Литмир - Электронная Библиотека

Я вошла в большую прихожую. Тихо, чисто и пусто. Не повышая голоса, осторожно спросила:

– Наташа, ты здесь?

И вынуждена была пожалеть о торопливом анализе симптомов душевной болезни и признаков здравия. Дверь в гостиную приоткрылась, и в щель скользнула взлохмаченная Наташка с искусанными губами и крупно дрожащими руками. Когда однажды я вызывала ей неотложку, потому что температура подскочила выше тридцати девяти и ничем не сбивалась, Коростылева выглядела гораздо лучше. Тряслась, губы пересохли, но румянец ей шел. А нынешняя бледность нет. Она совсем не вязалась с милым круглым лицом и пугала сильнее всего остального.

– Что с тобой? Тебя били, грабили? В полицию позвонить? Может, врача? Может, за лекарствами сбегать? Ну, не молчи, пожалуйста, хоть кивай, – умоляла я, будучи не в силах подойти ближе – ноги не слушались. Прислонилась к настенной вешалке и снова забормотала: – Ты только не беспокойся, что бы ни случилось, я теперь здесь, одна не останешься.

Наташка тоже не устремилась ко мне. Вцепилась в дверь и, казалось, бдительно сохраняла одну и ту же ширину щели, в которую протиснулась. И еще напряженно прислушивалась к чему-то у себя за спиной. Потом сбивчиво зашептала:

– Тсс. Ариша, почему ты так долго не шла? Ты мне очень нужна. Сейчас ты решишь мою судьбу. Ничему не удивляйся. Просто идем в комнату. Я знаю, ты храбрая. И скажешь мне правду. Да?

– Да, – сказала я довольно противным тонким голосом, чувствуя острое нежелание отходить от вешалки. Потому что висящий на ней дождевик представлялся хоть каким-то оружием. Его ведь можно бросить в маньяка и, пока тот будет выпутываться, убежать, как в кино? Или нет?

У меня было два пути решения проблемы – лишиться сознания или шевелиться. Первый был слишком опасен, второй слишком труден. Последним, надо думать, усилием воли я сделала три широких шага к невменяемой подруге и рванула на себя дверь. Она легко распахнулась, Наташка скорее держалась за нее, чем держала. Войти в гостиную уже тянуло. Даже пара окровавленных трупов на ковре была приемлемей, чем вид застывшей и съежившейся Коростылевой. Я, надо полагать, стремилась к тому, чтобы она осталась за моей спиной и не рвала душу полумертвым видом. Это было правильно. В комнате обрывки души мгновенно срослись, и я удивленно поинтересовалась:

– Здравствуйте. Кто вы? Почему моя подруга в таком состоянии?

Он равнодушно глядел на меня и явно не собирался отвечать.

– Ариша, – пискнула Наташка откуда-то сбоку и снизу, – ты тоже его видишь?

Либо со мной, либо с ней все было гораздо хуже, чем я осмелилась предположить вначале. Что значит «тоже видишь»? В кресле у открытого балкона на фоне красиво дышащей прозрачной голубоватой шторы расположился симпатичный молодой человек лет тридцати. Хотя, может, и наш ровесник. К сожалению, в тридцать пять мужчины выглядят юнее, чем мы без косметики. Нет, правда, в тридцать четыре еще не заметно, а через год уже и приглядываться специально не надо. И дальше этот разрыв только увеличивается. Обидно. Но тогда мне было не до пространных рассуждений о моложавости. Наташкин гость был похож на нее темно-русыми волосами, карими глазами, высоким лбом и мягкостью черт. Только худоба, отдающая скудостью рациона, а не его правильностью, не давала заподозрить их в родственных связях. Не может же быть, чтобы сестра ела чуть больше, чем нужно, а брат гораздо меньше. Мне пришлось заставить себя сосредоточиться: у Наташки не было брата ни родного, ни двоюродного.

Я пошарила руками справа от себя, ухватила ее за какую-то часть джемпера и втащила в комнату. От неожиданности она не сопротивлялась.

– Так, перед нами парень в кресле. На нем черные джинсы, черная футболка, белые кроссовки. Не дешевые, не дорогие, средние. Ведет себя расслабленно и смирно, даже улыбнулся только что. Смотрит на нас, как на дур, будто это мы вломились к нему в дом, – описала картину я. – Правильно?

Коростылева охнула и больше не издала ни звука. Я встревожилась по-настоящему и спросила уже довольно истерично:

– А тебе что мерещится? Обсыпанный перхотью старик во фраке и с кинжалом в руке? Говори, черт возьми, не томи. Кто он? С дерьмовыми любовниками ты легко расправляешься и на чужой территории, не то что на своей. Еще раз, кто? Как сюда попал? Что тут забыл?

– Мой родственник. Дальний. Кажется. Он так считает. И наверное, привидение. Не знаю, – наконец членораздельно произнесла Наташка.

Уф, я облегченно выдохнула. Аферист. Мошенник. Не исключено, что владеет гипнозом, но не очень хорошо. Усыпить жертву не получилось, но какую-то чушь ей внушил. Как Наташке удается делать блестящую карьеру и влюбляться в проходимцев? А потом один такой заходит на чашечку кофе и сворачивает мозг в трубочку. Надо было поскорее избавиться от него, а потом откачивать подругу.

– Принеси-ка молоток, – сказала я. – Разумно приближаться к нему вооруженными.

Я буду контролировать его телодвижения, а ты вызовешь полицию.

– Молоток?

– Не тормози. Его, родимый. Он тяжелый. Или у тебя есть топор?

– Нет. Только дрель.

– Иди, Наташа.

– Я тебя с ним одну не оставлю.

И тут я смекнула, что сама не останусь. Дело в том, что мимика у этого типа была слабая, но живая. А в остальном он выглядел искусственным: за пять минут моего присутствия ни разу не шевельнулся. И молчал так, что в голову не приходило, будто зомби способен открыть рот. Несмотря на страх, дико хотелось пнуть его ногой и выяснить – дернется или нет. Я начала догадываться, почему Коростылева заподозрила себя в умопомешательстве. «Надо дать ему возможность сбежать, – осенило меня. – Инструменты в кухонном шкафчике. В кухню ведет узкий коридор. Справа двери в ванную и туалет. Слева – в спальню и третью комнату. Они закрыты. В противоположном конце коридора и прихожей – гостиная. Она просматривается из кухни насквозь, но видно глухую стену, а не окно. Если он выскочит, мы его увидим. Ломанется во входную дверь – черт с ним. Ринется к нам – в узком проеме легче будет отбиться молотком. Главное – держать инструмент обеими руками и махать поэнергичнее».

– Идем, – сказала я и выпихнула Наташку из опасной зоны. Отойдя на пару шагов, зашипела: – Если придется драться, стой за мной, но не близко. А то я до него могу не дотянуться, а тебя точно порешу.

– Ты меня ненавидишь, Ариша?

Бесполезно. Сначала реанимация, потом поговорим.

Я установила Коростылеву лицом к выходу, быстро нашла молоток, задвинула ее к кухонному окну и стала ждать. Минута, две, три… Эта сволочь разгадала мой замысел. Он не собирался ни бежать, ни нарываться на увесистый предмет. Просто сидел, зная, что мы вернемся. Я перехитрила саму себя. Надо было вынуть из сумки айфон перед броском по коридору. Но страшно было провоцировать его раньше времени. Если у психа нож или электрошокер, он в три скачка очутился бы рядом с нами. Позвонить я не успела бы. Поэтому и мечтала сначала найти что-то, чем можно угрожать издали.

Нервы сдавали, я чуть не рассмеялась. Стратегия, тактика, дальние подступы, ближний бой! Этот тощий жилистый парень сильнее нас обеих, вместе взятых. А если еще и ловкий, то разоружит в два счета и забьет насмерть тем, что я по собственной инициативе ему притащила. Вдруг он замер у стены рядом с проемом гостиной, чтобы наброситься из-за угла первым? Мы-то его заметим, когда уже поздно будет.

– Наташа, слушай внимательно. Молоток от греха подальше кладем обратно. Тихонечко идем в прихожую. Я делаю вид, что направляюсь в комнату. Ты изо всех сил бросаешься к входной двери, распахиваешь, выпрыгиваешь в подъезд и орешь благим матом: «Помогите!» Тебе все ясно?

– А ты?

– Я за тобой и тоже ору.

– Да.

Так мы и поступили. Только Коростылева неожиданно оказалась слишком резвой. Я еще в гостиную толком не заглянула, а она уже голосила на лестнице. Пришлось втаскивать ее обратно, прикрыв рот рукой, чтобы заткнулась. Это у меня получилось красиво, как в боевике. Только предупреждать надо, что человек, которого вы хватаете сзади и шлепаете ладонью по губам, инстинктивно находит ваши пальцы и впивается в них зубами. И отпинывается больно.

11
{"b":"727084","o":1}