Майор с трудом удержался от улыбки, понимая, насколько серьезным был вопрос его боевого товарища. Ведь слова майора, весь его рассказ был пронизан невольным восхищением мужеству и отваге молодой женщины, не остановившейся перед опасностью ради помощи своему возлюбленному. В рассказе майора Катя выглядела настоящей героиней, но майор не стал говорить полковнику, к каким средствам и способам прибегала она для достижения своих целей. Пусть Никита по-прежнему видит в ней невинную жертву, нуждающуюся в защите. Так будет лучше для укрепления их отношений. А что будет дальше, покажет лишь судьба, сейчас неведомая никому.
–Никита, не говори ерунды! Она выбрала тебя. В ее сердце есть только ты, и никто не в силах этого изменить……Что касается моих чувств к ней……Я считаю ее своей младшей сестрой. Или дочерью, которой у меня никогда не было и не могло быть.
–Вот, значит, как! А еще недавно ты считал ее едва ли не шпионкой? – то ли в шутку, то ли в серьез подначил друга Никита.
Майор усмехнулся.
–Первое впечатление обманчиво. Уж не знаю, кем она была в прошлом, и каким образом попала к нам! Одно я понял – вернее и преданнее женщины тебе не найти!
Разговор снова прервался. Оба очень устали за прошедшие дни, слишком богатые событиями, как ожидаемыми, так и самыми невероятными! Порой они понимали друг друга без слов, ведь достаточно долгое время они прослужили бок о бок не просто как войны или офицеры, а как настоящие друзья, а дружба, как и любовь редко встречалась в те страшные дни, поэтому тем, кто испытал подобные чувства, приходилось их ценить……..
Первым нарушил затянувшееся молчание майор Назаров, решив, что пора перестать хандрить и сидеть на морозе, ожидая неизвестно чего. Поэтому он, хлопнув Никиту по плечу, решительно заявил:
–Вот, что, Никит, иди-ка ты к своей раненой красавице! Не стоит терять время, отпущенного вам судьбой. Никто не знает, что нас ждет завтра!
Никита улыбнулся, в который раз подумав о том, как хорошо майор понимает его, и умеет разгадать его самые сокровенные мысли.
–Ты прав!
–Кстати, командиры тоже ушли отдыхать. В лагере расставили дозорных и послали шпионов в Южный рубеж. Так что думаю, несколько часов отдыха у тебя есть. Ты их сполна заслужил, дружище!
Попрощавшись таким образом с полковником Муравьевым, майор Назаров покинул друга, еще некоторое время простоявшего на крыльце. Морозный воздух зимней ночи после долгих часов затянувшегося сражения освежал, но вскоре полковник почувствовал отчаянную потребность снова увидеть Катю. Конечно, он должен был выяснить, как чувствует себя молодая женщина после операции и не начался ли у нее жар, но, будучи честным с самим собой, он понимал – дело не только в беспокойстве о состоянии ее здоровья. Потребность увидеть ее, ощутить тепло ее тела, услышать ее голос стала самой настоящей мучительной потребностью его организма. Эта девушка не просто покорила его сердце, она словно околдовала его, и его тянуло к ней так, что ничего подобного он не испытывал ни к одной женщине; да чего греха таить, даже к своей жене, покинувшей его столько лет назад.
Не в силах более противостоять этой потребности, полковник вернулся в дом, не забыв плотно закрыть за собой дверь. Убедившись, что, Катя спокойно спит, он принял душ, и только после этого вернулся к своей возлюбленной. Присев на край кровати, он собирался было осмотреть рану, но невольно замер, в который раз пораженный красотой молодой женщины, еще более преобразившейся за время его короткого отсутствия. Возможно, он просто сходит с ума, и все же сейчас Катя выглядела невероятно притягательно. Во сне черты прекрасного лица разгладились, бледные щеки снова покрылись легким румянцем, а нежные чувственные губы так и манили к поцелую. Роскошные черные волосы девушки блестящими локонами раскинулись на белых подушках, еще более подчеркивая белизну и гладкость ее кожи, словно светившейся в полутьме нежным мягким свечением.
Пораженный открывшейся ему картиной, полковник Муравьев забыл обо всем на свете, смутно догадываясь, что мог бы вечно созерцать открытую его взору божественную красоту, слишком великолепную, чтобы быть реальной. В глубине его сознания снова возник коварный вопрос: кто она и откуда пришла, но он не обратил внимания на свой внутренний голос. Даже, если она пришла ему на погибель, что же, он готов отдать жизнь ради ее прекрасных глаз, ради ее счастья и ее будущего…….
Не в силах сдержать искушения, Никита осторожно прикоснулся рукой к нежной щеке возлюбленной. Словно она только этого и ждала, Катя открыла глаза, едва не задохнувшись от счастья, увидев того, к кому даже во сне стремилась всем своим сердцем, каждой клеточкой своего существа. Она вложила в ответный взгляд все свои чувства, всю свою любовь, видя отсвет своих чувств в его глазах, моля небеса лишь о том, чтобы этот миг бесконечного счастья длился как можно дольше.
Он хотел спросить ее том, как она себя чувствует и не беспокоит ли ее раненое плечо, но вместо ненужных вопросов припал жадным поцелуем к ее губам, страстно ответивших на его ласку. Ее руки обвили его шею, притягивая к себе с неожиданной силой, и все вопросы вылетели у него из головы, в тот миг, когда их тела, истосковавшиеся друг по другу после разлуки снова и снова сливались в единое целое, отдаваясь неистовой обжигающей страсти.
Когда первые безудержные порывы немного утихли, влюбленные долгое время нежились в объятиях друг друга, ни о чем не разговаривая, просто наслаждаясь мгновениями чудесной близости. Первым пришел в себя Никита, вспомнив о состоянии возлюбленной и ее ране.
–Моя прекрасная, ты ведешь себя так, словно всего несколько часов назад ты не истекала кровью.
Он улыбнулся Кате той необыкновенной улыбкой, которую она уже успела полюбить и от которой ее сердце, замирая, вскоре начинало неистово биться, словно ему становилось тесно в ее груди.
–Знаешь, никогда не встречал столь страстной женщины! – он снова улыбнулся. – Только, пожалуй, мне стоит взглянуть на твою рану!
Катя улыбнулась лукавой улыбкой.
–Пожалуйста, господин доктор! Я вся в вашей власти!
Никита, стараясь не отвлекаться на притягательные прелести своей юной подруги, осторожно снял повязку, скрывающую рану на плече Кате, и…… не поверил своим глазам. На нежной белой коже, там, где еще несколько недель должна была находиться рана, которую следовало обрабатывать, остался лишь маленький розовый шрам. Этого просто не могло быть! Ведь даже после проведенной им достаточно умелой операции, потребовалось бы определенное время, чтобы рана подобным образом затянулась. И уж конечно же она не смогла бы приобрести такой вид всего за несколько часов, прошедших после операции. Или зрение его подводит, или твориться нечто, пока еще совсем не поддающееся логическому объяснению. Впервые он задал себе пугающий вопрос: что же скрывается в прошлом его возлюбленной, если ее тело обладает такой невероятной способностью к исцелению?
Никита посмотрел на Катю подозрительным взглядом, ставшим вдруг невероятно холодным и пугающим, заставившим ее сердце, еще недавно трепещущее от любви и желания, болезненно сжаться от дурных предчувствий.
–Что случилось? – спросила она хриплым от волнения голосом.
–Твоя рана……– голос Никиты тоже показался ей тусклым и каким-то безжизненным. – Она зажила. За несколько часов.
Чувствуя, как сердце замирает в груди, Катя рукой осторожно потрогала раненое плечо, и вскрикнула от изумления и неожиданности. Рана действительно зажила! От нее остался лишь маленький шрам! И хотя она ничего не понимала в медицине, то могла предположить с определенной точностью – подобные раны, пусть даже легкие, не заживают за несколько часов. И внезапно ее пронзила острая до боли догадка. Неужели это еще одна ее способность? Она уже успела забыть о своем необыкновенном даре и том, что являлась Хранительницей Судьбы! Господи, как же ей поступить? Она по-прежнему, повинуясь внутреннему голосу и некоей интуиции, не желала открывать возлюбленную ставшую ей известной тайну, хотя необходимость скрывать от него что-то вызывала в ней острое отвращение. И все же он отдалялся от нее. Чувствуя, как ее сердце разрывается на части, она видела, как он, встав с кровати, подошел к столику, на котором стояла бутылка коньяка, и, налив себе большой стакан, выпил его одним залпом. Его могучие плечи как-то странно поникли, и весь его облик свидетельствовал о крайней растерянности.
