Никакое чудовище не ёрзало и не отравляло жизнь, никакой вулкан не кипел и не клубил столбами чёрного дыма, — всё было легче простого: они исчезли, как будто их и не было, оставляя Тома наедине со своим самообладанием и покровительством. Теперь не магия управляла им, а он ею, и это открытие до удушения вдохновляло его.

Он снова вздёрнул немного голову, прерывая мерцающий поток волшебства, закусил губу, на которой растворялась нить, и, чуть сощурив глаза, быстро и воодушевлённо прошептал:

— Посмотри на меня.

Гермиона взмахнула ресницами и с лёгким удивлением заметила, что тёмные глаза продолжали сверкать ослепительно белым неоновым блеском, но только в густых чёрных зрачках. Это немного пугало и вызывало нервный смех. Перед ней был словно другой Том, которого она не знала, пугаясь мелькающих на его лице эмоций, ярко отражающих задор, восторг и торжество. Ей показалось, что он сейчас же вцепится и обнимет до удушения, а именно это ему и хотелось сделать.

С ошеломлённой улыбкой он резво схватил её за плечи, потянул на себя, заставляя подняться, и тут же закусил губу, пытаясь скрыть воодушевление, однако ничего не выходило — его так сильно разрывал восторг, что невозможно было убрать его с лица. Гермиона склонила немного голову вбок, заглядывая в сверкающие глаза, которые тот задумчиво опустил вниз, и невольно свела брови, изумляясь резкой перемене настроения. Из привычного волшебника с отстранённым лицом и отчуждённым взглядом он превратился во взволнованного мальчишку, с присущим этому озорством и активностью.

Несколько секунд Том всматривался в пространство, борясь с блуждающей улыбкой, закусывая её зубами, затем резко вздёрнул голову и поднял сверкающий взор на Гермиону.

— Чувствуешь изменения? — приподнимая брови, так же воодушевлённо спросил он. — Чувствуешь, что в глазах больше не крошится мир, а треск не звенит в ушах?

Ей хотелось смеяться, и она беззаботно рассмеялась. Том схватил её за плечи и встряхнул.

— Скажи мне, ты чувствуешь это?!

Гермиона согласно протянула сквозь смех и прикрыла веки, расслабленно падая головой на мужское плечо, но тот снова встряхнул её и заставил смотреть в озорные глаза, рассматривающие женские очертания настолько внимательно, словно видели насквозь.

— Это… это невероятно! — с проникновенным возбуждением торопливо продолжил Том с нескрываемой улыбкой на губах.

Он чувствовал не сдерживаемую необходимость высказать все впечатления, ему было важно, чтобы Гермиона знала то, что ощущалось внутри и какая мощь раскатывалась по всему телу.

— Это слишком странно и… Я понимаю, как это контролировать! Я знаю, что вводит каждого из нас в дурман!

— Твоя ярость, отрицание…

— Твоя внутренняя борьба…

— Твоя жестокость!

Том усмехнулся, опуская на мгновение глаза вниз, и снова встряхнул Гермиону, закусив губу.

— И твои глаза до сих пор… горят, — немного пугливо отозвалась она.

Он снова усмехнулся, свесив голову, предпринимая очередную попытку спрятать улыбку, но изнутри вырвался звонкий смех. Том исподлобья посмотрел на воодушевившуюся им Гермиону и мягким голосом тихо произнёс:

— Это самое невероятное открытие за всю жизнь.

Та ласково посмотрела на него, опустив плечи, и, чуть подавшись вперёд, проникновенным голосом отозвалась:

— Том, ты не можешь использовать меня для победы Волан-де-Морта! Это глупо — сражаться на его стороне!..

— Выбрала подходящий момент поговорить об этом? Гермиона, Волан-де-Морт — это моё будущее…

— Ты не он! Я много думала об этом и поняла, что Волан-де-Морт ничего не знал о твоём появлении, не так ли? Если бы он знал, то наверняка знал бы, что будет дальше!.. И знал бы обо мне! И…

— Он ничего не знает, — убедительно отозвался Том, доверчиво заглядывая в карие глаза и чуть сильнее сжимая хрупкие плечи. — Но это не значит, что он — не моё будущее. Волан-де-Морт мог просто забыть…

— Как?

— Не знаю, — чуть нахмурившись, задумчиво отозвался Том. — Возможно, я когда-то вернусь назад, но ничего не вспомню и продолжу губить свою жизнь, превращаясь в того, кто станет угрозой всему миру.

— То есть вернуться назад, теряя память? Но какой смысл? Получается, это какая-то петля!..

— А может быть, не петля, и я действительно искривил ход времени тем, что ты нашла мой крестраж.

— Тогда тебе некуда исчезать. Это будет твоя жизнь, и Волан-де-Морт не имеет к тебе никакого отношения, Том!

— И кто, по-твоему, остался в 1947 году? Гермиона, я исчез оттуда и, оказавшись здесь, в одну секунду был разорван всеми воспоминаниями и чувствами крестража, — возразил Том, наклоняясь к ней ещё ближе. — Кто остался там, если я здесь?

Гермиона закусила губу, отводя задумчивый взгляд в сторону.

— Это похоже на петлю, но, всё больше думаю, что её можно разорвать.

— Ты хочешь сказать, что рано или поздно ты исчезнешь.

— Скорее, да. Что-то произойдёт, вернув меня назад без воспоминаний.

Та резко посмотрела в блестящие глаза, заметив, что блеск в них начинает потухать.

— Расстроилась? — без насмешки улыбнулся Том, отпуская Гермиону.

— Ты можешь оставить себе какое-то напоминание, которое заставит тебя искать ответы на вопросы, благодаря которым вернётся память, если следовать твоей теории.

— Но если это петля, то чтобы я не сделал, Волан-де-Морт в твоём настоящем всё равно ничего не знает! Я могу хоть десять писем написать и таскать с собой, ожидая переломного момента, но ты же видишь результат? Ты же видишь, кем я стал?

— Я надеюсь, это не петля, — тихо отозвалась Гермиона.

Том сощурил глаза, пристально вглядываясь в лицо собеседницы, и так же тихо ответил:

— И я.

Отдалённо он услышал щёлканье в ушах и немного поморщился, посмотрев в сторону, понимая, что утерял контроль над чувствами. Необходимо срочно вернуть его, пока разум не затуманился и не вскрыл бездумность.

Том посмотрел на Гермиону, опустил взгляд на ладони и небыстро взял одну из них, слегка сжав.

— Только не нервничай, — доверчиво произнёс он, оттесняя её внутреннее беспокойство от себя и пытаясь сохранить самообладание. — Расслабься.

Она растеряно оглядела его и слабо кивнула, но спустя несколько мгновений уже бездумно потянулась в его сторону, поддаваясь треску и призыву магии.

— Нет-нет, Гермиона, подожди, — как можно осторожнее сдержал её Том, тут же взяв за плечи, пытаясь не терять сфокусированный взгляд на рассеянном взоре.

Он внимательно разглядывал её, вытесняя посторонние звуки из головы, и доверчивым тоном продолжил:

— Посмотри на меня. Гермиона, ты не должна тут же сдаваться и следовать своим инстинктам. Это можно контролировать и даже нужно. Просто… — Том на пару секунд закусил губу, формулируя мысль, затем ещё проникновеннее заговорил: — Ты должна почувствовать не жажду, а быть абсолютно искренней в своих чувствах со мной. Тогда жажда пропадает. Это и есть ключ!

— Ты искренен? — потусторонним голосом отозвалась она, словно не понимая, что он говорит ей.

Он несколько секунд молчал, затем выдохнул:

— Да. И ты должна так же. Ты должна перестать бороться с собой.

— Ты пугаешь меня, я не могу не помнить, кто ты…

Том глубоко вздохнул, притягивая самообладание, которое стремительно пыталось ускользнуть. Внутри сидящие чувства хотели закрыться, пробуждая раздражение, и он понял, что единственный выход остаться сейчас собой и в здравом рассудке — почувствовать трепет и бережливость к Гермионе.

— Забудь о Волан-де-Морте, — с ноткой воодушевления заговорил он, притягивая собеседницу к себе. — Я не он. И я ничего ему не рассказывал.

— Что?

Туманный взор Гермионы стал постепенно проясняться.

— Я не говорил ему ничего ни о тебе, ни о доступе в школу, ни о занятиях с Дамблдором, ни о пророчестве.

Том выжидал, бегая глазами по мягким чертам лица, и та, наконец, осознанно смогла заглянуть в тёмные радужки.

— Ты серьёзно?

— А ты не чувствуешь, что я искренен?