Хвост легендарного стражника казанского Кремля, воздушного змея Зиланта, в народе Сали-Зи, петлял между крышами, распугивая сонных голубей и будоража первых посетителей.

Михалыч, в прошлом заядлый пилот, а сейчас романтичный изобретатель, сиял за штурвалом летающего гиганта, как новенький медальон. Сали-Зи он сконструировал сам и вошел в Книгу Рекордов Гиннеса как первый в мире изобретатель змея со стальными лопастями.

В момент обеденного азана змей застыл над Кул-Шарифом. После подплыл к башне Сююмбике, вокруг которой рассеянными зигзагами рисовал узоры туристический поток.

Сали-Зи ударил хвостом по шпилю башни, послав братский привет ее хранительнице, Гурьям.

Крыша затрещала. Тревожно заухали голуби. Взлетели и суетливо, как мошки, засновали туда-сюда ласточки.

Гурьям сдержанно улыбнулась, загадочно закатила глаза и послала воздушный поцелуй в маленькое окошко, в котором мелькнула знакомая чешуйка. Сегодня она принимала очередного отчаянного поклонника легендарной царицы.

– Каждую ночь я слышу, как открывается дверь и натужно скрипит. Корвалолом спасаюсь, – тихим тяжелым голосом рассказывает Гурьям Потворская новому гостю, который в обход туристической группы решил тайком прогуляться по башне Сююмбике.

Она ножом разламывает на столе громадный булыжник сахара, вызывая недоумение посетителя.

– Какая именно дверь? – шепотом интересуется гость, трепетно поглаживая бородку, и с ужасом озирается.

Но опять возвращает взгляд к напудренному граниту на столе у Гурьям.

– Да кто ж ее знает! – старуха устало машет рукой и достает из тумбочки шоколадку. Шуршит оберткой, с детской нетерпеливостью ожидая, когда заурчит самовар.

Гость присаживается рядом. Гурьям бросает крупный кусок сахара в чашку, с блаженной улыбкой хлопает поющему пару, кипятком топит гранит в чашке.

Она протягивает чай гостю – гость с сомнением берет чашку, с опаской заглядывает внутрь.

– А можно сюда ночью прийти? – Принюхивается к чаю: душица, мята, шалфей…

– Да вы что! Тут все закрыто! Охрана какая! Меня с работы снимут, на пенсию-то не прожить! Пробуйте, не отрáвитесь. – Она хмурится, надламывает шоколадку и жадно проглатывает половину плитки.

– Спасибо… А сахарок-то… Как в детстве у бабушки. Думал, такой уже не выпускают… – мужчина заискивающе улыбается и прихлебывает чай. – Я просто охотник за дýхами. Мечтаю разгадать тайну Сююмбике. – Он достает новую шоколадку, которая скользит к пышной груди хранительницы.

Гурьям Потворская берет шоколадку, замечает торчащую с краю пятитысячную купюру и раздраженно бурчит:

– Да что там разгадывать! Сколько можно вокруг этой кривляки легенды слагать! Подумаешь, к ней Иван Грозный сватался! – Взгляд Гурьям застывает на купюре. – Кренделя да плюшки – опий для болтушки… Суховатые сегодня кренделя!

– Я слышал, что дух ее витает здесь. Скулит по ночам. – Гость вынимает из-за пазухи новую плитку и кладет на стол.

Гурьям хмыкает и закидывает шоколад в тумбочку.

– Да кто ж знает, ее это дух или сына покойного? Сказочников развелось! – Гурьям поправляет кудряшки, невинно опускает глаза и снова наливает себе чай.

– А может, сам дух Ивана Грозного мстит Сююмбике за Казань? Не дает она царю покоя в могиле? – шепчет мужчина, протягивая новую плитку.

Гурьям оглядывается по сторонам. Толстые пальчики зависают над плиткой. Она барабанит по столу, хватает плитку, щерится и закидывает в тумбочку.

– Дух Ивана, говорите? Пончики, оладушки – анаша для матушки… – Гурьям гогочет, окончательно напугав гостя, но успокоившись, серьезно скрипит: – Позвоните через два дня.

Женщина протягивает бумажку с телефоном. Мужчина нервно кивает и раскланивается.

На улице перед башней Сююмбике заливисто трещали татарочки, участницы конкурса красоты. Атласные платья струились по темной брусчатке, высокие меховые буреки с серьгами и чулпами согревались теплыми солнечными щупальцами. Они готовились к фотосессии.

Скулы седоволосого фотографа нервно подергивались:

– Сюда, ближе! Встали коромыслом, впритык! Представили, что напротив окна Сююмбике вас ждет самый завидный батыр, а вы скромно, но душевно его приветствуете! Скромно, я сказал, а не как шаманка из преисподней, Рушания! – крикнул фотограф. – А где Зуля?

Девушки переглянулись. Одной не хватало.

– Быстро найти эту курицу! Вечно опаздывает и теряется! – прорычал фотограф и ринулся искать у церкви.

Время шло. Финалистки конкурса красоты «Татар кызы» растерянно бродили по Кремлю вокруг мечети Кул-Шариф, заглядывали в проулочки и под кусты – вдруг беглянка прячется там? Она любила чудить.

– Как же она меня достала, эта царица! – негодовал фотограф, наяривая десятый круг.

– Дочка шишки, что вы хотели! Наглая и бессовестная! Я не удивлюсь, если она первое место займет. Вы наверняка знаете, кто будет мисс, да? Признавайтесь! – шипела Роза, чернявенькая девушка с писклявым голосом, очень похожая на китаянку.

– Я не член жюри и к кулакам не принадлежу! – рассердился фотограф и начал обзванивать всех «на сбор».

Девушки выстроились для фотосессии в ста метрах от башни Сююмбике. Фотограф решил снимать без царицы. На пятом кадре раздался глухой звук упавшего груза.

Донеслись голоса:

– Самоубийца!

Конкурсантки побежали на шум.

Народ столпился вокруг мертвой девушки.

– Выпала из окна! – рыдала какая-то женщина.

– Какого окна?!

– Из башни!

– Неужели руки на себя наложила?

– Или убили?

– Вызывайте скорую, полицию! – суетился народ.

– Это же наша Зуля! – завизжали конкурсантки.

С бледными лицами медленно отошли они от места происшествия. Фотограф трясущимися руками набирал номер организаторов конкурса.

Вечерние новости оповестили об убийстве девушки и приостановке конкурса красоты.

От башни Сююмбике журналистка Гульнара Тюрбаева дрожащим голосом вещала с экрана:

– Главной сенсацией сегодняшнего дня стала записка, которую нашли в руках девушки. Там было написано, что в ее смерти нужно винить заместителя прокурора Татарстана, Зубазгу Мозгаровича Валиева. Какое отношение имеет наш уважаемый прокурор к убийству девушки? Есть ли здесь политическая подоплека? А может быть, легенда о Сююмбике ожила, и царица начала мстить заклятым недругам? Будем держать вас в курсе нашего расследования!

Зубазга Мозгарович, в прошлом прокурор среднего звена провинциального городка, осваивал новый кабинет. После того как он раскрыл преступление о крупном мошенничестве, его повысили до заместителя генерального прокурора и перевели в столицу Татарстана Казань.

Чиновник сидел в пахнущем новенькой кожей кресле и лениво наблюдал за подчиненным, что ползал от одной папки к другой, обнюхивал, а потом поворачивал нос к хозяину и требовательно пищал.

Прокурор одобрительно кивнул на очередной писк, и ежик продолжил проводить обход территории.

Зубазга встал и подошел к зеркалу. Поправил идеально выглаженный синий костюм с погонами. Начальник должен быть примером для подчиненных, а новый – тем паче. Он расчесал густую непослушную шевелюру, пригладил чубчик, который называл «сенко мое строптивое», и направился к столику, на котором преданным отрядом прошлых побед выстроились призовые кубки – награды за любовь к хоккею.

Прокурор переставил парочку кубков, ностальгически вздыхая о прошлых временах. На новом посту об игре придется надолго забыть.

У Зубазги было две слабости – игра и женщины, а теперь не осталось ни одной. Он женился, обзавелся «добротным хлевом, где ему было сухо, сытно и тепло». И излучал лучезарную безмятежность, боевое хладнокровие и нежную верность супруге, когда его провоцировали на интрижку всеми доступными, запретными, законными и противозаконными способами.