И мне остро захотелось поговорить с Гленом, спросить его мнения, спорить с ним. Но там этот страшный Штохл.
- Глен умер, - сказал мне Георгий, хотя я не спрашивал его.
И снова мы строимся шеренгой, снова идем. Воды больше, всюду летучие огоньки.
Одни гнездятся в ступенчатой коре деревьев, другие плывут над черными водами. Собаки выбились из сил, они то и дело садятся прямо в воду. Я тоже устал.
Я бы пошел с антигравом, но хочу делить путь с собаками.
Наконец-то река. Она разлилась в болотах. Что делать? Как здесь выкрутится Аргус? Он выкручивается первобытным способом: дает приказ, и Ники валит несколько деревьев. Тяжелые он отбрасывает, другие (они имеют почти невесомую древесину) разрезает и формирует плот, связывая бревна. Плот готов. Ники кладет настил из жердей, мы прикрепляем антигравы к бревнам, садимся и тут же поднимаемся. Мы в воздухе будем идти вдоль течения реки, но под деревьями. Уж там-то нас не увидят, не подкараулят ракеты.
Но и здесь трудно - река узкая, деревьев много, приходится отпихиваться жердями. Ники топчется на носу плота, я работаю на корме. Ники активно шурует жердью. Когда он взмахивает ею, я пригибаю голову. Собаки лежат на куче веток.
И нет здесь ни сухого места, ни сухой древесины, ни сухой одежды. Нас окружает плесень, светящаяся в темноте, и пугают улитки, в полтонны каждая.
Они свисали с деревьев, поднимали ноги, похожие на вывернутые корни дерева, они, подлые, ловили нас.
Собаки огрызались.
Мигги захворал, съев щупальце улитки. Начались судороги, а лечить пса нечем. Аргус пристрелил его, я поставил в счет Штохлу уже трех собак. (Отмечаю маршрут их смертями - Бэк, Квик, Мигги.) Да, видели моллюска спрутовидного.
Он красив и ярок, словно оранжевый апельсин.
Он бросил в нас пучок щупалец - робот успел сфотографировать его. От светового удара лампы-вспышки моллюск скончался, но будет, как живой, в моей фотоколлекции.
Георгий сидел над картой и что-то бормотал о своем глубркрм интересе к здешним болотам.
- В болоте, Тим, рождается жизнь. Болото и застой - символ особого рода жизни, скоро мы с ней столкнемся.
Или: - Присмотрись, во-он там деревья-психи. Одно пляшет, второе впало в детство и зеленеет от самых корней. Вот деревомизантроп, оно растет на отшибе, на нем ни листика, однако живое.
- Далеко еще? - спросил я.
Он ткнул пальцем в просвет деревьев, показал на ровную, металлически блестящую полоску горизонта (над ней летела цепочка медуз).
- Плато!- сказал Георгий.
Он сидел почти голый (сушил комбинезон) и не боялся ни бактерий, ни грибковых спор. Он вообще в ту пору ни черта не боялся.
Он посмеивался надо мной и твердил, что биолог должен автоматически любить болота, медуз и осьминогоподобных улиток. Я отмалчивался. Не смешно - дом наш разрушен, ради погони за неопределенным злом погибли три моих собаки.
Мутанты! Три из семи!
Их предки увезены с Земли, их родители направленно отобраны, они выучены для службы вот на таких сумасшедших планетах.
Им же цены нет!
А в доме была Джесси со щенятами. Дурацкая бомбежка! Дурацкое положение - преступник охотится на блюстителя закона.
Но что такое закон?.. Вот, скажем, эти мхи. Они растут, сосут голубую землю и через миллионы лет породят траву.
Это природный закон. Слизняк в болоте ловит других маленьких слизней, переделывает их в свою массу. И это закон.
Вон следы моута, поспешные. Интересно, от кого он удирал? Но раз удирал - значит, есть существа и круннее и сильнее его. Тоже закон - на сильного всегда найдется сильнейший. (На Глена - Штохл, на него - Георгий.) А закон человека? Справедливость его многолика.
Закон... Ники привинтил ракетное ружье на свою башенку.
Но держится он ближе к Звездному, чем ко мне, - закон симпатии.
Ники, проходя, рсматривает плот - закон осмотрительности. Или стреляет, разнося в клочья очередного болтающегося на дереве слизня, нарушившего закон осмотрительности. Грохот, шипение ракетного снаряда - и слизня как не бывало.
...Плато. Я в астрономическую трубку рассмотрел летателей. Но это оказались не медузы, а мини-скарпы типа "Блеск".
Простому глазу они казались пузырьками-медузами.
- Это скарпы, - сказал я.
Я наблюдал, Георгий сидел, положив на колени карту, делал отметки маршрутов мини-скарпов и жаловался, что просто не в силах настроить мозг на их волну, так их много. Сплошная толчея.
- Чего я не понимаю, - сказал я (в поле зрения как раз пролетели три скарпа - два серебристых и один синий), - чего я не понимаю. Они же активные, оснащенные, не удосужились заглянуть к нам.
- Удосужились: для стрельбы нужна сетка координат.
Я развивал мысль:
- Понимаешь, нормальный переселенец дома любуется на картинки, слизни ему кажутся смешными. Но приезжает, выходит на свежий воздух и... чешет обратно во все лопатки, прячется за колючую изгородь на полгода, пока не привыкнет. А у них иначе, они летают!
- Ты когда делал карту?
- Месяц назад крутнулся вокруг шарика. Еще я не понимаю Глена. Почему он не позвал меня сразу? Мое имя ему известно.
- Глен умер.
- Хорошо. А где дома колонистов?
- А по-твоему? - Георгий ухмыляется.
- Слушай! Нет ли там пещер?
- Есть, и какие!
Он щурится, будто видит их.
Ники вскинул ружье и повел стволом, будто желая выстрелом сбить птицу в полете. Движение его было молниеносным, но Звездный успел схватить ствол и поднять его. Ракета с шипением и брызганьем искр унеслась вверх.
Прогулочный скарп пронесся над нами, сверкнул брюхом и ушел за деревья. Собаки залаяли ему вслед. Георгий орал: - Быстро!.. Быстро вниз!
- Куда вниз?
- Приземляйся!
И мы с Ники приземлили плот. Но деревья здесь были прегустые, в белых перьях, бревна плота длинные - пришлось работать. Затем мне было велено прыгать на берег, Ники - держать плот на месте и следить за собаками.
Мы с Георгием побежали в глубь леса. Белый неровный мох дергался под нашими ногами.
- Он здесь, - говорил на бегу Георгий. - Я вижу его.
- Он мог улететь прямо.
- Он здесь.
- Разведчик?
- У поганца другая цель.
- Скорей! - Георгий протянул мне руку. Наконец мы выскочили на поляну и увидели машину. Около стоял моут и обнюхивал пузырь кабины. Морщины на лбу зверя двигались, в глазах была серая голодная тоска.
