...- Вот тут он и ввалился ко мне в квартиру! - зацепил мой мозг размышления Юльки.
- Отлично, дорогая! Ты отказала ему в продаже, он настаивал. И попросил на всякий случай записать телефончик. - радостно вставил я.
- А откуда ты знаешь?
Боже, дай мне силы!!!! Нет, жениться буду только лет в шестьдесят, когда женская глупость уже не будет меня так раздражать! В те далекие дни меня озаботит, с кем коротать старость, а уж на умственные способности, скорее всего, будет великое наплевать!
- Юлия! - строго сказал я.
- Ну, что ты ругаешься? - голосок сразу задрожал. - И вообще, я же говорила - давай все прекратим! Вот ты уже и голос на меня повышаешь! - и она обиженно засопела.
Мне понадобилось минут пять и полтора бакса на счету сотового, чтобы убедить Юльку в моей безграничной верности и любви.
Милый, я не помню. - Наконец вынесла она вердикт. - Если тебе так необходимо именно сейчас узнать этот телефон, приезжай в Салон. Я по книжке вспомню.
Мне ничего не оставалось делать, как выйти из дома и сесть на свой мотоцикл. Зря я, что ли так рано оторвал свою рыжую голову от подушки?
Через двадцать минут бешеной езды между застрявшими в пробках автомобилями. Ластик уже стоял перед стеклянными дверьми "Салона Вероника"
Точно! Его приятельницу звали Вероника! Как же он мог забыть. Высокий рост, восхитительная грудь, бесконечно длинные ноги!
Вероника совсем не изменилась. Все так же широко улыбалась, демонстрируя великолепные зубы, и прищуривала в насмешке янтарные глаза.
- Какие люди! В такой ранний час! - усмехнулась она, встретив Ластика на пороге своего Салона. - Ты теперь жаворонок?
- Здравствуй и тебе, Никуся! - игнорируя очередную колкость подруги, Ластик смачно чмокнул ее во впалую щеку. - А ты все на диетах сидишь? Смотри, округлости потеряешь.
- Все что надо - при мне! - она зазывно качнула бедрами. - Муж в восторге.
В этот момент выскочила Юлька и бросилась Ластику на шею. Вероника ухмыльнулась, послала бывшему бой-френду воздушный поцелуй, так чтобы не видела Юлька, и, покачивая филейными частями, скрылась за дверью кабинета, на которой красовалась табличка "Директор".
Я подал своей красавице ее телефонную книжку, и она почти сразу нашла нужный мне номер.
- Вот его каракули! - ткнула она аккуратным ноготком в широкую неровную запись.
- Мерси, мон шер! - поблагодарил я и ушел.
Присев на седло моего верного коня, я прочитал запись: "Спросить Николая" Далее стоял номер городского телефона.
Ну, что ж, спросим Николая.
Ластик набрал ряд цифр на трубе и уже хотел вежливо поздороваться, как тут совершено оглох от рвущегося женского голоса:
- Дунь, разъединило что-то! Если ты меня слышишь, то повторяю - когда похороны - не знаю. Мне его труп не отдают! Позвони завтра!
Ластик вздрогнул от треска бросаемой трубки. Похоже, не туда попал. Он вновь набрал номер, но частые гудки говорили о том, что, скорее всего означенная Дуня дозвонилась, если конечно номер верен.
Он попытался еще пару раз, но телефон глухо отзывался "занято".
Так, а номерок-то верный... И интересно, труп кого имела в виду эта дама в телефоне? Уж не Колькин ли?
Ластик пытался дозвониться еще около часа, а потом бросил это занятие, завел своего коня и рванул в Измайлово. Пока он дозванивался, у него созрел некий план.
Через сорок минут Ластик уже стоял перед железной дверью, обшитой коричневым дерматином. Следы затертой надписи бледнели поперек двери до сих пор. Ну, надо же, Васисюнь так и не удосужился поменять обшивку двери. Когда-то однокашник Ластика по балетной школе, Олег Васильченко, которого все ласково называли Васисюнь, придя домой, увидел мерзкую надпись поперек двери. Повторять слова поганца, который измалевал обшивку, не будем. Скажем только, что она была оскорбительна, хотя и не далека от истины.
Орестик, милашка мой! - вплеснул руками Васисюнь, как только открыл дверь и узрел своего рыжего дружка детства.
Он тут же полез целоваться, размазывая по щекам Ластика свою губную помаду. Ластик похлопал дружка по узкой спине и оторвал от себя. Васисюнь ничуть не изменился - та же жирная подводка на узких глазах, тот же розовый маникюр на аккуратных пальчиках, и даже духи были той же марки, что и пятнадцать лет назад. Васисюнь, обдавая Ластика облаком аромата Дживанши, сыпал вопросами о житье-бытье дружка.
- Да, танцую понемножку. - Ушел от прямого ответа Ластик.
- Что значит понемножку? - возмутился Васисюнь, ставя турку на огонь. - Танцы - это жизнь, смысл существования артиста балета, его пот и кровь, радость и горе.
- Понятно- понятно! - махнул руками Ластик.
Васисюнь до сих пор был такой же фанатик балета. Хотя помнится, после распределения он оказался седьмым лебедем у второго озера. Но и этим был счастлив. Ведь Большой театр для выпускников балетной школы - это верх мечтаний!
Ластик для приличия спросил, как работается другу в альма-матер, и тут же пожалел об этом. Васисюнь встрепенулся и стал жаловаться, как же тяжко талантливым, но принципиальным артистам. Ластик кивал головой, возмущался и соглашался с другом. Через десять минут, решив, что приличия соблюдены, Ластик приступил к тому, ради чего, собственно, и приехал.
