Заполнив бланк, Марджи первую графу оставила пустой и теперь смотрела на мистера Прентисса в задумчивости.

– Застряли? – спросил он.

– Мое имя… Не знаю, как…

– Имя пишите сначала, фамилию потом.

– Дело в том, что по крещению я Маргарет, но все зовут меня Марджи.

– А почему?

– Не знаю. Может, это проще выговорить, чем Маргарет. А вообще, как бы вас ни крестили, в Бруклине ваше имя все равно переделают во что-нибудь, что кончается на «-и».

– В некоторых частях Бруклина, – уточнил мистер Прентисс.

– Да-да, – согласилась Марджи, испугавшись: уж не сказала ли она лишнего?

– «Что значит имя?» – процитировал он и пояснил: – Это из Шекспира.

Марджи принялась лихорадочно искать подходящий ответ. Скажи она просто «да», это может прозвучать недостаточно вежливо. Если сказать: «В самом деле?» – мистеру Прентиссу будет, наверное, приятно, что он произвел на нее впечатление своей образованностью. С другой стороны, как бы он не счел Марджи глупой. Решив пойти обходным путем, она сказала:

– Шекспир много умного написал.

– Каждым словом попадал прямо в точку. Каждым словом! – похвалил мистер Прентисс великого драматурга.

Наконец анкета была заполнена. Марджи успокоилась и даже жалела о том, что этот эпизод завершился. Мистер Прентисс начинал ей нравиться. Она находила его человеком ученым и в то же время добрым.

Он подписался на бланке и, прикрепив к нему оба рекомендательных письма Марджи, убрал его в ящик своего стола, а затем, встав, произнес:

– Для начала двенадцать долларов в неделю. Работать будете с половины девятого до пяти. – Контора была старомодная, безо всяких кнопок, поэтому ему пришлось, повысив голос, позвать: – Мисс Барник?

Беззвучно ступая по полу резиновыми каблуками, вошла худая, смуглолицая, ничем внешне не примечательная женщина лет сорока-пятидесяти.

– Это мисс Шэннон, – сказал мистер Прентисс. – Мы берем ее на испытательный срок для чтения корреспонденции. – Обратившись к Марджи, он пояснил: – Мисс Барник будет вами руководить.

– Идемте за мной, – скомандовала мисс Барник.

– Ей незачем начинать сегодня же, – заметил мистер Прентисс.

– Я могла бы ей все показать, чтобы завтра утром не тратить на это время.

Босс одобрил:

– Хорошая идея. Приходите завтра к половине девятого, мисс Шэннон.

– Спасибо, – кивнула Марджи. – Большое спасибо.

– Удачи! – крикнул он ей вслед.

В большой комнате почти вплотную друг к другу располагались широкие столы. Мисс Барник указала на один из них:

– Этот стол будет ваш.

Марджи сразу в него влюбилась – такой он был большой, блестящий и аккуратный. Вдоль края выстроилось с полдюжины проволочных корзиночек, рядом с ними стояла стеклянная банка с крупными булавками. Перед каждой корзинкой лежала стопка листочков разных цветов. На белых было написано: «Обычные», на желтых – «Вопросы», на розовых – «Жалобы», а на синих Марджи прочла пугающее слово «Угрозы». Рядом лежал блок почтовых наклеек.

– Рути, ваша соседка, объяснит вам что к чему, – сказала мисс Барник. Рути и Марджи улыбнулись друг другу. Мисс Барник поплыла дальше, Марджи за ней. – Здесь уборная, – сказала она. – А теперь я вас оставлю.

– Завтра в половине девятого? – уточнила Марджи.

– Будет лучше, если вы придете к восьми двадцати. Человек, который преуспевает в делах, – произнесла мисс Барник сурово, – приходит на работу на десять минут раньше, а уходит на десять минут позже. И кстати, у нас здесь не любят тех, кто постоянно смотрит на часы.

– Да, мэм, – почтительно ответила Марджи.

Мисс Барник ушла. Марджи зашла в уборную, там сняла шляпку и причесалась. Перед умывальником пудрила нос какая-то девушка – видимо, тоже новенькая, потому что тоже в шляпке. Они с Марджи принялись изучать друг друга в зеркале. «Красивая стрижка, – подумала Марджи. – Сзади снято коротко, как у мальчика, а с боков волосы выбиваются из-под шляпки волной».

Некоторое время девушка молча позволяла себя разглядывать, а потом повернула голову, улыбнулась, влажно блеснув золотой коронкой, и добродушно-задиристым тоном спросила:

– Что? Никогда раньше куклу не видела?

– Залюбовалась твоей прической, – призналась Марджи.

Девушка сняла шляпку. Пепельные волосы на затылке были прямые, гладкие и блестящие, а по бокам образовывали два дымчатых облачка.

– Восхитительно, – прошептала Марджи.

– Спасибо. Тебя только что приняли?

– Да.

– Меня тоже. Я как раз выходила из кабинета этого… как его там… когда ты вошла.

– Я тебя не заметила.

– Ты глядела так испуганно, что, наверное, вообще ничего не замечала.

– Мне кажется, это очень хорошая работа, – поделилась Марджи.

Девушка пожала плечами.

– Работа как работа.

– Я, когда заполняла анкету, немножко засомневалась насчет имени, – сказала Марджи, неловко намекая на то, что не мешало бы познакомиться. – В итоге написала «Марджи Шэннон».

– А как тебя на самом деле зовут?

– Марджи Шэннон.

– Тогда проблем не будет, если только они здесь не имеют чего-нибудь против ирландцев. – Девушка рассмеялась. – Я Айрини. Можно просто Рини. Рини О’Фэррон. Ирландка, протестантка.

– А я ирландка-католичка, – призналась Марджи.

Обе девушки почувствовали укол разочарования, оттого что оказались не одной веры.

– Парень у меня тоже католик, – сказала Рини, решив продемонстрировать широту взглядов.

– У меня тоже, – ответила Марджи. Хоть парня у нее вовсе не было, ей не захотелось оставлять откровенность без ответа. – Правда, мы встречаемся непостоянно.

– Что делаешь сегодня вечером? – спросила Рини.

– Домой, наверное, пойду…

– Идти домой стоит тогда, когда больше пойти некуда.

– Это верно.

– Тогда пошли в кино, – предложила Рини.

Марджи мысленно произвела подсчеты: в сумочке у нее осталось сорок пять центов. Пять на трамвайный билет до дома, десять – на сэндвич. Мать спросит, куда делось остальное, а Марджи скажет, что ей пришлось объехать несколько мест, прежде чем ее приняли.

– А пошли! – безрассудно согласилась она.

Марджи была счастлива. День прошел чудесно. Работа заранее ей нравилась, мистер Прентисс будет замечательным начальником, а Рини – замечательной подругой. При мысли о цветочной лавке Марджи содрогнулась: если бы ее туда приняли, она не попала бы в фирму «Томсон-Джонсон» и упустила бы все это. «В каком-то смысле даже хорошо, – подумала она, – что я немодная».

Марджи относилась к работе чрезвычайно добросовестно, особенно в первые несколько недель. Все письма она прочитывала от начала до конца, хотя мисс Барник объяснила ей, что это не обязательно: большинство писем можно отнести к той или иной категории уже по первому предложению. Марджи пыталась делать так, но ей становилось любопытно, и она дочитывала до конца. Рути успокоила ее: дескать, вскрыв десятитысячный конверт, она от всего этого устанет.

С особым интересом Марджи ждала посланий, которые следовало классифицировать как «Угрозы». Их авторы собирались подать на фирму в суд, потому что полученный ими товар отличался от представленного в каталоге, цена оказалась выше изначально названной, или деньги за покупку, отосланную обратно, не были возвращены. Марджи полагалось, прикрепив к такому письму синюю бумажку, немедленно нести его боссу. Иногда за день она доставляла мистеру Прентиссу четыре угрожающих послания, иногда – ни одного. Когда она входила, он никоим образом не показывал, что замечает ее присутствие: не благодарил и даже не поднимал головы. Он был занят делом и не позволял себе тратить время на любезности. Марджи уже начала подозревать, что ошиблась, сочтя своего начальника добрым дружелюбным человеком.

А однажды она и вовсе навлекла на себя грозу.

Ее обыкновение из неумеренного любопытства прочитывать письма до конца привело к тому, что она взяла и ответила одному из писавших! Довольно часто в контору приходили странные или глупые письма, и девушки показывали их друг другу, чтобы посмеяться. Одно из таких посланий попало на стол к Марджи.