Уайтджек понимающе кивнул, затянулся сигарой, медленно выпустил струйку дыма и спросил, тяжело пустившись на койку.

- Думаешь, они тебя снова пошлют на войну?

- Ни капли не удивлюсь, если они это сделают, - глядя в потолок ответил Стаис. - Вообще-то со мной ничего такого не случилось. Я просто устал.

- Да, кстати, - сказал Уайтджек, - ведь ты слышал наш разговор о лейтенанте, не так ли?

- Да, - ответил Стаис.

- Я прошел на взлетное поле и перекинулся с ним парой слов. С тех пор, как мы сюда прибыли, он проторчал весь день и половину ночи у башни контроля и пялился в небо, ожидая прилета нашей эскадрильи. Он и сейчас там сидит. Мы с ним старинные друзья и спросил его прямо в лоб. "Фредди, сказал я, - ребята в последнее время только о тебе и толкуют". "В чем дело", - спросил он. "Ребята не перестают задавать вопрос, почему это ты вдруг изменился к худшему. Ты проходишь мимо них с таким видом, будто и не узнаешь вовсе. Неужели после года совместной службы ты решил стать настоящим солдафоном и поставить их на свое место?" - сказал я. Он посмотрел на меня, потом огляделся по сторонам, а затем молчал чуть ли ни целую минуту. "Прости меня, Арнольд, - наконец ответил он, - Это до меня просто не доходило". После этого он поделился со мной тем, что его мучило. - Уайтджек почти машинально посмотрел на часы, а затем, снова подняв голову, продолжил: - Оказывается, он начал волноваться с того самого момента, когда мы получили приказ лететь через океан. Его очень беспокоили наш хвостовой стрелок и штурман.

- Что именно его волновало? - спросил Стаис, мгновенно представив себе бесконечный список забот, способных обеспокоить командира экипажа.

- Он думает, что они никудышные бойцы, - медленно подбирая слова, ответил Уайтджек. - Они - отличные парни, лучших товарищей и пожелать нельзя, однако лейтенант долго присматривался к ним на земле, в воздухе, за пулеметом и пришел к убеждению, что в бою они не потянут. Командир всё время думает о том, как лучше привести "Митчелл" на базу целым, а нас по возможности живыми, и он очень опасается, что такой штурман и такой хвостовой стрелок на борту самолета таят в себе опасность. Он не знает, как поступить: требовать ли после прилета в Индию замену двух членов экипажа, или нет. И его гложет мысль о том, как он скажет стрелку и штурману, что им придется остаться на земле. Именно поэтому он сидит рядом с Башней контроля и не замечает, когда мы проходим мимо него... - Уайтджек вздохнул. - Ему двадцать два года, и он - лейтенант. Это большой напряг для любого человека в его возрасте. Если ты увидишь Новака, ты, надеюсь, ему ничего не скажешь?

- Нет, - ответил Стаис.

- Думаю, что в армии подобные вещи случаются постоянно.

- Постоянно, - согласился Стаис.

Уайтджек взглянул на часы. На взлетном поле то усиливался, то затихал рев моторов - звук, который постоянно сопровождал их обоих вот уже несколько месяцев.

- А вообще-то, - сказал Уайтджек, - им следовало направить меня в пехоту. Я могу попасть в кролика с расстояния в три сотни футов, а они сажают меня в самолет и суют в руки фотоаппарат... Что же, сержант, думаю, что тебе пора двигаться.

Стаис медленно поднялся с койки. Он зашнуровал ботинки, сунул в мешок бритвенный прибор и забросил мешок за спину.

- Ты уже готов?

- Да.

- Этот вещмешок и есть твой единственный багаж?

- Да, - ответил Стаис. - Я числился "пропавшим без вести, предположительно погибшим", и они отправили всё мое барахло вначале в каптёрку, а затем личные веще переслали домой маме.

Стаис оглядел казарму. В ярком свете электрических ламп она выглядела точно так, как выглядят все казармы во всем мире. Для всех прошедших через них людей они стали почти такими же знакомыми и близкими, как родной дом.

Они вышли в теплую, заполненную гулом моторов ночь. Прожекторный луч нервно плясал в небе, делая не мгновение невидимыми необыкновенно яркие южные звезды. Сержанты шагали медленно, стараясь не угодить в канавы, вырытые для стока ливневых вод Западной Африки.

Когда они проходили мимо контрольной башни, Стаис увидел юного лейтенанта. Лейтенант сидел на колченогом плетеном стуле и неотрывно смотрел в небо на противоположной стороне взлетного поля.

- Еще не приземлились? - спросил Уайтджек.

- Нет, - не глядя на него, ответил лейтенант.

Стаис, войдя в здание, проследовал в помещение, где хранились резиновый плот, пеленгаторы и ткань, выкрашенная с одной стороны в синий, а с другой - в зеленый цвет. Толстый капитан Технической службы уныло излагал порядок действий в случае аварии. В комнату набилось человек тридцать - все пассажиры самолета, на котором предстояло лететь Стаису. Среди них были пара китайцев, которых, как знал Стаис, обязательно в полете укачает, пяток возбужденных дам из Красного Креста, три сержанта ВВС, сплошь увешанных медалями за боевые заслуги, и изо всех сил пытавшихся скрыть восторг от предстоящего возвращения домой, и два полковника из Корпуса инженеров, которые выглядели чересчур старыми для того, чтобы участвовать в войне. Стаис вполуха слушал, объяснения капитана: как надуть плот, какие шнуры следует дергать, какие рычаги двигать и в каком месте на плоту спрятана непромокаемая Библия...

Уайтджек ждал Стаиса за дверью. Когда сержант вышел из здания, Уайтджек дал ему листок бумаги.

- Это мой домашний адрес, - сказал он. - Приезжай ко мне в северную Каролину после войны. Но обязательно в октябре, чтобы я мог вытащить тебя на охоту.

- Спасибо, - мрачно поблагодарил его Стаис, краем глаза он видел, что лейтенант по-прежнему сидит на шатком плетеном стуле и неотрывно смотрит в небо.

Уайтджек шагал рядом со Стаисом по испещренному масляными пятнами бетону взлетной полосы в направлении большого самолета. Вместе с ними шли китайцы, шумливые женщины из Красного Креста, молчаливые сержанты и престарелые полковники. Уайтджек и Стаис остановились у трапа, ведущего к входному люку самолета, и мимо них цепочкой потянулись пассажиры.

Они молча стояли у трапа. Их объединяли всего лишь два дня разговоров на случайные темы. Но это были не просто разговоры. За этими, казалось бы необязательными беседами, остались Бразилия и Афины, пять сотен вылетов, Иерусалим и Майами. И, конечно, девушки из Вены, Американского посольства и Флэшинга, что на Лонг-Айленде. За их спинами были греческие крестьяне с гор Пелопонесса, похороны Томаса Вулфа, друзья, пылающие словно факелы, собаки, облаивающие забравшихся на дерево енотов в Голубых горах и несчастный юный лейтенант, с отчаянием вглядывающийся в темное африканское небо. Их сблизили Средиземное море, госпитальная койка в Каире и блуждающий в небе над южной Атлантикой Джонни Моффатт, которого после войны ждали десять акров лугов, три акра леса и сестра сержанта Уайтджека. Однако их ожидало различное будущее. Сержанта Стаиса ждал дом и мать, которая уже успела отрыдать над вещами убитого сына, а Уайтджеку предстояло увидеть холодные горы Индии и Китая, а так же небо с множеством японских истребителей...