И улыбался постоянно.

Саша сначала вежливо улыбалась в ответ, потом стала делать вид, что не замечает. Ей было неловко.

Они переместились на открытый воздух, откупорили вино и включили музыку на древнем музыкальном центре, который когда-то переехал на дачу, морально устарев.

Маринка, хихикая, толкнула Сашу в бок:

– Обрати внимание, этот длинный хипстер глаз с тебя не сводит.

Саша пожала плечами.

– Не нравится? – удивилась Маринка. – Вроде симпатичный и не дурак.

– Не знаю, Марин, мы eле знакомы, – сказала Саша и задумалась.

А собственно, что не так? Ну младше на пару лет, ну прическа забавная, с гулькой на макушке, но даже идет ему. Может, дело в том, что они вообще не знакомы? По гульке же не поймешь, хороший ли это человек или так себе, чем он живет и что любит… Хотя вот, к примеру, когда она только-только познакомилась с Ярославом, ничего этого и не потребовалось…

Саша досадливо поморщилась, выловив эту мысль. Вот отчего ей было неловко, когда Алек улыбался ей и так недвусмысленно поглядывал. А она-то думала, что уже все задавила, а вот нет, поди ж ты, еще осталось что-то. И Саша вместо того чтобы думать о своем будущем, все варится в мыслях о всяких разных мужчинах, один из которых вообще не ее.

Клин клином? Саша покосилась на тезку. Профиль красивый, не поспоришь, и язык подвешен. Покладисто соглашается помочь, но это вот не показатель, сейчас он вовсю пытается показать себя с хорошей стороны. Саша достаточно повидала Маринкиных ухажеров, в разных состояниях, чтобы легко считывать такие вещи.

Нельзя сказать, что это плохо – пытаться показать себя с лучшей стороны. Это даже получается неосознанно, помимо воли, Саша по себе знала.

Да нет. Глупости это все с выбиванием клиньев. Ввязываться в какие-то отношения просто так? Вот радости-то.

***

Около шести вечера заморосил дождь, сначала неуверенно, будто пробуя их на вкус, потом разошелся, неприятно холодный и настойчивый.

Стол перетащили на веранду, Пашка с Маринкой притащили телевизор с проигрывателем и поставили фоном старый фильм-ужастик.

Саша достала пледы, чтобы можно было уютнее устроиться и пожалела, что включили телевизор – в багаже Степы она заметила гитару и понадеялась, что тот будет играть. А может, и споют что-нибудь все вместе, как в старые времена… У самой Саши голоса не было, но ей очень нравилось подпевать, теряясь в сильных голосах Степы, Гриши и Маринки.

Тихонько сожалея об этом, но надеясь на следующий вечер, Саша набрала в тарелку печеных овощей, взяла шашлык и села рядом с Пашкой.

– Ни вашим, ни нашим? – весело спросил тот, заглядывая в ее тарелку и имея в виду недавнюю перепалку о гриле и мангале.

Саша хмыкнула.

– Я в этой войне Алой и Белой розы не участвую, – сказала она.

Рядом ожидаемо сел Алек, за ним Степа. Саше вручили стаканчик с белым вином, и дальше она перестала беспокоиться: день, можно сказать, прошел, что случилось, то случилось, а теперь можно было просто сидеть, чокаться бумажными стаканчиками, произносить глупые тосты, смеяться с друзьями и вспоминать старые-престарые истории.

Они все время отвлекались на кино и хохотали над спецэффектами, постоянно напряженными лицами героев и аляповатым гримом зомби.

– Ты боялась его, Сашка, помнишь, да? – не унимались Степа и Пашка. – Заставляла Маринку ходить с тобой в туалет ночью, после того, как мы его посмотрели первый раз.

– А вам бы все издеваться, – фыркнула Саша. – А ты, Пашка, «Звонка» боялся, помнишь? Маринка тебе потом специально звонила и сопела в трубку.

– Да знаю я, – буркнул он. – Хотя тогда не сразу догадался, зараза, чуть не поседел.

Во время одного из перекуров, когда Степа и Пашка отправились дымить на улицу, Саша перебралась к Маринке и Аде. Они о чем-то сплетничали и хихикали. Ада размяла Маринке плечи и сделала несколько замечаний Саше по поводу ее осанки.

Ада последнее время всерьез увлеклась йогой и работала тренером в фитнес-центре.

Когда она отошла поговорить с Гришей, Маринка придвинулась к Саше поближе и подхватила ее под руку.

– Слушай, знаешь, что? – сказала Маринка, и по ее хитрющему довольному виду сразу было понятно, что она что-то задумала. – Давай я этого твоего тезку-хипстера прощупаю, расспрошу и все такое, и если он не унылое дерьмо, то ты к нему обещай присмотреться, ладно?

Маринке раз в полгода приходила в голову мысль стать купидоном для сестры, и Саша обычно покорялась, тем более, что ничего из этого обычно не выходило. Маринка просто патологически часто обманывалась в мужчинах.

Саша вздохнула.

– Не вздыхай, ну! А то я не вижу, какое у тебя усталое и грустное лицо последнее время.

– Марин, ну… ты правда думаешь, что отношения что-то поправят мне в жизни?

– А чего у тебя в жизни такого случилось, что поправлять надо? – резонно возразила сестра. – Или ты чего-то не рассказываешь? А, Сашк? Ну, может, помочь чем надо?

Саша осеклась.

«Я влюбилась в твоего парня, ага. И все никак не проходит. А он меня терпеть не может, а еще я устала от работы, и мне кажется, что я так и умру, делая каждый день бессмысленные вещи: графики, схемы и концепты, которые на самом деле никому не нужны. А жизнь как море будет прокатываться волнами где-то мимо меня».

– Да не… я выразилась неверно. Я имею в виду, что я и так устаю, и заводить отношения «для интересу» мне не нужно. Это неправильно. Если тебе нравится человек, то тогда нужно заморачиваться, а если для галочки… да ну.

– Это тебя «да ну», – фыркнула Маринка. – Тебе взбодриться надо, ты наверняка просто закопалась в рутине. Тебе влюбленность нужна, гормоны, вспышка, страсть и приключения – и ты сразу посмотришь на мир иначе.

– Ага, через розовые очки, – буркнула Саша. – Все влюбленности проходят, Марин, и потом сидишь с тем, что осталось, и думаешь, нафига во все это ввязался.

– Ну тогда и отвязываешься, – легкомысленно отозвалась Марина. – Раз длинные отношения не нужны, бросаешь его и идешь себе дальше.

Саша фыркнула.

– Это неправильно. Люди не игрушки, чтобы их то подбирать, то бросать, когда хочется.

– Вот ты заладила, неправильно, неправильно! Саш, жизнь у нас одна-единственная, и ты можешь жить как «правильно», только не забывай, что это «правильно» тебе кто-то другой определил, и для тебя самой это не всегда на самом деле то, что нужно. И ты будешь все время делать, что от тебя хочет общество и мораль, а потом окажется, что ты ни одного дня не радовалась, а все следовала каким-то правилам.

Саша нахмурилась. Ей не нравились эти разговоры. Она видела, что Маринка по-своему права, но…

– И все равно, – упрямо сказала она, – пользоваться людьми и выбрасывать их, потому что тебе нужны гормоны, неправильно. Это не кто-то сказал, это я сама думаю. Я бы не хотела, чтобы мной так пользовались.

– Ой, ну все, – засмеялась Маринка. – Мы залезли в философию, а я уже слишком выпила, чтобы спорить. Короче, давай так: доктор Марина Ефимова прописала тебе встряску гормонами, а ты должна слушаться старших, понятно? Я все разузнаю, и если дам добро, то ты пойдешь в атаку. Я понятно выражаюсь?

Саша закатила глаза, но и ей уже спорить не хотелось.

Если совсем честно, то Саша, бывало, и завидовала Маринке.

Ее легкости и быстрым решениям. Нет, бывало, что Маринка ошибалась и отступала от этих решений, но редко. Маринка знала, чего она хочет и для чего она живет.

И что нужно сделать, чтобы достичь желаемого, а чего делать не надо.

Она словно лань легко перепрыгивала через ямы, пробегала по головам крокодилов и прочно вставала там, где хотела.

Саша представляла саму себя неповоротливым буйволом, который не знает, куда ему надо, и идет туда, где есть дорога, которая его выдержит. Бредет, бредет, а потом оказывается, что дорога оборвалась перед рекой, которую не перепрыгнуть. И снова надо стоять, тоскливо поворачивая тяжелую рогатую голову туда-сюда, пытаясь решить, что делать дальше.