Я бросилась назад, была надежда, что мальчик в школе, просто испугался сирены, выпрыгнул в окно и сейчас с остальными детьми в школьном дворе.

На крыльце я встретила учительницу по классу скрипки:

– Где Адам? Вы видели его? – Я схватила женщину за плечо.

– Я не знаю, я понесла виолончель в концертный зал, ее забыл предыдущий ученик, ведь завтра у него выступление. Музыканты бывают такими рассеянными. А тут такой шум! В школе пожар! Адам до сих пор в классе?! Какой ужас! Его надо спасти, он же погибнет! – Учительница тряслась от испуга.

Я бросилась в коридор и тщательно обыскала помещение, где только что играл на скрипке мальчик. Скромные школьные стулья, фортепиано, стол и никаких следов мальчика или мест, где он мог бы спрятаться. По коридору топали пожарные, тянули шланги. Один из них крикнул, что мне нельзя здесь находиться. Но я только отмахнулась, мне надо найти Адама. Я побежала по коридорам школы, открывая дверь в каждый класс, выкрикивая его имя. Планомерный обыск каждого кабинета ничего не дал, хотя все закрытые двери я открыла своим швейцарским ножом, заглянула в каждый шкаф и за каждую портьеру.

Через три часа стало понятно, что мальчика нигде нет… К тому времени пожарные потушили небольшое возгорание, свернули свое оборудование и уехали под недовольное гудение учеников, которые хотели уже разбегаться по домам. Дети потихоньку возвращались в свои классы, школа заполнилась привычными звуками.

Я обыскала двор, прошла всю территорию по периметру, залезла и вылезла несколько раз из окна, пытаясь понять, куда и как мог исчезнуть Адам Бланк. Но мальчишка пропал бесследно, только его куртка висела в гардеробе, а в классе остался портфель с тетрадками. Пропала также скрипка, на которой он играл, преступники оставили лишь футляр, забросив его на вершину грязного сугроба под окном класса.

Впервые у Евгении Охотниковой украли клиента из-под носа без шума и следов. Это был грандиозный провал в моей работе телохранителя…

В отделении полиции я провела несколько часов. После звонка Елене в музыкальную школу приехала оперативная группа в составе следователя и оперативного работника, привезли кинолога с собакой. Женевьеву и вахтершу опросили на месте, но женщины только разводили руками, потому что во время пожара поднялась сильнейшая суматоха, и дети убегали кто куда. Эксперт засыпал порошком подоконник в классе скрипки, собака взяла след, но начала скулить и крутиться по коридорам школы. Вариантов, куда можно срочно ехать для поиска пропавшего ребенка, не было ни у полиции, ни у меня.

Вместе с матерью мальчика мы отправились в отделение полиции. Несколько часов на подробный допрос о событиях во время пожара, затем составление фоторобота убегавшего мужчины. Я описала марку и цвет машины, но номера были специально залеплены грязью.

Все это время Елена Генриховна не разговаривала со мной. После печального известия о том, что Адам пропал, она как будто заморозилась, не было слез или криков, только ровные односложные ответы следователю.

Я же была в бешенстве, ни разу такого фиаско за всю мою карьеру не случалось! Тем более в простейшем задании!

Масла в огонь подлил симпатичный следователь Максим с рыжей шевелюрой. Записав рассказ, как я взламывала дверь и догоняла незнакомца, он захлопал длинными ресницами: «Даже не верится, сама Евгения Охотникова – и так накосячить. Фантастика!»

Я задохнулась от приступа злости, кто бы это ни сделал – я найду его!

Полная решимости, я вышла из отдела полиции, фонарь во дворе отчаянно мигал, и идти пришлось практически на ощупь.

Возле серебристого «Мерседеса» я догнала Елену:

– Стойте! Нам надо поговорить!

Елена медленно повернулась в мою сторону:

– Поговорить… Я не хочу видеть тебя, дрянь. Этой мой ребенок! Мой сын! Ты виновата, я наняла тебя охранять его! Убирайся, уходи! Дрянь, идиотка!

Она бросилась на меня и заколотила кулаками по груди. Пришлось влепить ей пощечину, чтобы привести в чувство.

Елена Генриховна без сил опустилась прямо на асфальт у машины, ее трясло от рыданий. Я вытащила ключи от машины, нашла в салоне бутылку с водой и заставила женщину сделать несколько глотков.

Через несколько минут она сидела спокойная, словно не было истерики и криков, только подрагивающие руки выдавали состояние шока.

Я выдохнула:

– Елена, послушайте. Я прошу прощения, что Адам пропал. Да, это моя вина. Я хочу ее исправить. Я сделаю ВСЕ, чтобы его найти. И возможностей у меня гораздо больше, чем у полиции. Я подключу всех, кто может помочь. Это вопрос моей репутации и моего будущего.

– Будущее? Репутация? Мы говорим о моем сыне… вы не понимаете, у вас нет детей ведь… Я готова отдать все, чтобы он оказался сейчас здесь живой и здоровый. – Женщина снова начала плакать.

– Елена… Я обещаю, что найду Адама. Никаких денег, ничего не надо. Я буду искать его, даже если вы против. Вам нужно быть со мной откровенной, я хочу вернуть мальчика так же, как и вы. Но для этого мне надо знать о вашей жизни столько, сколько знаете вы.

– Хорошо. Я все расскажу. – Елена устало кивнула – только давайте у меня дома. Мне надо выпить кофе, собраться. Мама уехала на выходные к сестре за город, так что никто не помешает.

Женщина тяжело поднялась и уселась в свою машину: «Поезжайте за мной».

Улицы были пустыми в такое позднее время и через десять минут мы уже были на месте.

В квартире, пока Елена уверенно нажимала кнопки кофеварки, я осмотрелась: новейшая техника, дорогая мебель из натурального дерева и дизайнерский ремонт – все говорило, что хозяева жилья финансово обеспечены. Заметив мое любопытство, хозяйка махнула в сторону коридора:

– У каждого своя комната, у меня кабинет и спальня, комната мамы, комната сына, гостиная и комната для занятий музыкой. Там сделана специальная звукоизоляция, чтобы не беспокоить соседей многочасовыми репетициями, не все любят классическую музыку. Если необходимо, можете осмотреть его комнату, по коридору прямо и направо.

В комнате мальчика не было ничего примечательного, сложены аккуратными стопками тетради, на полках учебники и парочка роботов из конструкторов, шкаф с одеждой. Я провела ладонью по днищу кровати, проверила наличие тайника в глубинах шкафа и под стульями. Иногда дети прячут свои дневники, а такая вещь сейчас бы нам очень пригодилась. Но, увы, это была обычная комната десятилетнего ребенка, с игрушками и книгами.

Елена поставила на стол изящные с серебряной каемкой чашки с кофе, достала из бара бутылку с коричневой прозрачной жидкостью и щедро плеснула себе в напиток.

– Сколько помню себя, никогда не хотела детей… Я выросла в семье потомственных интеллигентов, наша семья известна в Тарасове. С самого детства мечтала стать врачом, с куклами играла только в больницу. По большому счету много лет я интересовалась лишь учебой в институте, а потом своими пациентами. Пять лет отработала в обычной районной поликлинике, а затем ушла в частную практику. Вот уже больше 10 лет работаю в клинике «Ваш доктор». Начальство очень довольно… Юрий Васильевич даже подарил мне как-то путевку в Испанию в качестве поощрения. А когда я туда прилетела… Оказалось, что он тоже живет в этом отеле, в соседнем номере. В первый же день он пригласил меня на ужин и признался, что давно влюблен. Вот уже несколько лет испытывает ко мне чувства. Всю неделю он оказывал мне знаки внимания, и я согласилась. Приняла его ухаживания, да что скрывать, я до сих пор люблю его. Но Юрий женат, у него семья, и наш роман закончился там же, где и начался.

Она помолчала, собираясь с мыслями, и продолжила:

– Через месяц после возвращения я поняла, что беременна. Ребенка решила оставить, и Юра поддержал это решение. Так появился Адам. Мы все так же коллеги, главный врач и его сотрудница. Но Юра участвует в жизни своего сына, насколько это возможно. Его обучение, его выступления, участие в конкурсах – все это оплачивает отец Адама, Поляков Юрий Васильевич, владелец и главный врач сети клиник «Ваш доктор». Чтобы избежать сплетен и слухов, деньги, которые он мне перечисляет, я якобы беру в долг. Мы специально оформляем расписки у нотариуса… Так что все эти звонки от коллекторов – чей-то глупый розыгрыш. Нет никакого долга.