Еще несколько хозяек высунулись из окон, кое-кто вышел на улицу. Каждая спрашивала: «Что случилось?» – а соседки, как хор в греческой трагедии, отвечали ей: «Маленькая девочка потерялась!» Во время напряженных пауз сама Марджи, возвысив дрожащий голосок, скулила:

– Я потеялась!

– Потерялась, наверное, – предполагала новоприбывшая женщина, и все с ней соглашались.

Толстуха попыталась утешить ребенка:

– Не плачь, детка. Я тоже, когда была маленькой, один раз потерялась. Но потом мама меня нашла.

Недоверчиво посмотрев на женщину, Марджи решила, что такая здоровенная толстая тетка никогда не могла быть маленькой.

– Нет! – отрезала девочка категорично, хотя, с чем именно она спорит, было непонятно.

– Скажи, как тебя зовут, детка, – медоточиво пропела толстуха. – Я разыщу твою маму.

Детка перестала плакать и стиснула зубы. Она считала, что, если выдать свое имя, можно навлечь на себя беду.

Толстая женщина попробовала зайти с другой стороны:

– Ну-ну! Готова поспорить: ты даже не знаешь, сколько тебе годков!

Это задело самолюбие Марджи.

– Мне почти что пять! – объявила она.

Женщины с улыбкой переглянулись, словно говоря друг другу: «Ну вот, уже лучше».

– Так как же тебя зовут, Почти-Что-Пять? – спросила толстуха слащаво.

Марджи только поджала губы.

Тогда женщина, отвернувшись от девочки, доверительно обратилась к толпе соседок:

– Представляете? У ребенка совсем нету имени!

Но и это не подействовало. Лесть, попытки подкупа, угрозы – все было напрасно. Толстуха сдалась, провозгласив вердикт:

– Упрямица! Будь она моя, я бы ей показала!

Эти слова прозвучали так зловеще, что Марджи опять заплакала. Кто-то предложил позвонить в полицию. Женщины принялись выяснять, у кого есть телефон. Оказалось, ни у кого. А до ближайшего магазинчика с таксофоном было два квартала. Идти туда никто не желал. Одна женщина сказала, что не хочет, чтобы полицейские задавали ей вопросы.

– Есть чего скрывать? – спросила ее соседка.

– Не твое дело, – ответила она. – Иди-ка ты лучше сама.

Неофициальный комитет выдвинул такой план: толстая проводит ребенка до магазина, позвонит и оставит девочку дожидаться полицейских.

– Вот еще! – возмутилась толстуха. – Чтобы меня арестовали за похищение? Ну уж нет!

Пока продолжался спор, сквозь толпу пробралась еще одна женщина – нездешняя. Местные неохотно дали ей пройти, окидывая ее с ног до головы враждебными взглядами. Для этого времени суток она была чересчур разодета. Добропорядочные хозяйки сейчас занимались домашними делами, закутавшись в халаты. Ну, или собирались заняться домашними делами. А облегающее платье этой незнакомой особы им не нравилось – как и сильный запах душистой пудры «Джер кисс», который от нее исходил. Не сводя с нарядной дамы глаз, они принялись перешептываться.

– Сразу видно, что за птица, – пробормотала одна из них, скривив рот.

– Экая фифа! – сказала другая.

Новоприбывшая с улыбкой наклонилась над Марджи.

– Как тебя зовут, сестренка?

Услышав тихий мягкий голос, девочка перестала плакать. Женщина присела и обняла ее за талию. Девочка почувствовала себя увереннее, потому что леди уже не возвышалась над ней.

– Ну же, ответь мне.

– Если она нам не сказала, то вам и подавно не скажет, – ухмыльнулась толстуха.

– А вот и скажу! – с вызовом выпалил ребенок. – Меня зовут Марджи Шэннон!

– Марджи Шэннон! – разнеслось по толпе женщин.

Одна из них прокричала тем, кто наблюдал за происходящим из окон:

– Ее зовут Марджи Шэннон!

– Марджи Шэннон! Марджи Шэннон! – летело от соседки к соседке, от окна к окну.

Это имя наполнило всю улицу, и его обладательница почувствовала себя очень важной персоной.

– А теперь скажи, на какой улице ты живешь и в каком доме.

– Скажу, но только вам на ушко.

Леди поднесла ухо к губам Марджи, и та уловила чудесный аромат, похожий на запах розовых леденцов. Обведя толпу дерзким взглядом, девочка тонкими ручонками обхватила даму за шею и прошептала адрес, который затвердила, по требованию мамы повторив раз сто, как попугай.

– Только им не говорите, – прибавила она вслух.

«Ишь ты, как притихла! – подумала Фло Шэннон, полагая, что ее единственное дитя добросовестно семенит сзади. – Надо не обращать на них внимания. Тогда они приучаются полагаться на себя. Я сама так росла, и все со мной в порядке… И чего это я опять думаю об одном и том же? Хорошо бы мне почаще выходить из дому. Не только за покупками и к мессе. Хорошо бы поглядеть на разные вещи… В детстве я мечтала о путешествиях. Но теперь я замужняя женщина. Можно было бы, конечно, подыскать себе что-нибудь поприличней Хенни с его квартиркой без горячей воды на Моджер-стрит. Девчонкой я себе иное воображала. „Меня в такую халупу, как ваша, никто не заманит, – сказала я однажды бедной маме, упокой Господь ее душу. – Или выйду за мужчину, который даст мне дом получше того, что дал тебе папа, или помру старой девой“. А мама ответила: „В твои годы я тоже мечтала о всяком. А теперь вот погляди: родная дочь меня стыдится“ – и заплакала. А я ее не стыдилась. Просто думала, что должна удачней устроиться в жизни. Такие у меня были идеи. И надо же мне было встретить Хенни на той однодолларовой вечеринке! Уж очень я любила потанцевать! Хенни казался не таким, как все. По крайности со стороны. Днем усердно трудился, а после работы ходил в вечернюю школу, чтобы выучиться на копа. Я думала, у него тоже идеи. А после свадьбы его точно подменили. Теперь он обычный работяга, которого к тому же вот-вот уволят. Помрет он – останусь я без пенсии, с малышкой на руках…»

– Марджи! – Фло обернулась, уверенная, что дочь идет следом.

Не увидев ребенка поблизости, она испытала скорее раздражение, чем тревогу. Наверное, девочка спряталась за какой-нибудь дверью. Посмотрев на табличку с названием улицы, Фло поняла, что находится в незнакомом месте. «Чего я делаю на Морган-авеню? – спросила она себя. – Таким манером можно до самого Риджвуда дойти и не заметить. Очень уж я задумалась. Нельзя так, а то мало ли…»

– Марджи! – крикнула она пронзительно. – Сейчас же выходи, слышишь? – Она подождала. – Я знаю, где ты прячешься. Вот доберусь до тебя, тогда ты получишь! Помяни мое слово!

Фло опять сделала паузу. На этот раз тишина уже показалась ей гнетущей. Вся улица словно бы затаила дыхание, тоже чего-то ожидая. Повернув назад, Фло принялась заглядывать в подъезды, ведя односторонний разговор с невидимым ребенком. Сердитые нотки в ее голосе сменились страхом.

– Ну ладно, Марджи, мама пошутила! Хватит прятаться, выходи! Я не буду тебя шлепать, я тебе даже мороженого куплю! В вафельном рожке! Давай поиграем в прятки, – пропела Фло, решив схитрить. – Я закрою глаза и сосчитаю до десяти. Ты выйдешь, и тогда будет моя очередь прятаться. Готова?

– Готова! – ответило уличное эхо, как будто ребенок действительно был где-то рядом и хотел играть.

Фло, зажмурившись, честно сосчитала до десяти. Потом тоненьким голосом продекламировала почти забытую детскую закличку:

– Где б ты ни был, выходи!

Марджи не вышла, зато, словно по заклинанию, не пойми откуда материализовался какой-то старикашка. Он погрозил Фло пальцем и сказал:

– Глупо играть с ребенком, которого здесь нет!

Договорив, старичок тут же поднес ладонь к уху в напряженном ожидании ответа.

– Я не играю. Я потеряла дочку.

– Чего-чего?

– Моя дочка потерялась.

– Так разыщи копов. Пусть отведут тебя домой. Они должны. Мы же платим налоги! Или ты думаешь, что не платишь налогов? Но за квартирку-то ты платишь. А значит, и налоги. А раз платишь налоги, то и копам платишь. Стало быть, найди их, скажи, что ты потерялась, и пускай они о тебе позаботятся, а ко мне не приставай.

– Никто к вам не пристает! – прокричала Фло. – И потерялась не я, а моя дочка!

– Ну, другое дело. Тогда иди туда, где ее оставила. Там она и стоит.