– Очень зацепило оно меня. Понимаешь? – сказала Анна.

– И что же в этом деле нерядового?

– Восемьдесят девятый год, убийство женщины в ее собственном доме. Десятилетняя дочь жертвы – свидетель.

– Тоже убита?

– В том-то и дело, что нет.

– Неужели оставили в живых?

– И это странно. Возможно, повезло, но только вот ведь какая штука… – Анна ненадолго задумалась. – Теперь она сорокалетняя женщина и мало что помнит. Пробовала ее разговорить, но ничего не вышло.

Стратонов уточнил:

– Не помнит или не хочет вспоминать?

– И здесь ты попал в точку. Думаю, и то и другое. Попробуй докопаться.

– Вот и я говорю: брось это дело. Нераскрытых в архиве полно, подыщешь что-нибудь более подходящее.

Анна ненадолго задумалась, а потом спросила:

– Кто такой Усков?

– Григорий Кузьмич? – Стратонов поднялся со стула, прошелся по кабинету и сел на свое место, словно отделяя официальный разговор от приватного. – Следователь, старейший работник нашего управления.

– Еще работает?

– Если быть точным – дорабатывает. Давно бы его уволил, но ради семьи пошел навстречу. Он все же многодетный отец.

– Сколько ему сейчас? – спросила Анна.

– Кажется, шестьдесят четыре.

– Еще не старый.

– Да уж куда там! Пятеро детей, младшей дочери – десять.

– Надо же. – Она покачала головой. – Могу с ним поговорить?

Стратонов поднял трубку:

– Ирина, Ускова разыщи. Скажи, пусть срочно ко мне зайдет.

– Да я и сама бы к нему сходила, – сказала Анна.

– Так не годится, – серьезно заметил Стратонов. – Для начала представлю вас друг другу, а там поступай как знаешь.

– Что он за человек?

– Что за человек? – Стратонов ненадолго задумался. – Звезд с неба не хватает.

Анна усмехнулась:

– Только и всего?

– В начале своей карьеры я с ним работал так же, как сейчас Платонов с тобой, – что-то вроде стажировки или, как тогда говорили, наставничества. У него были занятные правила. Усков как в той поговорке: всегда искал не там, где потерял, а там, где светло. Еще он считал, что каждый документ должен вылежаться.

– Расшифруй.

– Например, отписали тебе распоряжение, а ты положи его в ящик стола и на время забудь. Глядишь, через недельку-другую принесут второе распоряжение, которое отменяет первое. Вот так. И ничего делать не надо, меньше движений.

– Очень рационально.

– Рационально – да, – согласился Стратонов. – Однако не всегда работает. Усков частенько подвергался взысканиям, карьеры так и не сделал.

Из динамика на столе раздался голос секретарши:

– Алексей Климович, здесь Усков.

– Пусть заходит, – сказал Стратонов.

В кабинет вошел приземистый, плотный человек с выдающимся животом. Жесткие, «соль с перцем», волосы торчали на его крупной голове, словно остриженные стрелы дикобраза. Крупный, мясистый нос и затененные подглазья, несомненно, были отличительными чертами его лица, тогда как глаза, блеклые точки, оставались едва заметными.

– Вызывали? – Усков прошел по ковровой дорожке и остановился в двух шагах от стола.

– Дело к вам, Григорий Кузьмич. Хочу познакомить вас с московским следователем из отдела по раскрытию преступлений прошлых лет. – Стратонов вытянул руку и указал на Анну: – Подполковник, заместитель начальника отдела, Анна Сергеевна Стерхова.

Усков повернул голову так мощно, что казалось, хрустнула шея. Вслед за головой повернулся весь корпус, он шагнул к Анне и протянул руку:

– Очень приятно. Наслышан о вашем при-езде.

Анна встала и ответила ему рукопожатием.

– Взаимно.

– Анне Сергеевне нужна ваша помощь, – сказал Стратонов.

– Я готов! – ответил Усков.

– Для разговора пройдемте в мой кабинет, – предложила Анна. – Или идемте к вам, если так будет удобнее.

Они направились к выходу, Анна – первой, Усков шел за ней. Стратонов все это время напряженно смотрел на дверь, словно опасаясь, что они вдруг возьмут и задержатся в его кабинете.

В приемной Усков сказал:

– Лучше идемте к вам.

В молчании они прошли до кабинета.

– Прошу. – Усков отступил и пропустил Анну первой, а следом вошел сам.

Платонов встретил их любопытным взглядом, ожидая хоть каких-нибудь объяснений, но Анна лишь представила их друг другу. Потом предложила Ускову сесть и села сама.

Она сделала вид, что ищет в следственных материалах какой-то документ, а на самом деле выдержала паузу, чтобы собраться с мыслями и задать Ускову первый вопрос:

– Помните дело об убийстве гражданки Паниной в ноябре восемьдесят девятого года?

– Конечно, помню. Улица Партизана Железняка, тридцать пять. Живу на этой же улице.

– Через два года после того, как над делом поработали два других следователя, расследование попало к вам в руки.

– Расследование – это громко сказано. – Усков неожиданно рассмеялся, и Анна подумала, что более неприятного смеха она никогда не слышала.

– Тем не менее вы над ним поработали.

– Дело об убийстве Паниной прошло через много рук. Когда за него взялся я, то сразу понял, что дело гиблое.

– С чего это вдруг?

– Вы сами изучали следственные материалы?

– Весьма поверхностно.

– И так ничего не поняли?

– Давайте по существу, – оборвала его Анна. – Были другие подозреваемые по делу, кроме Гуляева?

Усков покачал головой:

– Нет. Ни одного.

– Ну, вот что… – Она замолчала, выбирая иную плоскость, другой взгляд на вопрос. – Пускай в материалах дела этого нет, не важно. Но хотя бы на интуитивном уровне или в мыслях вы предполагали, кто мог убить?

Усков отчеканил:

– Таких категорий в следственных действиях нет.

– Ясно. – Анна рассеянно огляделась и встретилась взглядом с Платоновым. Тот с сожалением покачал головой.

– Часть документов была утрачена до того, как я приступил к расследованию, – сказал Усков. – На каком этапе они исчезли – мне неизвестно. Что касается подозреваемых: откуда им взяться через два года после убийства?

– Я понимаю, – согласилась Анна.

Ей не нравился этот человек, однако она упорно старалась побороть свою неприязнь, зная, что предвзятость в работе вредит делу.

Усков же, напротив, начал проявлять раздражение.

– Вам наверняка известно, что девочка, дочка Паниной, видела убийцу, но не запомнила его. Чего вы хотите?

– Других свидетелей не было?

– Загляните в справки подомового обхода.

– Видела, но не углублялась.

– А вы углубитесь и сразу поймете: соседи ничего не видели и не слышали. Информации – ноль. Я сам в то утро побывал на месте преступления и с первого взгляда понял, что это убийство – беспросветный висяк.

– А зачем вы туда приехали? – удивилась Анна.

– Вызвали. Но в ту ночь дежурил следователь Казнов, ему и отдали дело.

– Уверена, что все не так безнадежно, – сказала Анна.

– Когда, спустя два года, я стал разбирать документы, сразу переговорил с первым следователем…

– С Казновым?

– Ну да.

– А почему он сам отстранился?

– Он не отстранился, а просто ушел на пенсию.

– И что вам рассказал Казнов?

– Он был уверен, что Панину убил кто-то из ее окружения.

– В материалах дела фигурировал только любовник, – заметила Анна.

Усков уточнил:

– Гуляев предоставил железное алиби. Но если говорить начистоту: кто знает, сколько у погибшей было любовников?

Анна перелистала материалы дела и проронила:

– У меня есть и другие вопросы.

– Ко мне или в принципе? – спросил Усков, и в его маленьких глазах заплясали чертики.

– Вот, взгляните. – Она показала снимок ножа. – Орудие убийства.

– Ну да, видел, знаю.

– Тогда поясните. Убийца взял нож с кухни Паниной или принес с собой?

– А что сказано в материалах дела?

– Об этом ни слова.

– Я тоже не помню. Прошло тридцать лет.

Анна подняла глаза и зафиксировала взгляд на лице Ускова, намеренно выбрав объектом внимания его вздутый нос.