Василий Соколовский бредил этой постановкой. И если честно, был уже на грани. И готов был пойти на что угодно, лишь бы сделать этот спектакль. Даже Алька не понимала, как страстно он желал этого. Он обошел уже всех, кого знал и кому был рекомендован друзьями, чтобы найти денег на Марию Стюарт. Но...Тщетно. Гурий сорвался, черт побери. Ну, что стоило Альке переспать с ним? Убыло бы от нее что ли? Но спорить с Мещеряковой было бесполезно. Принципы, принципы. Какие могут быть принципы, когда такое поставлено на карту?

   Соколовский взглянул на часы. До утренней репетиции оставалось полтора часа. Он, как и все тридцать лет, что руководил этим театром, приходил ровно в семь, благо жил недалеко. Он обожал утреннюю тишину театра, когда кроме него были только охранники, и можно было спокойно обдумать репетицию или заняться противными бумажными делами.

   Чем он сейчас и пытался заняться, перебирая бумаги на столе. Ровно в десять раздался стук в дверь.

   - Разрешите, Василий Васильевич? - и Анжела вошла в кабинет.

   - Анжела Юрьевна, какой сюрприз. - Он встал из-за стола и пошел к ней навстречу. - Я право удивлен был звонком вашего помощника. Прошу прощения, что принимаю вас здесь, но мне хотелось показать вам наш театр.

   - Ну, что вы, Василий Васильевич, это вы меня простите. - Она улыбнулась и позволила ему усадить себя в кресло.

   - За что же я, старый дурак, должен прощать столь прекрасную даму?

   - За то, что я совершенно ничего не понимаю в проблемах сегодняшнего театра, - пококетничала Анжела. - Но, обдумав все хорошенько, я пришла к выводу, что вложение средств моей фирмы в вашу постановку принесет мне хорошую рекламу и эстетическое наслаждение.

   И она витиевато стала врать, какое неизгладимое впечатление произвела на нее игра Власенко и Мещеряковой в спектакле "Три сестры". После этого спектакля она твердо решила, что просто обязана поддержать такой талант, как Соколовский.

   - Я польщен, Анжела Юрьевна. Почему вы не зашли ко мне после спектакля? Я бы представил вас своим примам.

   - Это успеется. Я человек занятой, у меня тогда было назначено еще две встречи, - отмахнулась она. - Ну, так что же вы хотите, Василий Васильевич? И главное, на какую сумму рассчитываете.

   Она молча выслушала получасовой восторженный рассказ о будущей постановке, и даже бровью не повела, когда Вась-Вась назвал шестизначную цифру денег, требуемых на весь этот праздник жизни.

   - Гм... - хмыкнула Анжела. - Это будет самая дорогостоящая реклама нашей фирмы. Но, искусство требует жертв. Только у меня одно условие.

   " Ну, начинается, - мысленно расстроился Вась-Вась. - Конечно, куда же без условий, черт бы вас всех подрал!"

   - Как спонсор вы имеете на это право, - пожал плечами Вась-Вась.

   - Я безгранично ценю талант Мещеряковой, но просто без ума от Власенко. Мне бы очень хотелось, чтобы в главной роли была она. - И она хищно улыбнулась.

   Вась - Вась знал цену таким улыбкам. В своей нелегкой жизни он очень хорошо понимал, что стоит за этой улыбочкой. Это не просто просьба, не просто условие это - требование, которое обжалованию не подлежит. И что бы он сейчас не говорил, как бы не убеждал, эта баба будет стоять на своем. Нет, без Альки ничего не получится!

   - Это невозможно. - Твердо ответил он.

   - Не торопитесь с ответом, Василий Васильевич, - мягко надавила она. - Вот мои телефоны. - Она положила картонку своей визитки ему на стол. - Это не последняя постановка в вашем театре, и Мещерякова сможет еще блеснуть на сцене не раз, тем более что я намеренна стать вашим постоянным спонсором, если Мария Стюарт убедит меня в правильности моего выбора. Всего доброго.

   Она встала и вышла из кабинета. Вась-Вась тут же настежь распахнул окно, чувствуя, что задыхается от удушливого запаха ее духов.

   Анжела же спокойно села в машину и завела мотор. Она знала наверняка, что не пройдет и часа, как этот худрук позвонит ей. Она слишком долго в бизнесе и за версту чует, когда будущий партнер на грани согласия. А видно, что Соколовскому до чертиков надоело искать денег. И так же страстно он желает эту постановку. Ну, что ж, господин режиссер, подождем.

   Она не успела доехать до офиса, когда раздался звонок Соколовского.

   - Я согласен.

   - Отлично. - Они договорились о делах финансового порядка и Анжела, повеселевшая, запарковала БМВ, и вошла в здание своей фирмы.

   Возможно, впервые в жизни Алевтина опоздала на репетицию. И не просто опоздала, а катастрофически! Паркуя свой многострадальный Фольксваген, она мельком взглянула на часы. Боже, начало первого. Она подобрала полы своей шубы и заспешила к служебному входу. Но ее не покидало какое-то смутное томление. Именно томление, поскольку тревогой это и назвать нельзя. И только ступив на паркет холла театра она поняла, что ее так взволновало - за все три часа, что она отсутствовала на репетиции, ей никто не позвонил! Никто! Хотя бы справиться, где собственно пропадает прима театра, и почему ее нет на сцене репетиционного зала? Ни Вась-Вась, ни помреж, ни Ольга, напарница по сегодняшней репетиции, никто!

   Пока она поднималась в репетиционный зал, она вдруг подумала - может я перепутала дни, и сегодня нет репетиций? Но нет, сегодня вторник, а по вторникам как всегда прогон вечернего спектакля в десять.

   Она приоткрыла дверь в репетиционную. Нонсенс! Никого, только уборщица баба Валя тихонько подметает лестницу на сцену и бурчит что-то под нос.

   - Баб Валь! - окликнула она старушку. - А где все?

   - Ой, Алечка, сердешная ты моя! - веник полетел в сторону и слезящиеся глаза, собранные в складках старушечьих морщин уставились на Алю.

   - Что случилось? - металлическим голосом вопросила Аля, и ее голос ударился о высокий свод зала.