Отрываются ногти

От рыхлого мяса,

На раздробленном локте –

Червей пляска,

В мире нет больше песен –

Кроме песен о страхе,

И весь мир – это месиво

На огромной плахе,

И весь мир – это месиво

На последней плахе…»

(Замечу в скобках: это написано семнадцатилетней девчонкой. Панфилова все свои стихи педантично датирует).

Долгое время мы подначивали Марианну за это стихотворение.

– А вот скажи, Панфилова, – с серьёзным видом спрашивал её Симанович, – что там у тебя за «рогатые звери»? Коровы, что ли?..

– Ты издеваешься, Валера?! Да?!.. – негодовала Панфилова. – Вовсе это не коровы, это черти!

– Черти! Надо же… – обескураженно говорил Валера. – А я думал, коровы…

Марианна шипела, плевалась и всяко высказывалась о творчестве Симановича и о нём самом. В конечном итоге они мирились. Но во время следующей встречи Валера говорил в присутствии Марианны кому-нибудь из посторонних:

– Вот у нас Марианна Панфилова хорошее стихотворение написала! О чём? Не помню; про коров что-то…

Потом все мы притерпелись к этому апокалиптическому этюду и посмеиваться над автором перестали. Всё-таки – талант явный. Найдите сборник стихотворений Панфиловой, прочтите – не пожалеете. Но только… читайте выборочно, Марианна – автор крайне неровный!..

Панфилова любила иногда бравировать своей национальностью. Это было довольно мило и забавно.

– Зачем ты говоришь, что в тебе еврейская кровь?! – недоумевали мы. – Достаточно на твой нос посмотреть, сразу всё без слов понятно!

По этому поводу я даже сочинил строфу:

«Спасать Россию я не стану,

Хоть эта мысль мне и горькà…

Но у меня на Марианну

Не поднимается рука!»

Симанович ехидно комментировал мои строки:

– У Виговского на Панфилову рука не поднимается, так он жидовку ногами бьёт!

Ехидный Валера, конечно, несколько преувеличивал… Когда во время сессий в Литературном институте Панфилова по три недели жила у меня дома в Москве в отдельной комнате, радуясь возможности нормально питаться, писать стихи и пить чай ночь напролёт, я написал ей:

«Как тяжелы поэта дни

В тугих тисках семейной драмы!..

Поешь, Маринка, отдохни!

Ты, слава Богу, не у мамы!»

В 1992-1993 годах Марианна жила в городе Ипатово Ставропольского края, куда попала по распределению после окончания КГИК. Оттуда постоянно присылала нам стихи. У нас даже появилась такая шутка: «Две тысячи семидесятый год. Сообщение в новостях:

к столетию со дня рождения Марианны Панфиловой опубликована очередная, пятнадцатая тетрадь недавно найденных и ранее неизвестных стихотворений поэтессы в количестве пятисот штук…» Марина писала очень много и очень неровно. Но при её неугомонности и увлечённости хороших стихотворений получалось всё равно немало.

Одно из них, написанное Марианной во время её «ипатовской ссылки»:

«Купать ребёнка и кормить собаку –

Не это ли простое ремесло?

И ведать жизнь, встречать судьбу без страха,

Когда она дождём стучит в стекло,

И заставляет вздрагивать, и плакать

Велит от невеличья своего…

Но спит ребёнок, и у ног собака –

И в этом – счастье. Только и всего…»

Прочитав это стихотворения, мы с Валерой поняли: Панфилова повзрослела… Юная наивная поэтесса становилась зрелым поэтом.

Мы дружили и постоянно общались с Марианной до моего отъезда в Москву в конце 1995 года. Поэтическое Королевство СИАМ без неё непредставимо. Она входила в мой самый ближний круг друзей и соратников – наравне с Вадимом Яковлевым, Валерой Симановичем, Шевкетом Каляком, Егором Кизимом, Валентиной Артюхиной, Женей Петропавловским, Юрой Вечерковым, Гайком Гарибяном. За прошедшие годы некоторых из нас жизнь друг с другом сильна развела. Но с Марианной мы и сегодня продолжаем дружить и встречаться при каждом моём приезде на Юг или её – в Москву, переписываемся (раньше на бумаге, теперь по интернету). У нас огромное количество общих воспоминаний и знакомых: Марианна всегда была и остаётся безмерно и неутомимо общительна.

Вот уже несколько лет Панфилова живёт в Геленджике.

«Стук пишущей машинки по утрам…

Мальчишки колют грецкие орехи.

Провинция – досадно слово нам.

И спящих гор опущенные веки…

Туда, где чайки, я иду на пляж.

Октябрь и я – в оранжевой футболке;

Шокирую почтеннейших мамаш

Башкой, остриженной до самой чёлки.

Вот фига фиолетово молчит…

Ах, фига называется инжиром?!..

И у акаций тоже грустный вид…

А облака летят, летят над миром…»

Я приехал к Марианне в гости в сентябре 2003 года. Был в отпуске в Краснодаре. На море к тому времени не был уже несколько лет: дела не пускали. В своём стихотворении за год до этого писал:

«Я не купался в море лет пять, а то и семь:

Я с чем-то был в раздоре – уже не помню, с чем;

Ушёл в чужие дали, скучать в родных устав –

Но знаю, что едва ли хоть в чём-то был неправ.

Марина, Марианна! Вот – море, вот – луна…

Налей же полстакана креплёного вина!

Марина, Марианна! Как быстро жизнь идёт!

Налей мне полстакана и сделай бутерброд!»

Приехал я из Краснодара поздно вечером на новый автовокзал. Взял такси и поехал на Тонкий мыс – там тогда жила Панфилова вместе с родителями и сыном, в большом частном доме на улице Пограничной, недалеко от моря. На улице Солнечной попросил водителя остановиться около ночного магазинчика, бросил в пакет бутылку «Анапы», хлеб и круг полукопчёной колбасы. Приехал на Пограничную, попросил гранёный стакан и потащил Марианну на ночной пляж. Искупался и протянул ей пакет:

– Марианна, сделай, как в моём стихотворении!

И Марина-Марианна налила мне полстакана дешёвого креплёного вина и сделала бутерброд. Поэзия и жизнь совпали, круг замкнулся.

В 2007 году Панфилова обзавелась скромной квартиркой в районе «Северный», рядом с федеральной трассой «Дон», в получасе ходьбы от пляжа. Но от дома открывается чудный вид на весь город и геленджикскую бухту. Марианна живёт у моря и пишет о море. Я ей очень завидую.

3. Макс

Поздней осенью 2001 года хоронили Максима М. Друзья и знакомые, как водится, звали его попросту Максом. Был он молодым, лет тридцати с небольшим, кандидатом наук, преподавал в КубГУ на филфаке, писал стихи, прозу, пьесы. Как и большинство филологов, считал себя талантливым литератором. В отличие от большинства, действительно был не лишён таланта. Вырос в обеспеченной семье, сызмальства приобрёл вкус к хорошим вещам, едва ли не первый в Краснодаре обзавёлся компьютером – ещё в конце восьмидесятых родители подарили.

Был неплохо образован, эрудирован – в постперестроечной манере. Цитировал восточных философов и культовых писателей: Борхеса, Кастанеду, Ричарда Баха, позже – всяких Коэльо и Мураками. Конечно, не забывал Хармса, Бродского, Пелевина и тому подобное. В столицы не рвался, но в Краснодаре держался самоуверенно. В кандидатской ничего интересного не сказал, но употребил множество учёных слов и сослался на кого нужно. Цену своей работе знал, так как был весьма неглуп, но – правила есть правила, и он по ним сыграл.