Поезд медленно прибывал к восточному вокзалу венгерской столицы. На перроне, к огромному ликованию жены, семейство Стороженко встретил знакомый по львовскому периоду службы комендант отдела майор Усанов.

«Здравствуй, Венгрия!» – прошептал Николай.

Гордостью занималось сознание молодого оперативника от слов, сказанных полковником Забродиным перед поездкой в Южную группу войск: «Николай Семенович, ты едешь на защиту наших рубежей – в передовой эшелон обороны стран Варшавского договора. Твоя часть, в случае чего, первой примет на себя возможный удар противника и будет сковывать его до подхода основных сил. Ты получил во Львове небольшой опыт – используй и развивай его за границей. Верю, что удача и успех подружатся с тобой. Пусть чекистское счастье повернется к тебе лицом! Это тоже важно в нашем деле!»

А еще Николаю вспомнились слова генерала Мозгова, как всегда, коротко оценившего работу перед отъездом: «Спасибо за службу. Я в тебе не ошибся. Значит, и поэты могут хорошо работать!»

31 декабря 1969 года Стороженко прибыл в отдел военной контрразведки – Особый отдел КГБ СССР по ЮГВ и сразу же получил предписание принять артиллерийский полк, расположенный в поселке Фертед недалеко от австрийской границы.

Полк был укомплектован пушками и тяжелыми гаубицами, поэтому пришлось осваивать новую материальную часть. Командир полка полковник Николай Соленый принял нового особиста несколько настороженно: от предшественника Николаю стало известно, что командир любит чарку, поэтому комполка посчитал, что вслед за «комиссарским» глазом прибыл дополнительный контроль – чекистский.

Время показало, что командир – порядочный человек, профессионал высокого класса. В нем была, что называется, «военная косточка» – любил и жалел солдата. Офицеры говорили, что он снарядами может рисовать: цель накрывал с первого же выстрела без всяких «вилок». Прошел всю войну в расчете знаменитых «сорокапяток», а закончил военное лихолетье командиром отдельного дивизиона 152-мм гаубиц. Победу встретил с майорскими погонами, с пятью орденами и десятком медалей на груди. Имел несколько ранений. Служба его помотала по Союзу.

– Что я тебе скажу, – как-то в одной из первых бесед заметил командир, – занимайся своим делом! Иностранцев здесь, желающих знать, что делается у нас за забором, полно. Из достопримечательностей – Музей графа Эстерхази, у которого служил когда-то сам композитор Гайдн. Есть в селе две корчмы, которые посещают почти все офицеры гарнизона с семьями. Я иногда, когда на душе тяжко, тоже захожу. Сразу тебе признаюсь. Жена у меня тяжелобольна.

Воцарилась гнетущая тишина с молчанием двух офицеров – полковника и лейтенанта.

«Зачем откровенничает командир? Не собирается ли в чем-то упредить меня?» – подумал Николай.

– Ты у замполита был? – спросил он неожиданно.

– Нет, товарищ полковник.

– Ну, ты зайди, зайди к нему.

Стороженко представился замполиту подполковнику Гусаченко, который встретил его с порога словами:

– Товарищ лейтенант, вы солдат партии, боец ее вооруженного отряда, это обязывает нас работать в связке! Прошу меня первым информировать обо всех событиях негативного плана в гарнизоне.

– Товарищ подполковник, – прикинулся непонимающим оперработник, – когда я ехал сюда, меня инструктировали, что все информационные материалы мне необходимо докладывать своему непосредственному начальнику в соединении – подполковнику Левшину.

– Не горячитесь. К словам замполита и начальника политотдела прислушиваются все офицеры, в том числе и ваш начальник, входящий в состав парткомиссию дивизии. Я вижу, вы не понимаете роль политработников в армии. Не забывайте, что Леонид Ильич Брежнев – выходец из когорты партийных бойцов. Комиссаров он поддерживает.

– Такого правового института уже давно в Советской армии нет.

– Замполиты – это их последователи!

– Комиссары приставлялись к спецам-командирам, офицерам царской армии. Сейчас же командный состав все коммунисты, – усердствовал в отстаивании своей точки зрения Стороженко.

– О, у вас, как я вижу, замашки энкавэдиста. Вы полагаете, что чекисты вновь встанут над партией Ленина?

– А они никогда не стояли. Много честных сотрудников госбезопасности тоже заплатили жизнями за доверчивость или неприятие «законов джунглей», которые навязывались сверху. Партийные органы руководили ЧК.

Неприятный осадок оставила первая встреча с замполитом, пытавшимся, по всей видимости, расправится руками военного контрразведчика с командиром полка. Первое время «комиссар» приглашал Николая на «чашечку кофе» – помириться и заодно выяснить обстановку в полку. Он любил поковыряться в «грязном белье» офицерских семей, и оперативник однажды не выдержал:

– То, что вы предлагаете мне делать, выходит за рамки моей компетенции. Сейчас другие люди в органах, иные задачи определены нам руководством КГБ. Условия заграницы требуют от нашей службы заниматься контрразведкой. Не ждите, что я буду собирать для вас информацию о том, кто, когда и с кем ночевал, посетил корчму и прочее!

Замполит выслушал оперработника, краснея и ерзая в кресле, но попытался возразить:

– Пойми же ты, мы с тобой бойцы партии, роль которой изо дня в день повышается, – переходя с «ты» на «вы» и наоборот, продолжал настаивать подполковник.

Он готов был разглагольствовать еще и еще, но Николай уважительно остановил его, сославшись на срочную работу.

Чекист, действительно, назначил встречу на 18:30 с начальником штаба 3-го дивизиона, который на полигоне несколько раз фиксировал автомашину с западногерманскими номерами. Водитель производил фотографирование. Майор Сидоров сообщил контрразведчику номер автомобиля и описал внешность иностранца и его действия. Эти материалы срочно были переданы венгерским сотрудникам госбезопасности. Через неделю коллега Николая с венгерской стороны майор Иштван Ковач сообщил, что установленный по номеру машины немецкий турист Густав Шрам задержан в районе режимного объекта Венгерской народной армии (ВНА) под Будапештом при попытке скрытого фотографирования.

Это был первый успех молодого контрразведчика. Помогли друзья – так тогда назывались венгерские коллеги. Взаимодействие по линии госбезопасности обеспечивало лучшее понимание друг друга в решении общих задач.

Тем временем события в полку разворачивались стремительно. Нарастал «кризис власти». Не без помощи замполита командиру полка Николаю Соленому предложили уволиться…

Вскоре он сдал дела молодому, энергичному подполковнику Ванюшкину, быстро создавшему вокруг себя здоровый коллектив. Он был одинаково требователен к себе и подчиненным. Большим подспорьем новому командиру в деле приведения гарнизона в надлежащий вид стал приезд в полк выпускника Академии тыла и транспорта майора Литвинова, трудолюбивого и энергичного офицера. Впоследствии он вырос до первого заместителя начальника тыла ВС СССР в звании генерал-полковника.

Командир полка стоял возле курилки, окруженный офицерами штаба части. Начальник тыла оживленно размахивал руками. Как показалось Стороженко, подходившему к собравшимся офицерам, речь могла идти о каком-то ЧП.

– Надежда вот на кого. – вдруг кивнул головой Ванюшкин в сторону оперативника.

– Здравия желаю, доброе утро! – взяв под козырек, поприветствовал новоиспеченный старший лейтенант собравшихся офицеров.

– Утро в небе доброе, а вот на душе оно хмурое. – обронил комполка.

Выяснилось, что ограблен гарнизонный магазин.

– Я информировал комдива и военного прокурора, – сообщил Ванюшкин, – но ты знаешь, что силенок у следователей маловато. Когда «пинкертоны» прибудут – неизвестно. Надо действовать по горячим следам. Да, чуть было не забыл, попроси помощи у своих коллег.