— Да ладно, весело было, — он и вправду так думал.
По крайней мере сейчас, когда их жизням больше ничего не угрожало, и выветрился весь адреналин.
— Весело, когда тебе бьют в лицо? — рыжий хмыкнул. — В супергерои решил заделаться?
Тянь приоткрыл один глаз и замер, замечая на лице Гуаньшаня слабое подобие ухмылки.
— Если ты будешь улыбаться, когда меня бьют в лицо, то я, пожалуй, готов потерпеть, — прошептал он тихо-тихо, но рыжий, разумеется, всё расслышал.
— Ты больной…
Надо было подождать ещё немного. Самую малость. И сказать какую-нибудь херню. Быть глупым, опрометчивым и нелепым иногда помогало.
— А ты уже сморкался в этот платок? — неожиданно даже для самого себя спросил Тянь.
Нахмуренные рыжие брови дрогнули: Гуаньшань сдерживал себя несколько секунд, а затем не выдержал и звонко рассмеялся.
Комментарий к 16. Хочу видеть твою улыбку Рекомендую послушать песню, которая завершает эту главу: College & Electric Youth – A Real Hero https://www.youtube.com/watch?v=-DSVDcw6iW8&ab_channel=ValerieRecords
В китайских школах учатся с раннего утра и почти до вечера.
У них есть долгий обеденный перерыв, в который разрешено дрыхнуть прямо в классе :)
====== 17. Я сдаюсь ======
Серые, в большинстве своём занудные школьные будни изредка разбавлялись совместными вылазками. С тех пор, как они впятером подрались с людьми Шэ Ли на заброшенной стройке, минул почти месяц, и Змей снова сидел тише воды, ниже травы. В школе Гуаньшань с ним не сталкивался, по крайней мере напрямую: парень периодически появлялся в поле зрения, но сразу же исчезал в толпе, как мираж в пустыне. Спрашивать у Хэ Тяня, что всё это, блядь, значит и не было ли какого-то нового разговора, рыжий не хотел. Мажор не темнил, но и напрямую говорить о своих планах не собирался.
Докапываться до истины, как любопытная девчонка, Гуаньшань считал ниже своего достоинства, и поэтому до середины декабря время тянулось неспешно, как в затишье перед бурей.
Контрольные и бесконечные тестирования на уроках перемежались с занятиями по баскетболу, после которых они частенько выбирались в торговый центр. На улице стало прохладно для долгих прогулок, поэтому их компания зависала в ресторанном дворике на последнем этаже или в кино.
После похода в планетарий с Хэ Тянем, рыжий зарёкся оставаться с этим парнем наедине и стал активно собирать всю компании целиком. Цунь Тоу не возражал быть рядом: тусоваться с мажором его вполне устраивало. Ну, а Гуаньшань радовался, что ему хотя бы не приходится выдерживать долгие, странные взгляды тёмно-синих, пугающе глубоких глаз.
Хэ Тянь словно чего-то ждал: в планетарии, когда они сидели рядом, он тесно прижимался к нему бедром и вообще постоянно находился чересчур близко. Рыжему было жарко, от волнения сильно потели ладони. Парфюм мажора чувствовался настолько сильно, словно планировал задушить. Хотя сколько рыжий не спрашивал об этом у ребят после, пусть даже в шутку: никто из них не обращал внимания на запах. Цзянь И смеялся, говоря, что такое Гуаньшаню просто мерещилось. Однако парень безошибочно угадывал, где только что был мажор: в столовой, в школьных коридорах, в классе, как обычно позади него…
Непривычно молчаливый, изредка Тянь смотрел на него как-то слишком серьёзно. Иногда улыбался в своей привычной манере, но чаще так, что у рыжего что-то переворачивалось в груди, а съеденный обед тут же просился наружу.
В планетарии было хуже всего: когда они досмотрели фильм про далёкие звёзды и путешествия Вояджеров, Хэ Тянь будто невзначай пригласил Гуаньшаня в кафе. Тот сперва согласился, но пожалел когда, краснея, шёл за мажором к столику в какой-то итальянской забегаловке, в которой, как назло, сидели одни лишь влюблённые парочки. И хотя спагетти с фрикадельками пришлось есть непривычной вилкой, они всё же были очень вкусными. Но потом у него весь вечер крутило живот.
После кафе мажор потащил его гулять, и они бродили по центру, ни о чём особенно не разговаривая. Но, несмотря на это к вечеру рыжему показалось, что его буквально высосали изнутри. В горле сушило, лицо было покрыто красными пятнами, руки дрожали: мама поинтересовалась, не заболел ли он, и Гуаньшань соврал, что да. Это позволило ему закрыться у себя в комнате и притвориться спящим от усталости.
Рыжий чувствовал себя слишком странно. Неправильно, волнительно и ужасно глупо, словно ребёнок, которого балует какой-то взрослый. Его с детства учили не слушаться незнакомцев и не брать угощения из чужих рук. Но Хэ Тянь уже не был чужим, и Гуаньшань всё чаще видел себя разбалованной принцессой рядом. К тому же постоянно преследовало ожидание, что за всеми этими прогулками и кафе последует что-то: какое-то требование или предложение, от которого рыжий захочет отказаться. Поэтому он решил в принципе не допускать ситуаций, когда мажор остаётся с ним вдвоём.
Школа, разумеется, вносила свои коррективы. Пусть они больше не разговаривали тет-а-тет, избежать общения целиком не выходило.
Цзянь И постоянно повисал на Чжэнси, и Гуаньшань решил, что из-за них Тянь и себе взял в пример то же самое. Его рука с завидной регулярностью оказывалась у парня на плече, где бы они ни были: в очереди, на перемене в школьных коридорах, в курилке, куда теперь ходили вместе с Цунь Тоу…
Должно быть, в эти моменты на них смотрели буквально все. Но комментариев или каких-либо слухов Гуаньшань не замечал, и это немного успокаивало.
К середине декабря Цунь Тоу принялся таскать их на различные рождественские ярмарки. В основном, чтобы поглазеть на что-то или пожрать вкусных сладостей. Они бродили между рядов всякой декоративной мишуры, обсуждали густо наряженные ёлки, мелкие сувениры, которые продавались на многочисленных развалах, и музыку, придающую атмосферу праздника этим людным местам. Порой Гуаньшаня доставала вся эта свистопляска, и он уходил домой под предлогом помощи маме.
Его никто особенно не задерживал, но Хэ Тянь писал, упрямо уточнял всё ли в порядке, и эта забота уже откровенно достала. Рыжий чувствовал — мажор хочет о чём-то поговорить. И не был готов к этому разговору от слова совсем.
Так и выходило: Тянь продолжал смотреть, а Гуаньшань убегать от этого цепкого, пусть и доброго взгляда.
В конце года в драмкружке, где занимался Цзянь И, устроили какое-то рождественское шоу. Гуаньшаню в этот раз повезло отмазаться от помощи, но Цунь Тоу притащил его на сам концерт. Ничего особенного, как и ожидалось: какие-то дурацкие шутки, пышные костюмы, весёлые песни и пляски. Но преподавательский состав оказался в восторге. После выступлений Цунь Тоу просил обязательно подождать его возле выхода, сославшись на какую-то потрясную новость.
Известие о том, что он приглашён на вечеринку в квартиру мажора потрясным не показалось, как раз наоборот. Но сказать нет Гуаньшань не мог.
Когда пришли, он поразился обилию рождественского декора: кажется, Хэ Тянь скупил всю ярмарку, на которой они недавно были. Кругом висела мишура, световые гирлянды, в углу стояла эта блядская ёлка, кухонные столы ломились от закусок. Мажор где-то раздобыл пиво, наверное, отвалил кучу денег продавцу в магазинчике поблизости, где брал сигареты.
К счастью, народу было так много, что приход рыжего остался незамеченным. Парень нашёл Райли: счастливый и обезумевший от повышенного внимания пёс сидел возле окна и грыз какую-то косточку. Гуаньшань опустился на корточки рядом и погладил его взлохмаченную шерсть.
— Будешь? — весьма опрометчивая надежда, что Хэ Тянь его не заметит, рассыпалась в прах.
— Спасибо, — рыжий взял прохладную банку с пивом и открыл её, приложившись к содержимому.
— Ну и как тебе? — мажор нависал сверху, будто скала, и Гуаньшань поспешил подняться с пола, чтобы оказаться с ним хотя бы примерно на одном уровне.
— Что? Весь этот цирк? — он пытался казаться равнодушным.
— Не любишь Рождество? — Тянь улыбнулся и прислонился к окну плечом.
Цунь Тоу возомнил себя ди-джеем и занялся подключением стереосистемы. Одобрительные возгласы дали понять, что парень на верном пути.
