А еще в карете — не способный к драке соратник, а где-то за каретой — вообще ни в чем не повинный конюх, который согласился помочь.

Шэй попытался помочь Коннору убрать хотя бы одного, но крайне неудачно. Мало того, что подставился и чуть не получил клинок в грудь, так еще и ушлый противник со звоном выбил кинжал из левой руки. Шэй разозлился и лязгнул скрытым клинком. Этого противник никак ожидать не мог, а потому лезвие вошло ему в бок.

Мистер Кормак понял, что так на схватку уйдет слишком много времени, а время — это и силы, и возможность врагов привести подмогу, а потому начал медленно смещаться в сторону Коннора. Карета с захлопнутыми дверцами становилась центром событий. Шэй даже разок ею прикрылся и, пока соперник, грязно ругаясь, вытягивал застрявшую саблю, перерезал ему горло.

Хэйтем тоже подтянулся поближе, и до конца явно оставалось недалеко, как один из врагов вдруг подскочил к дверце и распахнул ее. В общем-то, логичная мысль: если карету так защищают, то внутри — что-то или кто-то очень ценный. Однако из-за дверцы вдруг высунулся мушкет, штык пробил грудь незадачливого захватчика, а из недр кареты донеслось:

— Mamma mia, stronzi del cazzo!

Как-то резко стало тихо, и Шэй в несколько движений уничтожил пару опешивших врагов. Хэйтем с Коннором тоже справились почти одновременно.

Шэй тяжело выдохнул и ляпнул:

— Пора отсюда валить.

Мистер Кенуэй крайне недовольно проговорил:

— Это очевидно. Однако у меня есть сомнения. Повозку будет лучше бросить. Ее видели, да и отметины от сабель и пуль будут привлекать к ней внимание. Впрочем, мы все равно ее… позаимствовали. Однако Роберт, кажется, еще слишком слаб, чтобы отправиться верхом. Но и вести его пешком через весь город — опасно.

Мистер Галлиани выглянул из кареты, настороженно огляделся и подал руку Блессингтону, помогая выбраться. Одновременно с этим он энергично воскликнул:

— Переживать о повозке рядом с конюшнями — это просто… nonsenso! Здесь найдутся и кони, и какая-нибудь телега. Если вы сопроводите меня, я быстро отыщу вам все, что требуется! Чем быстрее мы окажемся дома, тем лучше.

— А вот это второй вопрос, — так же недовольно произнес Хэйтем. — Роберта нельзя везти к нам. Если кто-то нас узнал и остался при этом в живых, то уже вечером у нас появятся крайне вежливые гости. И если мы и сумеем оправдаться, то укрывать беглого арестанта… Думаю, нам стоит связаться с нашими соратниками… не в Нью-Йорке. Но это займет время, а Роберту нужен покой и, возможно, уход врача.

— Магистр, — Блессингтон тяжело спрыгнул на землю и оперся о покосившуюся карету, — вовсе не нужно… Ничего такого. Я могу сесть в седло и выбраться из города.

Коннор хмуро поглядел на его руку с тамплиерским перстнем и сделал вывод:

— Пальцы точно сломаны. Нужна помощь ононкхква, который сумеет вправить и заживить.

Мистер Блессингтон прижал искалеченную руку к груди и запнулся:

— Это… каблуком. Когда мои сослуживцы прочитали письмо, они пришли ко мне. Нет, я понимаю, я сам бы был в ярости.

— Это они вас так? — Хэйтем почти сочувственно оглядел разбитое лицо. — Или уже в тюрьме?

Роберт покачал головой:

— В тюрьме меня не били. Раздели и обобрали — да. Хотели снять и кольцо, но стало распухать — не смогли.

Руджеро не выдержал:

— Я бы мог отправить мистера к друзьям, но эти чертовы томми то и дело наведываются туда, чтобы отобрать последнее! Bastardi, bestiame, merda di toro!

— У меня на «Морриган» Роберт был бы в полной безопасности, — тяжело вздохнул Шэй. — Но я оставил бриг слишком далеко, чтобы туда можно было добраться в таком состоянии. Не дай Бог, гангрена начнется.

Коннор слушал — и наконец буркнул:

— Я могу отвести его к врачу. На двух условиях: он отправится с завязанными глазами и даст слово чести, что не попытается узнать ничего о тех, кто ему помогает.

— Доктор из западного квартала? — коротко осведомился Хэйтем.

— Просто доктор, — отрезал Коннор. — Довольно толковый. Не раз меня лечил.

— Магистр, вы же это не всерьез? — обеспокоился мистер Блессингтон. — Я, конечно, допустил непростительную ошибку, но… не надо меня к ассасинам!

Хэйтем тяжело вздохнул и принял решение:

— Придется. Иного выхода я не вижу. Точнее, вижу, но риски куда выше. Мистер Галлиани, отыщите, пожалуйста, повозку и запрягите лошадей. Мистер Коннор вас прикроет, а потом и сопроводит.

Коннор явно понял, что его выставляют, и нахмурился, однако ничего не сказал. И как только оба отправились огибать длинный корпус конюшни, Хэйтем торопливо проговорил:

— Роберт, у нас мало времени. Расскажите, что произошло. В чем вы ошиблись и к каким выводам пришли ваши бывшие сослуживцы?

Блессингтон бросил виноватый взгляд на Шэя и опустил голову:

— Это моя вина. Еще в прошлом году я своей… осторожностью вызвал не слишком лестное к себе отношение и был отлучен от серьезного планирования. И повел себя… недостойно. Мне казалось, что я ничего не стою, раз уж предал свою страну и не могу даже этим принести пользу Ордену, которому поклялся в верности. А вчера я получил письмо. Отец писал, что моя сестра вышла замуж за пожилого торговца, потому что дела семьи окончательно пошатнулись. Я и до этого, бывало, выпивал, потому что чувствовал себя неприкаянным, а вчера, наверное, что-то… лопнуло. Я безобразно напился и написал мистеру Ли с просьбой поручить мне стоящее дело. Мне тогда казалось, нет ничего важнее, чем отправить это письмо. Я был неосторожен. Передал записку не проверенным путем, а просто… заплатил. Ну, и поплатился.

Мистер Кенуэй поджал губы и осведомился:

— Разве я недостаточно вам плачу, чтобы ваша семья не испытывала затруднений?

— Это я не испытываю затруднений, — глухо проговорил Блессингтон, глядя в землю. — Но я — британский офицер. Точнее, был им. И я не мог слишком часто пересылать деньги на родину. Банковское дело в моем случае помочь не могло, а отправлять наличные средства… Через пиратов? Может быть, я глуп, но не настолько.

— Боже, Роберт, — не выдержал Шэй. — Мы и сами вернулись из проклятой Англии всего четыре месяца назад! Что вам мешало попросить устроить дела вашей семьи?!

— То, что я уже безбожно пил, — честно признал мистер Блессингтон. — И узнал о том, что вы уехали, только спустя недели две. И это… тоже не улучшило моего душевного равновесия. Но вы не беспокойтесь, магистр, никаких сведений об Ордене в той записке, что перехватили, не было. Но и я больше ничем не могу помочь вам…

— Значит, так, Блессингтон, — Хэйтем устало потер лоб и вздохнул. — Можете вы помочь или нет, я бы в любом случае не бросил соратника по Ордену. Сейчас отправитесь с… моим сыном. Где бы вы ни оказались, в пререкания с ассасинами не вступать, разузнать ничего не пытаться и без моего одобрения ничего не предпринимать. Ну и, само собой, не напивайтесь там, даже если предложат; и уж точно ничего не рассказывайте, даже о себе. Это приказ. На данный момент ваша задача — как можно скорее оправиться от последствий вашей неосторожности. В Нью-Йорке вам оставаться нельзя, но пока я не знаю, куда вас направить.

— Я понял, мистер Кенуэй, — обреченно ответил Блессингтон. — Я все понимаю. Сам виноват. Спасибо, что вытащили меня.

— У всех бывает, — сочувственно вздохнул Шэй, и поймал на себе недовольный взгляд Хэйтема. — Вон Коннор возвращается. Надо расходиться, и желательно побыстрее, пока сюда новых не сбежалось.

Коннор подошел и указал рукой:

— Придется дойти, телега тут не проедет.

Шэй оглядел место схватки и признал, что действительно не проедет, а потому привычно уже закинул руку соратника себе на плечо и поковылял с ним в сторону, указанную Коннором. На выезде из конюшни мистер Галлиани хлопотал, запрягая в телегу лошадь. В телеге не очень толстым слоем было насыпано сена, и Руджеро энергично предложил:

— Прикроем мистера сеном, будет почти не видно. А мистер Коннор может со мной, на козлах.