- Мне не нужно от тебя показного послушания, коли ты поступаешь против моего совета и пожелания, – а потом, взглянув на молодого омегу в красном платье с богатейшими украшениями и вычурно уложенными волосами, в которых в качестве шпилек сверкали крупные бриллианты, ласково попросил, – дитя мое, не могли бы вы нас оставить ненадолго?
- Меня зовут Айдан ад Дин ай Асад, – селафь посмотрел на монаха, как на пигмея, – и мне 167 лет. Ваших земных лет, поскольку у Сабаха примерно такой же годичный цикл длиною в 402 дня. Так что, это вопрос спорный, кто из нас двоих «дитя»! И потом, вы же не думаете, что я оставлю омегу в гареме наедине с альфой, пусть он и выглядит, как старик? Я не думаю, что услышу хоть что-нибудь для себя нового или шокирующего. Я не буду мешать вашему разговору, но и не позволю скомпрометировать омегу буквально в день свадьбы.
Айдан сел на стул в глубине комнаты, а у его ног, словно собаки, сели двое преданных слуг, которые уставились на монаха в ожидании команды от селафь. Брат Василий растерянно посмотрел на миловидного омегу с нежным точеным лицом и слегка сросшимися на переносице бровями, миндалевидными, как у кота, глазами и алым чувственным ртом и, похоже, растерял все слова. Альби пришлось кашлянуть, чтобы обратить на себя внимание. Его возраст Айдана не напугал и не удивил. Он читал про феномен шур-шура в сети, да и Ран рассказывал о продолжительности жизни омег и альф на Сабахе и почему альфы почти никогда не вступают в брак с бетами.
- Хм, – брат Василий растерянно посмотрел на Альби, а потом нахмурился, вспомнив о цели визита, – так вот… Я очень расстроен, что ты выбрал любовь к альфе взамен здравого смысла. Я понимаю, что ты рос в нищете и терпел беззаконие сильных, но в трудностях крепчает душа. Господь не может послать испытаний больше, чем человек сумеет вынести, а оступившись, встать на путь раскаяния и послушания.
- Может, – Альби сурово посмотрел на монаха и, пожалуй, впервые решился ему возразить, – я видел детей, совсем несмышленых, которых подсаживали на наркоту, а ведь они всего лишь хотели почувствовать себя счастливыми хоть на минуту. Многие хотели всего-навсего увидеть семью, родителей, которые обнимут их и скажут, что любят. Если это испытание им послал Господь, то почему не послал им ангела, чтобы у них был шанс выжить? Я видел, как от передоза умирают «нюхачи». Они надевают себе на голову пакеты с остатками дури, и согласны задохнуться, лишь бы не возвращаться в реальность. Я помню, как хрипел мальчик на соседней кровати и сучил ногами, задыхаясь. Но он сам держал узел пакета на своем горле, а Энди держал меня, чтобы я не рвался ему на помощь. Потому что, если бы он оклемался, то избил бы нас за то, что помешали ему, а потом попробовал бы еще раз. И лучше отмучиться один раз, чем страдать, когда кажется, что жилы внутри вот-вот разорвутся от напряжения. Ему было тогда всего лишь десять лет. Почему Господь был с ним так суров? Почему вы осуждаете меня за любовь к иноверцу? Я не тот одурманенный ребенок, который не осознает свои поступки и гонится за удовольствием, пренебрегая здравым смыслом. Тигран моя любовь, моя пара, так почему вы не можете просто порадоваться за меня, ведь я нашел любимого человека и искренне любим в ответ?
- Фома… – брат Василий тяжело вздохнул, – я осуждаю тебя не за любовь, а за то, что ты поступаешь вопреки здравому смыслу. Альф на свете много, и ТОТ САМЫЙ через какое-то время, когда схлынет дурман любви, может стать совершенно посторонним тебе человеком, а ты отрезаешь себе путь к отступлению. Ты даже не представляешь, как мучается душа на чужбине.
- Значит, я сделаю так, что чужбина станет моей землей, – Альби вздернул голову и сурово поджал губы, – я разделю заботы своего мужа и стану ему опорой. Он не станет мне чужим, потому что у него не будет более преданного помощника, чем я!
- Фома… – плечи Василия опустились, и он посмотрел на отважного омежку с печалью, – я не могу благословить тебя на этот брак, но могу благословить тебя на новую жизнь. Тебе будет тяжело без духовной помощи, но я буду молиться о тебе всю свою жизнь, сколько будет мне отпущено Господом. Будь тверд в своей вере и желании быть полезным. Благослови тебя Господь, дитя моё.
Брат Василий перекрестил омегу и коротко помолился вместе с ним, за это время Айдан неслышной кошкой подошел ближе и обнял Альби за плечи.
- Мы не варвары, Альби, не бойся. Мы никогда не будем принуждать тебя делать что-либо против твоей воли. Ведь сказано в Коране: «Как удивительно положение верующего! Поистине, все в положении его является для него благом, и никому не дано этого, кроме верующего. Если что-нибудь радует его, он благодарит Аллаха, и это становится для него благом. Если же его постигает горе, он проявляет терпение, и это тоже становится для него благом».
Когда ты молод и горяч, то ищешь радостей плоти, тебя волнует секс, еда, все те незамысловатые радости живого человека. Подрастая, ты начинаешь радоваться красоте мира, величию храмов, изысканности закатов и восходов. Но когда ты станешь окончательно взрослым и мудрым, то тебя будет радовать изящество веры, ты начнешь видеть души людей, восторгаясь или ужасаясь их поступками и стремлениями. Ты проживешь очень долго и переживешь всех тех людей, которых знаешь сейчас на этой планете, и их детей, и их внуков. Мне сейчас служат правнуки тех, кто пришел со мной из родительского дома. И только ты сам решишь, быть ли тебе канарейкой в клетке, или сапсаном в небесах.
- Селафь! – Альби обнял омегу и уткнулся носом ему в плечо. От Айдана пахло спелой дыней, сладко и пряно, рядом с ним было так спокойно. Он и не заметил, как монах тихо вышел, оставив после себя подарок. Это были книги: молитвослов, часослов, библия с несколькими закладками, календарь церковных праздников и постов и несколько книг духовного содержания. Их бережно вынули из бумажного пакета и со всем уважением отнесли в комнату Альби.
- Если ты успокоился, то давай продолжим торжество. В соседней комнате тебя ждут гости-омеги, мы поздороваемся с ними и нам пора выходить из дома. Кади уже ждет нас.
В соседней комнате их ждали Мадлен, Энди и Ошая. Мадлен был в глухой просторной одежде со шляпкой и густой вуалью на лице, Энди в одежде из шкафа друга, а Ошая в белой абая. Как позже выяснилось, Мадлен пришел на праздник с четырьмя альфами: мужем, сыном и двумя внуками – Робертом-младшим и Брюсом. Его зять и внук были в отъезде, но передавали наилучшие пожелания. А Ошая пришел с двумя сыновьями – старшим Максимильяном и малышом Паоло. Айдан вел растерянного Альби за руку, а тот от смущения едва дышал. Беты бросали ему под ноги цветы и улюлюкали от восторга. Они, наконец, увидели рубиновый дар от Тиграна, и то, что рубины были с бриллиантами, увидели все и с восторгом поддерживали восхищение парой наследника. Альби встретился с Тиграном перед лицом кади. Того самого, что с такой заботой расспрашивал омегу о его желаниях и переживаниях. Все началось с общей молитвы, во время которой он стоял между Мадленом и Ошая, а потом Айдан за руку подвел его к Тиграну, и кади начал церемонию. Вот ее Альби почти не запомнил. И хотя он понимал все слова, но они были, как вата, и только рука в горячей руке Тиграна давала ощущение реальности всего происходящего. А потом Ран застегнул на его руке тяжелый браслет, на котором была вырезана сура из Корана, закрыл лицо краем платка, и зал взорвался радостными криками – церемония была завершена! А потом начался праздник! Омеги сидели в гостиной. Там были открыты окна, их закрыли черной тканью для того, чтобы омеги могли снять верхнюю одежду и наслаждаться праздником и угощениями. Столы были накрыты неподалеку от окон, и поэтому все было хорошо видно и слышно. Энди посидел какое-то время рядом со взрослыми, а потом удрал на улицу и сидел за столом с альфами. Там было веселее! Столько ухажеров и все вкусные кусочки только для него! Были тосты и поздравления. А потом была музыка и танцы. Причем танцевали на площадке между домиком и столами, и омеги увидели, как танцуют альфы, и в танце радости, и весьма воинственный танец с мечами. Когда они наскакивали друг на друга и бряцали оружием. А потом танцевали беты. У них тоже были ножи – загнутые джалабии, и они, встав двумя рядами напротив друг друга, то дружно наступали всем рядом на «соперников», то устраивали одиночные па посередине. И, конечно, были песни. Пели поодиночке и группами. Молодые беты ужасно волновались, выступая перед Ошая и Айданом И, конечно же, пел Тигран. Он пел о любви. Обращаясь к черному окну и протягивая, как с мольбой, руки в его сторону. Альби не удержался, достал из вазы розу (удостоверившись, что на ней нет шипов), поцеловал красивый цветок в серединку лепестков и протянул любимому сквозь щель между окном и тканью. Ран как будто видел поцелуй, потому что так же поцеловал цветок в самую серединку и заправил розу за ухо! Он так и был с ней до самого конца. А когда танцевал, держал ее в зубах, чтобы случайно не обронить подарок. А потом пел Теодор. Он пел вместе с младшим сыном. Паоло забрался на подоконник с той стороны окна, а Теодор обнял сына, точно как Альби выставив руку в щель и прижав ребенка к себе, чтобы ему было спокойнее. Они спели “Аллилуйя” вместе, а потом Теодор спел красивый романс о любви. В это время за столами бет было неожиданно беспокойно. Они куда-то убегали, а вернувшись в мокрой одежде, хвастались ею перед сородичами.
