Еще одно пренеприятнейшее известие предстояло пережить свахам.

   Принес его, как водится, очередной телефонный звонок.

   - Это Маша Батакова звонит из Берлина, - прикрыв ладонью трубку, трагически сообщила окружающим Натэлла.

   Из дальнейшего разговора с Машей выяснилось следующее. Во-первых, об аресте мужа ей неизвестно. Натэлла, конечно же, не спрашивала Машу, Маша, а ты случайно не знаешь, за что арестовали твоего горячо любимого мужа! Просто Маша щебетала так безмятежно, что сразу стало ясно - бог Машку пока бережет.

   Во-вторых, Маша почему-то никак не могла дозвониться до Семена и просила свах узнать, где находится Семен и почему он ей до сих пор не звонит. Только-то! Да это мы живо! Не дословно, но по смыслу примерно так промычала ей в ответ Натэлла. А что еще прикажете говорить беременной женщине накануне родов?

   И, наконец, в-третьих.

   Семену нужно срочно оплатить какой-то счет в берлинской клинике, где сейчас находится Маша. Так уж пусть свахи, когда найдут Семена, скажут ему об этом, а то счет в десять тысяч долларов следует оплатить как можно скорее.

   А так все хорошо, все просто отлично: здоровью Маши и ее ребенка ничего не угрожает. А какие наряды и подарки она купила своим ненаглядным свахам! Вот приедет - они просто ахнут! Она их всех любит и целует.

   Они ее тоже, пискнула в ответ Натэлла.

   - Ребята, нам необходимо срочно найти деньги и выслать их Маше в Берлин. У Семена, действительно, серьезные неприятности.

   ЧАСТЬ ВТОРАЯ

   ГЛАВА ПЕРВАЯ

<p>

Люди рождены, чтобы помогать друг другу,</p>

<p>

как рука помогает руке, нога ноге и</p>

<p>

верхняя челюсть - нижней.</p>

<p>

 </p>

<p>

Марк Аврелий, римский император из династии Антонинов,</p>

<p>

философ</p>

   Натэлла в последнее время часто вспоминала своего школьного учителя литературы. То, как он любил рассказывать о соответствии в романе описаний природы и внутреннего состояния души героев произведений. Например, если кто-то в романе очень уж расстроится - ветер засвищет на страницах, а то даже и целая буря разразиться может. Молодцы писатели - люди с гипертрофированно развитым воображением.

   В жизни все иначе. Не обращает природа ни малейшего внимания на переживания людей. Нет ей до них никакого дела.

   Поэтому Натэлла, женщина начитанная и уроки литературы в школе обожавшая, в очередной раз удивилась, когда, в тревоге выйдя за порог дома, встретила на улице сияющее начало дня.

   Куда логичней было бы, если бы ей в лицо ударил штормовой порыв ветра, а сизые тучи покрывали бы низкое суровое небо.

   И к тяжести у нее на душе добавилось глухое раздражение против сил природы, живущих с ней параллельной жизнью и нисколько ей не сочувствующих.

   А может быть, баловней судьбы, которых приветствовали утренние лучи летнего безмятежного солнца, было в Москве гораздо больше, чем мрачных неудачников, и под них подстроилась столичная погода.

   Натэллу же в последнее время московский зной раздражал. Радовало одно - она могла носить легкие летние наряды, которые прошлым холодным летом в Москве не понадобились. Вот и сейчас она надела раскованный наряд - блузку из вискозного крепа с заложенным в складки передом и летящую многоярусную юбку. Все это было в зеленой гамме, а вокруг талии Натэлла повязала шелковый желтый шарф.

   Ко всем прочим неудобствам, доставляемым им, добавилось и то, что ее дочь Иришка почти совсем переставала, есть, ссылаясь на жару.

   Натэлла и так голову сломала, пытаясь накормить дочь, отказавшуюся от мяса, а тут еще и это. Она готовила Ирине грибы и рыбу как основное блюдо, чередуя их. Кроме того, девочка очень любила овощи, особенно свежие огурцы, и поедала их с сыром и хлебом с отрубями. В ее рацион входили также молочные продукты - молоко, творог.

   Но с наступлением жары Иришка ела каждый день все меньше и меньше.

   Натэлла мучилась, глядя на нее - худенькая, в чем только душа держится!

   Сегодня за завтраком Натэлла с Максом ели яичницу с ветчиной и пили сладкий кофе со сливками и круассанами. Иришка же поковырялась в тарелке с мюслями, залитыми обезжиренным кефиром, съела в итоге ложки четыре неаппетитно выглядевшей массы, и запила их чашечкой черного кофе.

   Затем сказала, что объелась, вспорхнула из-за стола и отправилась в Академию живописи. Там она должна была встретиться с такими же абитуриентками: они собирались вместе готовиться к экзаменам.