- Так получается, вы таким образом заботитесь о чужих людях? – Альби удивился, – зачем? Они ведь чужие…
- Как говорит премудрый селафь: «торопись делать добро, а зло само успеет» – пожал плечами Ран, – люди – они везде люди. Пусть им будет хорошо, тогда они на наше добро не позарятся.
- Нет, – Альби прижался к мужу, – люди завистливые и неблагодарные. Сколько ни дай, скажут – мало. Вспомни, Рафик кормил бедных во время твоего назра. Спасибо говорил один из пяти, а четверо ворчали, что мало дали, или что в миске мало мяса.
- Но это не значит, что не надо помогать, – Ран потискал встревоженного супруга, – когда делаешь добро, ожидая, что тебе будут руки целовать в ответ, то это не добро, а гордыня и самолюбование. Это разные вещи, как ни посмотри. Добро надо делать от чистого сердца, не ожидая благодарности в ответ, и тогда оно к тебе вернется, и как раз там, где не ожидаешь, к тебе или твоим близким. Смотри – кашу раздавал Рафик, а сокровище получил Я!
Альби посмотрел снизу вверх в лицо мужа и улыбнулся своим мыслям. С его точки зрения, это был весьма спорный вопрос, кто именно получил сокровище, но спорить с мужем не собирался. Как говаривал в свое время Рафик – молчи и соглашайся, альфе виднее. За всеми этими разговорами солнце практически село за горизонт и теперь торопилось последними лучами осветить дорогу к ночлегу запоздавшим путникам. Альфы уже собрались у костра, где на вертеле крутилась туша с весьма костлявыми ногами. Альби прикинул, что на сотню крупных альф это был скорее символ, чем реальная еда. На песке остывал казан с вареной колючкой, и Альби не удержался от вопроса, неужели ничего лучше не нашлось.
- Нам такой напиток привычен еще со времен походов, – пожал плечами Ран, – что-то выпьем горячим, а остальное разольем по фляжкам. Он немного горчит, и поэтому много его не выпьешь, но прекрасно утоляет жажду. В пустыне большего и не надо – соленый сыр и горьковатое питье. Помнишь соленые «камешки» курта, которые привозил Рафик вместе с сыром от дяди Саида? Один такой «камешек» можно долго рассасывать. Он утоляет и жажду, и голод. И, главное, после него не потеешь, а, следовательно, не теряешь влагу. Но ты не переживай, Заки набрал тебе горячей воды для нормального чая.
Заки уже стоял возле шатра, держа в руках шаль, которую сразу накинул Альби на плечи. Когда зашло солнце, в пустыне сразу стало холодно. Песок под ногами был местами горячим, а местами холодным. Все зависело от того, как давно он был в тени. Через матерчатые сапожки песок ощущался, как через латексные перчатки на руках во время мытья посуды, и Альби порой казалось, что он шел по песку босиком. Ран довел его до шатра и придержал плотную ткань, а потом уселся напротив него на подушке. Маленький столик был уставлен тарелками, как будто все происходит в гареме, а не в пустыне. Альби только хмыкнул своим мыслям. Как много Заки набрал всяких вкусностей и как надолго их хватит, потому что альфам сегодня на ужин достанется по пирожку и кусочку жесткой козлятины. Ран, убедившись, что у омеги все есть, рассеянно таскал куски с тарелок, а сам прислушивался к тому, что происходило снаружи. Альби тихо улыбнулся, заметив такое самопожертвование.
- Иди к ним, – омега накрыл руку мужа своей рукой, – я же вижу, что тебе хочется.
- Нет, – встрепенулся Ран и, похоже, смутился, – я не оставлю тебя одного. Тебе, наверное, страшно на новом месте.
- Глупости, – усмехнулся Альби, – ну чего мне бояться, когда ты рядом? Отправляйся к побратимам, а я помолюсь в тишине. Иди… – Альби заметил сомнение в любимых глазах и добавил, – хочешь, Заки поднимет полог у входа? Я закрою лицо и почитаю Библию, а ты будешь видеть, что со мной все хорошо, и в то же время ты будешь с побратимами. Они тоже по тебе скучают и ждут. Вам, я думаю, есть что вспомнить. Иди же…
Ран с благодарностью пожал тонкие пальцы и гибко поднялся с матрасика. Заки уже убирал столик, а Ради тащил подставку с большой Библией. Альби закрыл лицо платком и тогда уже улыбнулся. Если и читать для молитвы, то лучше молитвослов, но подарочная Библия выглядела на порядок солиднее, лежа на подставке, и если и показательно заниматься молитвой, то лучше с книгой потолще. Так и получилось. Ради установил подставку с Библией, Заки пододвинул треногу со светильником, а после этого поднял полог входа. Теперь даже беглый взгляд замечал склоненную в молитве фигуру на фоне темного шатра. Альфы вначале замолкли, чтобы не мешать чужой молитве, потом начали разговаривать шепотом, а позже начался общий разговор у костра и голоса стали смелее и звонче. Тушку на вертеле время от времени поворачивали, а пока съели припасы, которые везли в омеговозке, и пили из маленьких кожаных стаканчиков свой напиток. Почти каждая фраза начиналась со слов: «а помните, как было…», и разговор тек плавно, прерываемый время от времени смешками. Альби уже насиделся на матрасике и подумывал, как бы отправиться спать, но тут кто-то из альф достал барабан и стал отбивать ритм. И следом за этим Ран начал петь:
Не завидуй тому, кто силен и богат.
За рассветом всегда наступает закат.
С этой жизнью короткою, равною вздоху,
Обращайся как с данной тебе напрокат.
Не давай убаюкать себя похвалой –
Меч судьбы занесен над твоей головой.
Как ни сладостна слава, но яд наготове
У судьбы. Берегись отравиться халвой! *
*
Утро наступило непозволительно рано. Альби, не открывая глаз, пошарил по теплой еще кровати и понял, что Рана уже нет. Судя по слаженной возне множества людей за стенами шатра, там уже молились. Альби потянулся и перебрался на теплое место Рана. Они сегодня спали, как дети. Мало того, что Альби был в пижаме, так и Ран спал в штанах. Он забрался под одеяло, когда омега уже пригрелся и заснул. Альби сквозь сон почувствовал, как к нему прижался горячий как печка альфа и, притянув к себе, мгновенно вырубился. Альби спросонья пошарил рукой, чтобы удостовериться, что Ран забрался под одеяло весь и ему не поддувает ледяным пустынным ветерком, и тоже уснул. Ночью было не просто холодно, а просто обжигающе холодрыжно. Но утром заснуть опять не получилось. Хоть он и не чувствовал себя отдохнувшим, но уши невольно вылавливали непривычные звуки. Чужие голоса за тонкой стеной, далекое ржанье коней, резкие вскрики птиц и следом гул множества голосов. По всей видимости, общая молитва закончилась и альфы занялись текущими делами. Альби посмотрел в щелочку из-под одеяла и увидел, как в комнату зашел Заки с кувшином и тазиком для умывания, и вспомнил, что вчера так и не апробировал горшок. Это, конечно, неправильно, так сдерживать физиологию, но стоило только представить, чтобы сесть на горшок… и все внутри просто в узел завязывалось. Он отругал себя за то, что упустил этот вопрос. Ведь были переносные биотуалеты. Они напоминали чемоданы и там, за откидной крышкой, был самый привычный кружок унитаза, а надежность и гигиеничность обеспечивала инженерная мысль с массой заслонок и даже системой слива на батарейке!
- Заки, я не буду умываться, – Альби высунул нос из-под одеяла, – я не настолько испачкался, чтобы в пустыне тратить воду на подобное. Лучше напоить коней, им нужнее… а что это?
Альби насторожился, услышав далекий звук, который приближался, и вскоре стены шатра затрепетали от шквалистого ветра. Звук напоминал… напоминал шаттл! Шаттл, зашедший на посадку где-то неподалеку.
- Кто это может быть? – Альби настороженно прислушался к голосам и к ощущениям от мужа. Судя по тому, что он был спокоен, удивлен, но спокоен… Значит, кто-то из родных.
Заки, оставив кувшин, метнулся на улицу и почти сразу вернулся с довольной улыбкой.
- Это Айдан-эфенди пожаловали, – доложился слуга и помог поверх пижамы и лохматой косы натянуть шейлу и абая. – Может, вначале расчесаться и одеться?
- Нет! – Альби быстро нацепил шлепки и бросился на улицу, – мне надо быстрее!
Там в песке стоял белый шаттл с золотой надписью, которая вилась по корпусу, как лента. Она оповещала, что он принадлежит омеге, а потом долгое перечисление имен и самого Айдана, со всеми перечислениями родов его родителей, и уважаемого мужа, сына, внука Салаха, который уже был самостоятельным эмиром.
