– Он меня так перепугал… – сказала Дженни. – Я готова поклясться, что он смотрел на меня.

– Не выдумывай, он ослеп ещё до вашей первой встречи, – Саймон включил магнитолу, но та лишь дважды кашлянула и погасла. – Зараза…

Он стукнул по ней кулаком, и из динамиков заиграл джаз.

– Да, но… Знаешь, в его глазах не было пустоты, они были осознанными. Не могу объяснить, обычно он смотрит по-другому.

– Может он и сказать тебе что-то пытался? – усмехнулся Дорф, разгоняя машину по автостраде.

– Следи за дорогой, – выдохнула Дженни и отвернулась к окну.

Мимо проплыл рекламный билборд, и она приподнялась на сиденье, провожая его взглядом.

Саймон поправил зеркало заднего вида, ловя отражение щита. В его центре на чёрном фоне красовалась старинная детская колыбелька, а снизу тянулись прерывистые белые буквы.

– Колыбель… Чего-там? – Дорф не успел прочитать.

– Колыбель мертвецов, – ответила Дженни. – Выставка старинных детских вещей.

– Хочешь сходить?

Дженни покачала головой.

– Название идиотское, – Саймон рассмеялся. – Колыбель мертвецов, мир глазами слепцов… Это я к слову про Грима.

– Следи…

– За дорогой?

– За руками, – Дженни шлёпнула его ладонью в лоб и наконец тоже рассмеялась.

Саймон остановился у бордюра напротив часового салона и заглушил двигатель.

– Значит, расклад такой, – он заговорщицки понизил голос, зная щепетильность Дженнифер в выборе дорогих покупок, – тиснем котлы и наутёк. Шмыря беру на себя.

– Не пали контору и просто наблюдай, фраер, – улыбнулась Дженни и подалась к нему, намереваясь поцеловать, но стоило Дорфу наклониться к ней, как она резво отстегнула ремень безопасности и выскользнула наружу, показывая ему язык.

Он запер автомобиль и поспешил обогнать Дженни, чтобы открыть перед ней стеклянную дверь, на которой чуть ниже уровня глаз золотом поблёскивало название часового салона – «Реверс».

– И не будь скупердяем, я тебе всё-таки подарок покупаю, – она одарила его игривым взглядом и прошмыгнула внутрь, остановившись у крайнего стеллажа.

Яркий, но в то же время не нервирующий, свет насквозь прошибал с особой тщательностью наполированные стеклянные полки, из-за чего складывалось впечатление, будто часы, выстроившиеся ровными шеренгами в иерархическом порядке, висят в воздухе.

Не только полки – всё помещение было точно вылизано ротой солдат – блестели и кафельный пол, и высокий потолок, и даже кожаный диван в углу сверкал как гигантский начищенный ботинок. От всей этой стерильности Саймону вдруг стало трудно дышать, словно и воздух здесь тоже подвергается какой-то специальной отчистке.

– Что скажешь, малыш? – Дженни изогнула свой тонкий пальчик о стеклянную дверцу стеллажа, совсем не боясь её испачкать. Она уже успела что-то присмотреть. – Вот эти.

– Да их можно на вагон шлёпок выменять, – удивился Дорф, глядя на ценник, – и к тому же они электронные. Слышал, такими бомбы детонируют, а у меня пока нет бомбы. Туговато, знаешь ли, стало в последнее время с тротилом в нашем городе…

– Ищите что-то конкретное? – улыбнулась материализовавшаяся между ними консультант. – Отличный выбор, давайте я вам покажу поближе…

Девушка уже потянулась к замку, но Саймон покачал головой.

– Нет, спасибо, мы за часами пришли, а не за центром управления полётами, – он сделал пренебрежительный жест рукой, мол, знаете, на дух не переношу электронику.

И это было правдой. Саймон относился к тем людям, которые привыкли к вещам прямого назначения. Если речь шла о часах, то в них не должно быть ничего лишнего, максимум – календарь, но никак не МР3-плеер или кофеварка.

– Покажите вот эти, – Дженни, только взглянув на Дорфа при виде первых часов, сразу же поняла, что ему нужно.

Наверное, из-за этого он её и любил – она понимала его лучше, чем он сам. Хотя не только из-за этого, или даже совсем не по этой причине. Даже если б они с ней говорили на разных языках, он бы не любил её меньше. Но само осознание того, что она чувствует его на каком-то недосягаемом простым пониманием уровне, заставляло Саймона буквально щипать себя за бедро, чтобы понять: не спит ли он, реальна ли эта девушка на самом деле?

– Проснись, малыш, – она ущипнула его за ногу, заставив прийти в себя.

Только после этого Саймон понял, что уже целую минуту неподвижно глядит на часы, к которым его подвела Дженни.

Да, именно их он и хотел. Пожалуй, никакие другие часы он бы не надел на своё запястье. Широкий кожаный ремешок, тёмно-коричневый, почти чёрный, прошитый светлыми тугими нитками, продолжал аккуратный металлический корпус. Циферблат в тон ремешку имел дополнительные стрелки для раздельного отсчёта долей, секунд и минут с часами. В довесок ко всему, помимо филигранно подогнанной головки воротка, боковой торец имел две хромированные режимные кнопки для управления хронографом. Это были его часы.

Но тут взгляд Дорфа скользнул вниз на ценник.

– Они ужасны… – проговорил он, пересчитывая знаки в числе. – Господи, да я в жизни такого убожества не видел!

– Вообще-то это «Такт», – цокнула языком консультант. – Им дизайн делает фирма Мигелли Альфонсо.

– Самого Мигелли Альфонсо?! – воскликнул Саймон и оттащил от стеллажа Дженни. – Малышка, отойди, ты отбрасываешь тень на творение Мигелли-кем-бы-он-ни-был-мать-его-Альфонсо.

– Простите, можно мы сами выберем и позовём вас? – Дженни дождалась, пока консультант отойдёт, и подвела Саймона к соседнему стеллажу. – Ну хорошо, а как тебе эти?

Дорф не задержал на них взгляда и сразу изучил ценник. «Сикей». Цена на порядок выше «Такта».

– Да за такие деньги они должны время назад возвращать!..

– Может уже выключишь режим Гобсека1? – нахмурилась Дженни. – Я же просила тебя унять своего внутреннего Скруджа2, у меня есть деньги.

– У тебя есть деньги на произведение искусства от Фернандо Алонсо3?! Откуда?

– Мигелли Альфонсо! – крикнула консультант из дальнего угла торгового зала.

– Да хоть Пабло Пикассо4! – всплеснул руками Саймон. – Джен, это ведь правда серьёзная сумма, даже для меня. Вот, посмотри…

Он наклонился к нижней полке и ткнул пальцем в крохотные розовые детские часики, на циферблате которых во всю чёрно-белую морду улыбалась пухлая панда с блестящими стекляшками вместо глаз. Резиновый ремешок был настолько крохотным, что едва бы смог замкнуться на двух его пальцах.

– Всего пять баксов. А это? – он показал на часы «Такт». – В чём разница, если они одно и то же время показывают?

Дженни устало прорычала, закатила глаза и жестом заставила его замолчать.

– Девушка, можно вас? – она подозвала консультанта. – Давайте вот эти, альфонсовские.

Джен почесала Саймона ноготками по подбородку как кота.

– Разница в том, милый, что это мой тебе подарок, и тебе придётся его полюбить. А иначе я тебя прикончу.

Девушка-консультант звякнула ключами, извлекла стойку и сняла с застёжки ярлычок с ценником, не переставая нахваливать марку и предлагая ещё несколько вариантов, которые, по её словам, пусть и были «чуточку дороже», но, несомненно, обладали гораздо более выраженными качествами. Но ни Дженни, ни тем более Саймон, её не слушали. Дорфу по-прежнему не нравилось желание Джен так сильно на него потратиться, пусть и ради настолько хорошего подарка. Оно того не стоило.

Ремешок оказался довольно мягким и, несмотря на свою внушительность, часы ощущались достаточно лёгкими, а самое главное, не выглядели громоздкими, как глубиномер аквалангиста.

Пока Дженни оплачивала покупку, Саймон критически изучал своё отражение в установленном от пола до потолка зеркале, ловя себя на мысли, что пытается найти какой-то изъян то в часах, то в своей одежде, то в себе самом, лишь бы отказаться от покупки. К своему глубочайшему сожалению, он не находил ничего. Часы оказались превосходными. Всё-таки хорошо, что Джен вытащила его из кресла и заставила согласиться на подарок.