Он возвращался с мамой, и та не переставала вопрошать, продолжая тему, которую поднял отец. Ей вдруг показалось странным, что у сына одни только друзья. Она знала, что в их компании есть девушки и видела Цунь Тоу с Сяо Хой. Разумеется, у его родителей за этот короткий разговор вряд ли бы возникли какие-то мысли, но Гуаньшань внезапно осознал, что это лишь вопрос времени.

Когда-нибудь их с Тянем заметят в школе, ведь такое сложно скрывать. Узнают друзья или вмешается случай — рано или поздно, придётся заявить о себе. Но для таких заявлений надо быть уверенным на все сто, а рыжий не был.

Что он чувствовал к Хэ Тяню? Был ли готов к последствиям, которые ударят по обоим?

А какие для них открывались перспективы? Сын уголовника встречается с богатеньким наследником: в лучшем случае родители Хэ Тяня осудили бы выбор сына. Ему, в отличие от Гуаньшаня, было уготовано будущее совсем другого рода, и рыжий туда отнюдь не вписывался.

А что в худшем случае?

Гуаньшань ни разу не задумывался, как бы отреагировала его мама, откройся всё это?

До недавнего времени женщина даже ни разу не заводила с ним разговоров о будущем. Только радовалась, что сын поступил в старшую школу и, наверное, не чаяла надежды, что он продолжит образование и подаст документы в университет. Но с этим блядским вопросом отца вдруг возник живой интерес, ведь не за горами совершеннолетие, а вместе с ним и последний учебный год.

Что бы она сказала в ответ на такую новость? Муж, осуждённый за убийство и сын гомосексуалист? Хорошенькая перспектива для дальнейшей карьеры! Из-за тюремного заключения отца женщина и так не могла найти нормальную работу, но что станет, если окружающие узнают, что её сын тоже пошёл по «кривой дорожке»?

Гуаньшань закрылся у себя в комнате и не выходил до поздней ночи, сославшись на головную боль.

Как бы Хэ Тяню не хотелось, и как бы он не старался задержать время, не иначе как надеясь совершить чудо, оно всё равно неумолимо бежало вперёд.

С каждым днём росло количество домашних заданий и дополнительных, с каждой неделей — долг перед семьей, общение с которой он постоянно откладывал, прикрываясь учёбой. Но отец с братом, а уж тем более Шэ Ли, мачеха и все её друзья, волновали его куда меньше, чем Гуаньшань, с которым в последние пару месяцев начало твориться что-то странное.

Не привыкший к учёбе после лета, Хэ Тянь поначалу объяснял это просто: школьные будни съедали любую возможность нормально общаться, а работа в магазине, на которой рыжий решил остаться, отнимала слишком много времени и сил. Тянь гордился своим парнем, старался как можно чаще поддерживать его в мелочах словом и делом, помогал с домашкой, неизменно покупал кофе и что-нибудь сладкое в обеденный перерыв. Но шла неделя за неделей, и Гуаньшань даже ребятам стал казаться куда более отстранённым, чем обычно.

Хэ Тянь начал беспокоиться.

Он пытался поговорить, но у них не выходило побыть рядом, как в коттедже в горах. Они практически постоянно находились в компании, а по вечерам рыжий работал. По телефону он особенно не разговаривал, потому что хотел спать.

Вскоре рыжий стал уклоняться от любых проявлений ласки вообще. На Тяня будто дыхнуло холодом прошлого, когда Гуаньшань ершился от любого прикосновения. Хотя теперь стало даже хуже — вечно отведённый взгляд, усталость, а в голосе такое равнодушие, словно и не было ничего.

В один прекрасный день у Тяня попросту лопнуло терпение. Он вспылил и вызвал рыжего на разговор, которого до одури боялся сам.

Гуаньшань ожидаемо попытался сменить тему, сослался на дела, но Тянь не отступил, напирая, как и раньше, пытаясь тем самым выразить готовность помочь, но вышло совсем не так, как он ожидал. Рыжий разозлился и сказал: «Отвали».

Дело было в школьном коридоре, аккурат перед занятиями по английскому, и они, к счастью, ненадолго оказались одни. Хэ Тянь осёкся от неожиданности, к горлу подступила обида, а перед кабинетом уже начали собираться ученики. Стало невозможно продолжать, и он сдержался, решив, что после уроков обязательно выяснит в чём дело.

Но его планы снова разрушились.

Гуаньшань сбежал.

Его не было в школе на следующий день, и он не отвечал на звонки. Не брал трубку, даже когда забеспокоился Цунь Тоу. Во время обеда Хэ Тянь не находил себе места, но ещё не предполагал самое худшее. Обратиться было не к кому, никто из ребят не подозревал об их связи, большинство знали, что они всего лишь друзья.

Цзянь И периодически бросал на Хэ Тяня косые взгляды и выражал некоторую обеспокоенность отсутствием рыжего, но напрямую ни о чём не спрашивал. Поговорить с ним по душам Тяню не позволила гордость, и единственной, кто мог хоть как-то отвлечь Тяня оказалась Юйчи. Но из-за огромной разницы во времени между Китаем и США, девушка ответила Тяню лишь ночью, когда было уже слишком поздно.

В тот момент он лежал на кровати ничком, крепко зажмурившись, словно маленький ребёнок, который чего-то испугался. Весь мир, который только-только обрёл для него смысл, вдруг разрушился со скоростью ядерного взрыва. В один момент обесценилось всё, и Тяню даже подумалось, что оказаться заграницей — не такая уж плохая идея. Всё лучше, чем идти завтра в школу и садиться за парту, зная, что он будет сзади, но поговорить с ним больше не получится.

Телефон пискнул оповещением, затем ещё и ещё, и Тянь всё же оторвал голову от подушки, дрожащей рукой разблокировав экран. Хрупкая надежда зажглась в груди тусклым огоньком, но тут же потухла.

Он так и не свернул их диалог и проклятое: «Нам лучше закончить это» впилось в грудь, будто тончайшее лезвие. Черные буквы на электронном экране выворачивали изнутри: они словно потрошили, выскабливали грудную клетку, оставляя после себя лишь ошмётки плоти на ледяном ветру.

Холодно. Ему стало очень холодно.

Уведомления продолжали сыпаться, всплывая поверх экрана и раздражая обилием смайликов. Дурацкая привычка Юйчи не умещать мысль в одно предложение и общаться отдельными словосочетаниями сейчас взбесила особенно сильно.

«Ты чё?»

«Я проспала».

«Блядские часовые пояса».

«В рот ебала».

«Ты спишь?»

«Ну ясно».

«Позвони, как проснёшься, у меня как раз закончатся пары».

Тянь заблокировал телефон, но тот запищал снова, и он раздражённо отшвырнул его в сторону, не сдержав ругательства.

Его голос, оказывается, дрожал. Услышав хозяина, Райли испуганно подскочил со своего места рядом с кроватью и ткнулся в его ладонь влажным носом. Это неожиданно отрезвило, вернув Тяня к реальности из какого-то подобия медленно накатывающего бреда.

Вопрошающие «Почему?» «Зачем ты так?» «Что случилось?» перемежались в его голове с другими, безнадёжными «И что дальше?» «Ты ведь этого ожидал, да?» «Ты знал, что всё так и будет».

Парень схватился за голову и тихонько завыл. Райли обеспокоенно заскулил, словно вторя ему, хоть и не вполне понимая, что именно случилось. А Тяню казалось, что в данный момент у него даже мозги, и те вывернулись наизнанку.

Лёгкие сдавило в странном болезненном спазме, и он запоздало понял, что выпустил из них весь воздух, скуля, а вобрать назад почему-то забыл. Свежая порция кислорода обожгла огнём, Тянь поднялся с кровати и, как в лихорадке, принялся собирать с пола хаотично разбросанные вещи.

Кое-как одевшись, он схватил поводок, свистнул псу и выскочил с ним из квартиры. Будто нужно было как можно скорее оказаться подальше от места, где поселился какой-то монстр, пожиравший его внутренности.

Он даже успел дать этому монстру имя.

Необратимость. Невозможность повернуть предательское время вспять. Отсутствие тогда, и блядское сейчас, которое выжимало из него все соки.

Собака обеспокоенно трусила рядом, то и дело поглядывая на хозяина. Тяню даже не пришлось одёргивать его от кустов, к которым тот был небезразличен: пёс будто чувствовал, что сейчас не время.

Тянь спешил, почти бежал, не разбирая дороги. Внутреннее чутье вело куда-то, подгоняя не хуже холодного осеннего ветра. Дождя не было, но над городом весь день висела серая хмарь. К вечеру так и не выпали осадки, хотя синоптики в один голос твердили о приближающемся сезоне ливней.