Потоптавшись на пороге, Зинка вздохнула и вышла следом за Валерой, которого Розочка уже тянула к ограде. Зинка торопилась за ними изо всех сил, а то Валера еще решит, что она будет тормозить их.

За калиткой собака присела, и Зинка успела догнать их.

– Надо увести ее за территорию, – пробормотал Валерка, поглядывая по сторонам. – У нас тут гадить запрещено. Но Розочке попробуй объясни!

Зина встрепенулась:

– Тогда побежали!

– Нет, – отрезал он. – Собаку надо приучить ходить рядом, а не таскать хозяина за собой.

«Как только что?» – Зинка прикусила губу, чтобы этот вопрос не вырвался. И благодарно улыбнулась Валерке: ясно же – он для нее это делает. А Розочка даже понять не может, с чего это вдруг все изменилось?

Они миновали детский городок в центре поселка, соседствовавший с огороженной спортивной площадкой. И крытый мангал, на котором взрослые по субботам жарили шашлыки. А потом и КПП со шлагбаумом… Из маленького окошка кирпичной будки как всегда выглянула улыбающаяся дежурная, которую все звали просто Наташей:

– Вы одни гулять? Не потеряетесь?

Зинка крикнула через плечо:

– Мы не одни, мы с Розочкой!

А Валерка добавил:

– На Учу!

– Чему ты ее научишь? – не поняла Зинка.

А он вытаращил серые глаза и расхохотался:

– Да не научу! А на речку Учу.

– Речка же Клязьмой называется…

– Это другая. Уча в нее впадает, как раз рядом с нами. Вон там! – Валерка махнул рукой куда-то в сторону. – Но Уча хоть и приток, но ничем не хуже Клязьмы. А местами даже шире. Намного!

Подумав, он добавил:

– Хотя Клязьма тоже хорошая.

За шлагбаумом Валерка отстегнул поводок, и Розочка встряхнулась всем телом, как лошадь, сбросившая седло. Она бежала впереди, но часто оглядывалась на ребят и улыбалась.

– Она знает дорогу к Уче?

Но Валерка ответил вопросом на вопрос:

– Как думаешь, реке бывает обидно, когда другую расхваливают?

– Почему? – не поняла Зинка. – Тебе разве обидно, если кого-то хвалят?

– Ну… да, – признался он и усмехнулся, припомнив что-то.

Она скорчила гримасу:

– Но это же не значит, что у тебя похвалу отобрали! Тот пацан… или девчонка… сами по себе. Они вообще другие! И хвалят их за то, чего у тебя все равно нет. А тебя похвалят за то, чего нет у них.

– А вот если вы оба… Ну, допустим, спортсмены! И боретесь за первое место. Тебе не будет обидно, что не ты победишь?

– Не знаю. Хорошо, что мне ни с кем не придется бороться за первое место!

– Хорошо?! – Он даже остановился. – Ты реально видишь в этом что-то хорошее?

Зинка вспомнила:

– Я освобождена от физкультуры. Говорят, здесь зимой приходится лыжи в школу таскать… Мне не надо будет!

– Ты чокнутая. – Он покачал головой, глядя на нее так завороженно, что Зинка смутилась.

– Далеко еще до реки?

– Да какая там река! Что Уча, что Клязьма – одно название. Так себе ручейки… Обе не стоят Москвы-реки.

Спорить Зинка не стала, даже усмехнуться себе не позволила. Она ведь и сама только-только начала влюбляться в Подмосковье… Но для нее-то этот край стал спасением, а для Валерки – ссылкой. Чего ж удивляться, что он так сопротивляется и запрещает себе полюбить его?

Метнувшись к чужому забору, Розочка, мечтательно улыбаясь, присела в тени фиолетовой сирени.

– У нее были щенки? – спросила Зинка, разглядывая собаку. Как можно понять – молодая она или старая?

Валерка брезгливо передернулся:

– Нет. Она еще ни с кем…

И замялся, не зная, как продолжить. Но Зинка и без слов поняла.

– Значит, молодая? Здорово! Еще долго с тобой будет.

Они улыбнулись разом и заторопились за Розочкой вниз по улочке, закованной в кирпичные и деревянные ограды. Вдоль них расплющенными кляксами стелился колючий можжевельник, прореженный невысокими туями, которые Зинка сначала приняла за кипарисы и обрадовалась.

«А вдруг я больше никогда их не увижу?» – подумала она сразу обо всем: о кипарисах, о море, о Ялте и школьных друзьях.

Они с мамой сбежали, ни с кем не попрощавшись. Зинка потом часто представляла, как Томка с Лилькой пришли утром в школу, а ее парта пуста. Что сказала им Варвара Дмитриевна? С ней-то мама потом созвонилась, и Зинку перевели на дистанционное обучение, чтобы она доучилась последний месяц.

– Грязюка здесь какая, – поморщился Валерка, вернув ее к реальности. – Деревня…

– А я в детстве мечтала поесть слякоть.

– Чего?!

– Слякоть. Она мне казалась такой вкусной.

Остановившись, он уставился на Зинку исподлобья:

– Врешь! Никто не хочет попробовать слякоть.

– А я хотела… Но ты не бойся, я не стала пробовать. Мечта не сбылась!

Валерка фыркнул:

– Ты смешная… Знаешь, кажется я до тебя не видел ни одной девчонки, которая не боялась бы показаться смешной. Все прямо из кожи вон лезут, чтобы выглядеть крутыми! Взрослыми.

– Нам еще всю жизнь взрослыми быть, – напомнила она, едва удерживаясь от того, чтобы, как маленького, взять его за руку. – Представляешь, как надоест? А ничего уже не поделаешь…

На половине дороги Валерка серьезно спросил:

– Ты покойников не боишься?

– Не знаю, – удивилась Зинка. – Я с ними не общалась. А что?

– Нам мимо кладбища идти.

– А! – Она рассмеялась: – Там же они не бродят, чего бояться? Лежат себе.

– А ночью не струсишь?

Она задумалась:

– Ночью, может, и струшу… Я никогда ночью не выходила из дома. Только один раз…

«Нет! – испугалась она. – Незачем ему это знать».

Но Валерка спросил:

– Когда?

Не уловил того, как она оборвала себя. А Зинка надеялась, что не спросит, ведь ей не хотелось врать ему. Она и не стала. Просто ответила совсем коротко:

– Когда мы уезжали из Крыма.

И этого оказалось достаточно! Может, Валерка был не таким уж любопытным? Или все-таки почувствовал, как не хочется ей вспоминать ту ночь?

– А в Крыму растут сосны? – спросил он вместо этого. – Мы обычно отдыхаем в Испании, у нас там апартаменты. И перед окном растет итальянская сосна. Они не такие, как наши. Папа говорит – разлапистые. По ним удобнее лазить.

– Что такое апартаменты?

Мальчик покосился на нее с недоверием:

– Ты никогда не жила в апартаментах? Ну это как бы квартира в отеле. Там своя кухня, кабинет, спальни, ванная, само собой.

– Мы же не такие богатые, как вы, – без сожаления заметила Зинка. – И потом: зачем нам Испания, когда мы в Ялте жили? Лучше нашего города все равно нет.

– Ну не знаю, – отозвался он туманно. – Я люблю Испанию.

– Ты же Москву любишь!

– А любить то и другое нельзя, что ли?

– Можно. – Зинка улыбнулась. – И Подмосковье полюбишь.

Валерка презрительно фыркнул:

– С чего это?

– Так у тебя же здесь теперь друг есть! Я.

На ходу повернув голову, он посмотрел на нее с недоумением. И вдруг рассмеялся!

«Он здесь приживется, – с облегчением подумала Зинка. – Все будет хорошо!»

Они уже поравнялись с черной оградой кладбища, где были похоронены жители села Светлое. Зинкин взгляд скользил по деревянным крестам, голубым металлическим памятникам, слегка проржавевшим на углах, мраморным плитам. Ей понравилось, что люди и после смерти сохраняли свои семьи: вон Голубятниковых человек шесть в одной оградке, а через несколько шагов еще «поселение» их родственников, а потом еще… Другие фамилии тоже повторялись, но Зинке понравились Голубятниковы. Николай, Евдокия, Аркадий, Клавдия… Ей представилось, какими они были светлыми людьми, стремившимися к небу. И, как настоящие голуби, держались дружной стайкой, поэтому даже смерть не смогла разлучить их…

– Наши предки, – неожиданно сказал Валерка и храбро взялся за кладбищенскую ограду.

– Кто? – не поняла Зинка.

Он мотнул головой: