– Ушли фашисты, – пробормотал Глеб. – Но, может, мы их еще найдем. Не будем отчаиваться.

Он не выдержал, послал гонца к Левитину. Через двадцать минут вернулись все бойцы с удрученными лицами. Хорошая новость, впрочем, имелась. Советские войска входили в город, оставленный фашистами!

Найти беглецов красноармейцам не удалось. Они выявили пару дыр в ограде на северной стороне, заметили свежие следы. Там шли двое, просочились дворами и растворились в городских кварталах. Примкнуть к своим подразделениям им вряд ли удастся, но все же ноги они сделали.

– Надо перекрыть все выезды из города, товарищ лейтенант, если эти люди, конечно, представляют ценность. Им не просто будет вырваться, если пойдут вдвоем. Они немцы, под наших не закосят, даже если переоденутся. Плохо другое. Вдруг эти фрицы окажутся умными? Заберутся в пустующую квартиру – а таких в Волоколамске половина, – отсидятся день-два, потом, когда наши войска уйдут, спокойно переберутся в леса. Мы можем вернуться, товарищ лейтенант, и продолжить поиски. Но это бесполезно. Нужен батальон, чтобы прочесать район.

– Возвращайтесь, – заявил Глеб. – Еще троих с собой возьмите. Чую сердцем, скоро понаедут сюда товарищи офицеры, которым невозможно будет что-то объяснить. Если увидят, что куча народа слоняется без дела, то капут нам всем придет.

С Шубиным остались сержант Пахомов и три автоматчика.

С улицы Луначарского доносились недовольные крики. Бойцам не нравилось, что два сгоревших грузовика перекрыли дорогу. Подошел танк, выдавил то, что осталось от машин. Колонна тронулась в путь.

К купеческому дому приближалась санитарная машина. Сержант Пахомов бросился ей наперерез, принялся спорить с водителем. В итоге бойцы погрузили в машину раненых товарищей и вздохнули с облегчением. Хоть за это душа болеть не будет.

К особняку подошел пикап с автоматчиками, за ним – грязно-серая «эмка».

Майора Измайлова Шубин встретил с каменным лицом, по уставу отдал честь. Ему не хотелось унижаться и оправдываться. Он сделал все, что только мог, пожертвовал людьми и готов был понести наказание за допущенные ошибки.

Глаза у майора Измайлова были красные от недосыпания. Он обозрел пространство, впился глазами в лейтенанта. Шубин отчитывался лаконично, озвучивал только факты, не оправдывался, не отрицал вины. Майор закрыл глаза, потом распахнул их, снова смотрел, не моргая. Скулы его отяжелели, взгляд сделался хищным.

Глеба поневоле охватывала дрожь. Он понял, что служить под началом этого субъекта было ой как непросто.

– Я услышал тебя, лейтенант, – процедил майор тоном, не предвещающим ничего хорошего. – Ты позволил двум вражеским офицерам уйти, то есть не выполнил мое задание. Понимаешь, чем это чревато?

– Понимаю, товарищ майор. – Шубин говорил спокойно, лицо его не дрожало, а то, что творилось в душе, никого не касалось. – Но поймите и вы. Мы сделали все возможное, проникли в город, занятый врагом, понеся при этом незначительные потери, обложили нужное здание. Мы понятия не имели, сколько человек там находится. Противник нам об этом не докладывал. Мы предотвратили несколько его попыток вырваться. Отступающая вражеская колонна пыталась прорваться по улице Луначарского. Мы не пустили ее, нанесли фашистам существенный урон и повернули их вспять. В противном случае они забрали бы своих людей из клуба. К тому времени, когда все случилось, мы потеряли половину людей. Бегство фрицев на грузовике, признаю, стало неожиданностью. Мы считали, что уничтожили все вражеские машины. – Тут Шубин слегка покривил душой. – Мы вели преследование до последнего. Их прикрывали двое. Каким-то чудом им удалось вырваться, пробраться на территорию заброшенного завода и оттуда улизнуть. Своей вины в этом не отрицаю, но настаиваю на объективных обстоятельствах. Человек не может уследить за всем. Мои люди продолжают прочесывать территорию. Шанс невелик, но он есть. Попросите у начальства, пусть выделят еще пару взводов. Вероятность поимки возрастет. И еще одно, товарищ майор. Я уверен, что эти люди не успели примкнуть к отступающим колоннам, и рассчитывать им придется только на свои силы. – Шубин замолчал.

Он все сказал.

Майор разглядывал его критически, с толикой надменности.

– Так вот ты какой, Шубин. Наслышан про тебя, – медленно произнес он. – Не хочешь, значит, под трибунал?

– Никак нет, товарищ майор. Уверен, что еще послужу Родине.

Взгляд Измайлова окончательно отяжелел.

«Это конец. Стоило ли нарываться?» – подумал Глеб.

Молодой капитан, сопровождавший Измайлова, с любопытством разглядывал лейтенанта и на всякий случай помалкивал. Застыл на пустыре Пахомов. Три бойца предпочли не приближаться, мялись в стороне, делали вид, что происходящее их никоим боком не касается. Обстановка накалилась, угрожала лопнуть как чирей.

Измайлов вдруг шумно выдохнул, сплюнул, стал рыться в карманах, вынул пачку «Казбека», вытряхнул из нее папиросу. Шубин щелкнул зажигалкой.

Майор раздраженно отмахнулся, потянулся за своими спичками, прикурил со второй попытки и заявил:

– Адрес, лейтенант, где вы в последний раз видели этих людей!

– Заводской проезд, восемь. Это небольшое предприятие.

– Волоколамский завод металлоконструкций, – подал голос сержант Пахомов, помимо сообразительности отличающийся слухом.

Майор криво усмехнулся, смерил оценивающим взглядом сержанта, потом повернулся к капитану и что-то тихо сказал ему. Тот понятливо кивнул, припустил к пикапу и забрался в кузов, к бойцам, которым пришлось потесниться. Машина, фыркая выхлопной трубой, подалась к переулку. Т-34 как раз вытянул из него «Опель» с пробитым колесом.

– Ладно, лейтенант, что произошло, то произошло, – пробормотал майор уже другим голосом. – Сам-то как? Эти люди были практически у тебя в руках, и ты их упустил.

– Извелся уже, товарищ майор, – признался Глеб. – Не привык к такому. Но мы даже не знаем, кто это. В здании находились несколько человек. Если там отыщутся мертвые офицеры абвера, то это не наша работа. Они сами с собой покончили. Дом мои люди обыскали, никого живого там нет.

– Ты рассмотрел тех, которые сбежали?

– Одного точно. Ростом примерно с вас, жилистый, спортивно сложен. Волосы светлые, возраст – от тридцати до сорока. Лицо скуластое, я бы даже сказал, костлявое. Когда гримасничает, оно сильно перекашивается. Носит офицерскую форму. Точно не скажу, но майор либо подполковник. Второй ни разу не показал лицо. Он бежал, а вышеупомянутый офицер его прикрывал. Одет в длинный плащ или макинтош. На голове капюшон, завязанный тесемками под подбородком. Одежда бесформенная, но плечистый. Рост я не разобрал, потому как этот тип постоянно сутулился. Он ни разу не обернулся, товарищ майор.

– Вот же драный потрох! – Измайлов снова стал бледнеть, порвал зубами мундштук недокуренной папиросы, выплюнул огрызок. – Молодец, Шубин! Ты выпустил именно того субъекта, который нам нужен.

– Товарищ майор, не знаю, что и сказать.

– Думаешь, в угол тебя поставлю? Извини, Шубин, это в детском саду угол, а в армии трибунал. Ладно, тут уже ничего не сделаешь. Пугать тебя поздно, а расстреливать не хочу.

– Дайте людей, товарищ майор. Мы прочешем все окрестности, найдем эту парочку. Хорошо бы, конечно, знать, кто они такие.

– Торгуешься, Шубин? Не мытьем, так катаньем, а все о своем? – Измайлов внезапно рассмеялся как-то зловеще. – Наказать бы тебя, а не секреты государственные доверять. Ладно, шило в мешке не утаишь. Скоро каждая свинья знать будет. Считай, Шубин, что тебе повезло. Действовал ты лихо, не отрицаю, и послужной список у тебя не чета другим. Но город ты мне все равно прочешешь. Капитан Казаринов заблокирует выезды в трех направлениях. Будем надеяться, что город эти фрукты не покинут. Знакома тебе такая личность – Амосов Николай Федорович?

– Что-то знакомое, товарищ майор.

– Полковник Амосов, кавалер нескольких орденов и медалей, коммунист с пятнадцатилетним стажем, начальник штаба Триста тридцать четвертой дивизии.