. Шэй хрипло вскрикнул, простонал и вскинул безумный взгляд:

— Можно?

Он не знал, о чем спрашивает. Не знал, чего хочет добиться. Но Хэйтем выдохнул короткое «да» — и Шэй впился пальцами в его бедра, словно смертельно больной в руку доктора.

Мистер Кенуэй накрыл ладонями судорожно сжатые пальцы и выгнулся, все ускоряя и ускоряя ритм. Шэй слышал напряженное, прерывистое дыхание любовника и чувствовал, как тот зажимается, стискивая плоть в себе.

Шэй даже облизнул раскрытые пересохшие губы, чтобы предупредить, но не успел — чистое наслаждение накрыло слишком резко. Он еще ощущал, как Хэйтем шумно вздыхает, когда глаза окончательно закрылись. На грудь и живот упали теплые брызги, и Шэй наконец смог разжать намертво сомкнувшиеся пальцы.

— Господи, — он пробормотал это абсолютно неосознанно. — Хэйтем, я…

Любовник обессиленно опустился ему на плечо, а потом и не слишком ловко сполз в сторону — видно, сил тоже совсем не осталось.

— Шэй, — он уткнулся лбом в плечо, а голос звучал рвано, отрывисто. — Будь проклята эта Шкатулка!

— Причем здесь она? — мистер Кормак помотал головой.

— Я вчера… — Хэйтем откатился на спину и уставился в потолок. — Знал же, что ты должен быть либо дома, либо совсем рядом. И знал, что ни ты, ни я удержаться не сможем. Знал бы ты, какой воли мне стоило… подготовиться к этому и… ничем это не завершить.

Шэй даже на локте приподнялся. До него доходило медленно, но все-таки…

— Ты хочешь сказать, — голос должен был бы звенеть, но вместо этого раздавался сипло и неестественно, — что… готовился ко встрече и не…

— Именно так, — простонал мистер Кенуэй. — Мне не хотелось омрачать встречу.

— Вообще-то это не означает, что я не… заканчиваю мысли о тебе, — веско произнес Шэй.

— Только не за день до, — хмыкнул Хэйтем. — Не настолько я храню верность, чтобы даже от этого отказываться.

Багаж доставили еще днем, так что в столовую Шэй спускался посвежевшим после купания, благоухающим французским одеколоном и в чистом белье. Одеваться к ужину в костюм он счел излишним, да и горничным следовало показать, что его положение в Кенуэй-холле — куда выше, чем просто ранг гостя.

Хэйтем уже его ждал, а вот Коннора не было, но мистер Кормак не заметил ни следа волнения у возлюбленного. Видимо, удивление было так явно написано у него на лице, что Хэйтем счел необходимым пояснить:

— Мастер Коннор частенько задерживается и плевать хотел на распорядок в доме.

— Но не сегодня же?

— Думаю, скоро появится, — смягчился мистер Кенуэй. — Обычно он все-таки предупреждает, если собирается задержаться где-то на ночь. Или же является почти вовремя.

Неожиданно окно в столовой распахнулось, и через подоконник перемахнула ловкая фигурка. Шэй даже не вздрогнул — видел уже сегодня такое, а Хэйтем только сдержанно сообщил:

— Опаздываешь, Коннор. Нам почти пришлось ждать. А кроме того, такой способ возвращения в дом… Надеюсь, на сегодня демонстрация твоих умений окончена?

Парень небрежно скинул ассасинский плащ, бросил его на спинку стула и потянулся к кармашку за часами. Щелкнул крышкой, поглядел на циферблат и парировал:

— Одна минута десятого, отец. Когда я вошел, было девять.

— Мыть руки, — железным тоном напомнил мистер Кенуэй. — Даже если ты не в грязи и не в крови. А когда вернешься — это и будет временем начала ужина.

Коннор склонил голову и исчез за дверью, а Шэй негромко спросил:

— А ты не слишком строг? Ведь он действительно пришел вовремя.

— С ассасином? — у Хэйтема нашлись слова и для Шэя. — Я более чем снисходителен. А кроме того, стоит повести себя менее строго, как он тут же чует слабину и виртуозно этим пользуется. Мое попустительство стоило агентам Ордена подземной сети Бостона. Этот…