— Не заперто.

Мистер Кормак осторожно толкнул дверь — и та поддалась, отворилась почти неслышно. Шэй решительно шагнул в кабинет и захлопнул ее за собой.

Мистер Кенуэй в домашнем халате поверх рубашки (в комнате было нежарко) сидел за столом и явно что-то писал. Шэй хотел посмотреть ему в лицо, но не хватило духу — и взгляд упал на исписанный лист. Судя по всему, это был длинный список чего-то, и мистер Кенуэй составлял его не один час.

Молчание затягивалось, и тут Хэйтем резко отставил перо в чернильницу и вскинулся:

— Вы пришли помолчать, мистер Кормак?

— Хэйтем… — Шэй не знал, что сказать. Извинения здесь не помогут, а никаких оправданий у него не было. — А Коннор сказал, что у тебя заперто.

Мистер Кенуэй откинулся на спинку кресла и посмотрел на своего визави с интересом:

— Это единственное, что тебя интересует? Да, кто-то — полагаю, что именно Коннор — пытался стучать около часа назад, но корреспонденция, которую я читал, не для Братства. Я открыл дверь, когда сжег письмо.

Шэй кивнул, хотя объяснение интересовало его крайне опосредованно.

— Позволишь мне сесть?

Мистер Кенуэй приподнял бровь и выверенным жестом указал на стул:

— Если нужно, пожалуйста, — тут он слегка усмехнулся и насмешливо продолжил: — Должно быть, стоять тебе еще трудно, хотя я вижу, что ты даже брился.

— Да, я… — Шэй прошел вперед, тяжело опустился на стул и вздохнул. — Хэйтем, мне, наверное, стоит принести извинения. Я знаю, что вчера я… превысил лимит твоего терпения.

Реакция любовника была неожиданной. Хэйтем склонил голову, оглядел его, словно неизвестное науке явление, и сдержанно уточнил:

— Сам вспомнил или Коннор рассказал?

Мистер Кормак вздохнул:

— Коннор рассказал — и я вспомнил. Хэйтем… Я больше не буду так пить.

Хэйтем поморщился:

— Не стоит давать неисполнимых обещаний, капитан Кормак.

Шэй вздрогнул. Хэйтем ему не верит — и, надо сказать, вполне закономерно не верит. Шэй и сам бы себе не слишком поверил.

— Ты злишься? — произнес он почти утвердительно. — Сильно?

Мистер Кенуэй задумчиво поглядел на часы и бросил:

— Скажем, так: по сравнению с тем, что было вчера, я почти спокоен.

Надежда блеснула в душе и мгновенно залила душу светом. Шэй неуверенно посмотрел на любовника и осторожно спросил:

— Я могу остаться в доме?

Хэйтем тяжело вздохнул:

— Еще раз так наберешься, спать будешь на полу. Или где свалишься — там и будешь. В кровать я тебя больше не потащу, а если попытаешься прорваться в нашу спальню, вышвырну вон. От тебя вчера разило так, как будто тебя в сивухе вымачивали, а храпеть ты начал еще тогда, когда я тебя нес на второй этаж. Класть это рядом с собой я отказываюсь наотрез.

Шэй даже слегка улыбнулся, но оказалось, что Хэйтем еще не закончил. Он прервал еще не успевшего ничего сказать любовника взмахом руки, а потом раздраженно бросил:

— Это ладно. У меня другой вопрос. Мистер Кормак, как вы могли набраться до такого состояния, чтобы сказать… вот это?! При сыне! Мне сначала показалось, что я ослышался.

Радость Шэя сразу утихла, и он запнулся:

— Мы вчера встретились почти случайно. Коннор прибыл в порт, увидел «Морриган», заинтересовался — и моряки ему указали, где меня найти. Мы обсуждали… сначала дела, а потом… Вчера мне казалось, что Коннора этим вряд ли можно удивить, он же все равно знает…

— Знать и видеть — вещи абсолютно разные, — отрезал Хэйтем. — Ты вел себя настолько безобразно, что… Мне до сих пор интересно, ты пытался расстегнуть на мне штаны или просто старался удержаться, чтобы не рухнуть?

— Не знаю, — Шэй отвернулся. — Надеюсь, что старался удержаться. Коннор этого вроде бы не видел. Наверное, ему было неловко смотреть.

Хэйтем поглядел на него одновременно устало и презрительно:

— Я был… вне себя. Мне нужно было остановить тебя любым путем, и надо сказать, что мне стало легче, когда я залепил тебе оплеуху. И я ни капли не раскаиваюсь.

— Ты все правильно сделал, — Шэй кивнул. — И деликатно — даже синяка не осталось.

— А жаль, — неожиданно кровожадно бросил мистер Кенуэй.

— Можешь добавить сегодня, — предложил Шэй.

— Увы, — Хэйтем развел руками. — Сегодня я уже вполне способен ясно мыслить, до рукоприкладства не опущусь. И спрашивать, что вы вчера обсуждали с Коннором, не буду. Что ж, раз мы все выяснили, то… Я жду извинений.

Шэй непонимающе нахмурился. Ведь просил уже прощения… Но решительности мистеру Кормаку было не занимать, а потому он кивнул:

— Что ты хочешь услышать? Я действительно раскаиваюсь.

— Услышать? — Хэйтем покачал головой. — Я уже услышал все, что хотел. Но вчера ты предлагал извинения? Можешь продемонстрировать, насколько глубоко раскаиваешься.

Шэй уставился на любовника, как будто тот заявил о желании перейти в ряды Братства ассасинов, и оторопело помотал головой.

— Хэйтем… — ему все еще казалось, что он что-то понял неправильно. — Ты предлагаешь мне… здесь?

— Нет, конечно, — мистер Кенуэй поднялся. — Мы уже выяснили, что здесь — неудобно. Предпочитаю спальню, а не кабинет и не конюшню, как ты.

— А ты меня туда насовсем приглашаешь? — не удержался мистер Кормак. — Или на время?

— Сомневаюсь, что ты способен проводить в кровати двадцать четыре часа в сутки, как невольница-одалиска, — хмыкнул Хэйтем и кивнул на дверь. — Идем, а то отзову приглашение.

— Не думал, что ты можешь быть таким меркантильным, — Шэй нагнал его уже в коридоре и позволил себе шутить.

— Разве это меркантильность? — парировал Хэйтем. — Скорее, контрибуция.

— Обычно наложение контрибуции вызывает протест… — подумав, сообщил Шэй. — А я — только за.

Он иронично подумал о том, что, собираясь навстречу судьбе, подумывал одеться, как приличный джентльмен, чтобы смягчить гнев любовника, но счел, что это будет слишком бросаться в глаза. Хорошо, что не оделся; судя по решительности Хэйтема, на снисхождение рассчитывать не стоит.

Путь до спальни был недолгим, и ответить Хэйтем не успел. Или не захотел — что куда вероятнее, поскольку язвительные слова у него обычно находились всегда. Когда за спиной захлопнулась дверь и щелкнул замок, Шэй машинально облизнул губы и пришел к выводу, что легким процесс точно не будет — хотя бы из-за сушняка.

Хэйтем обернулся, несколько высокомерно оценил этот жест и бросил в никуда:

— Воды здесь нет. Правда, у меня осталось с вечера около половины бутылки вина… Надо же мне было успокоиться! Но я сомневаюсь, что позволять тебе опохмеляться — благоразумно.

Мысль была такой привлекательной, что Шэй несмело возразил:

— Что мне будет от половины бутылки вина?

Справедливости ради стоило признать, что набирался до такого свинского состояния мистер Кормак нечасто, да и привычки опохмеляться не имел. Однако Хэйтем все еще сомневался:

— С утра? Поверх вчерашнего?

Поскольку Шэй пристыженно промолчал, мистер Кенуэй принял решение самостоятельно:

— Ладно. Сегодня тебе уже ничто не поможет и вряд ли повредит. Надеюсь, ты сумеешь остановиться, потому как я не для того шестнадцать лет ждал тебя из морей, чтобы в зрелом возрасте начать счастливую семейную жизнь с запойным пьяницей.

Ответить на это было нечего, и Шэй без слов принял из рук Хэйтема бутылку, в которой плескалось чуть меньше половины содержимого. Вытянув небрежно вставленную пробку, Шэй даже поморщился — настолько резким показался ему запах ароматного и легкого вина. Пить хотелось нестерпимо, но Шэй проявил завидное здравомыслие, отпил совсем чуть-чуть, только чтобы губы смочить.

Хэйтем за ним не наблюдал. Он деловито сбросил туфли и стянул домашние штаны, оставшись в нательной рубахе и халате. Когда он опустился на еще расстеленную кровать, Шэй машинально отметил, что несмотря на то, что эту ночь Хэйтем провел в одиночестве, спал он так, словно оставлял место для любовника. Половина постели осталась несмятой и почти нетронутой.