Гермиона отпустила губы, позволяя зубам дальше постукивать в непонятном ритме, медленно взялась за ладонь и вздрогнула, как от удара тока, который реально, казалось, прошёл сквозь неё, принося одновременно боль и странное удовольствие.

Том поднялся с колен, осторожно потянул на себя Гермиону, пытаясь поставить её на ноги, и ей показалось, что она стала парить над землёй — она ничего не чувствовала и не понимала, как стоять и держать равновесие. Стоило Тому ослабить хватку, как та тут же начала ускользать вниз, а после тихо засмеялась, не понимая, что вообще происходит с ней.

— Находишь это смешным?

— Н-не знаю, что бы я д-делала на твоём месте, — улыбчиво выдохнула та.

Она почувствовала чужую частицу чего-то ласкового и необъятно трепетного, и ей захотелось устремиться на мягкую траву, закрыть глаза и пропасть в нежнеющей неге, тихонько посмеиваясь.

Кажется, она невольно радовалась, что чужие эмоции и чувства вновь пронзали её, и стало казаться, что этой части настолько сильно не хватало, что теперь и дня она не сможет прожить без этого.

А Том ей слабо улыбался, мерцая в темноте белизной магии, осторожно прислоняя её за плечи к дереву.

— Ты изменилась, — его уголок губ дрогнул, а глаза странно сверкнули.

— Плохо выгляжу?

— Я о твоей душе.

Гермиона ответила не сразу, задумчиво посмотрев перед собой. Перед глазами пролетели долго тянущиеся дни одиночества, и на фоне привязанности, эмоционального сближения и совместного времяпровождения в съемной квартире Тома это всё казалось каким-то ужасным сном, которому пришёл конец. В чёрном сгустке одиночества не было ни одного проблеска света, отчего темнел образ призрачно светлой натуры, превращаясь в чёрствость и сухость.

Изменилась ли она?

Несомненно, да. И ей казалось, что так многим лучше, потому что с тех пор Гермиона любому способна сказать “нет”. Куда-то исчезла вселенская жалость, ярое желание помочь или сострадание, которое ранее она испытывала ввиду каких-то потерь и неурядиц. Всё стало настолько тусклым и безразличным, что было плевать даже на эти изменения. Просто так ей было свободнее и лучше. Так она видела своё преимущество даже перед друзьями, зная, что когда-то ей это поможет.

Где-то глубоко внутри она готовилась к чему-то необычному, и у неё было не так много времени, чтобы подготовиться к тому, на что согласилась, дав обещание Долохову. И если сейчас она была совсем не готова, не допуская мысли о том, что когда-то придёт время воспользоваться тёмной магией, то всё точно вело к тому, чтобы однажды вспомнить об этом и принять эту мысль. Долохов был уверен, что присутствие Риддла в этом очень сильно поможет.

С этих пор Гермиона не собиралась отступать от Тома даже на шаг.

Он смотрел на неё с каким-то превосходством, а теплящиеся частички магии ощущали его довольство. Очевидно, то, что он в ней разглядел, приносило некоторое удовлетворение. Он совсем не был разочарован — напротив, наполненный мощью, он чуть ли не сверкал, как самая яркая звезда на небе, приготовившаяся взорваться, осветив всё обжигающим белоснежным светом.

— Изменилась, — подтвердила Гермиона, поднимая голову выше. — Давай ещё раз поможешь мне встать.

Том наклонился к ней, ухватил за плечи и аккуратно поставил на ноги, и в этот раз Гермиона почувствовала землю, осторожно сделала шаг и с облегчением поняла, что может стоять на ногах. Том сделал полшага назад, но та тут же вцепилась в его плащ, обхватила руками и крепко обняла. Грудная клетка Тома задрожала от неслышного смеха, а ладони мягко прижались к её спине.

— И что это за проявление нежности?

— Ты нормальный? Вообще-то я скучала, — деланно хмуро отозвалась Гермиона, слегка отпрянув.

— Я заметил, — с сарказмом отозвался тот, отчего Гермиона почувствовала, как заливается краской.

Она сама не ожидала, что после длительного вынужденного разрыва первая встреча произойдёт именно так, и точно знала, что Риддл также не ожидал, хотя, возможно, и мог предполагать. Гермиона до сих пор ощущала, как невидимые нити жестоко сдавливали, словно собираясь растворить её в Томе, но, очевидно, он, утолив магический голод, превосходно контролировал движение плавающей вокруг энергии: насытившись и воссоединив недостающие части, Том ощущал спокойствие, а Гермиона больше не испытывала одержимого притяжения, вдоволь насытившись теплом.

— А теперь расскажи мне всё, что с тобой было, — неожиданно твёрдо потребовал Том, отстранив от себя Гермиону.

Его белизна стала медленно меркнуть, превращая глаза в привычный тёмный цвет. Гермиона отступила на шаг, настороженно оглянулась и, убедившись, что всё спокойно, принялась рассказывать свою историю.

Она рассказала чуть ли не про каждый день своей жизни без него, умолчав только про Долохова и их тайны, а Том молча слушал, прислонившись к дереву и опустив глаза себе под ноги.

— …наконец, в Министерстве я увидела тебя и… не могла я не захватить тебя с собой! Из-за того придурка у нас нет убежища, и теперь, кажется, настало время прятаться в безлюдных местах.

— Этого придурка зовут Яксли. Не совсем уверен, что он увидел меня, но шансы допускаю.

— Ты так и не встречался с Тёмным лордом?

— Не думаю, что это хорошая идея, — отрицательно качнул головой Том.

— Как ты оказался в Министерстве? — сдвинув брови, спросила Гермиона.

— Хотел бы я у тебя узнать, как вы вообще додумались проникать под оборотным зельем в логово врагов? — с раздражением отозвался Том. — То, что вы унесли оттуда ноги — это шанс один из ста, и вам просто невероятно повезло, что именно этот шанс выпал вам.

— А как мне, по-твоему, нужно было доставать медальон? Амбридж появляется только в Министерстве, только там мы могли отследить её.

— Я зря учил тебя дезиллюминационным чарам?

— Это опасно! Одно дело неизвестный волшебник, другое дело невидимка!

— Вы глупо поступили тем, что не выяснили, в каких волшебников собираетесь превратиться. Повезло, что Поттер оказался на хорошей должности и с отличными связями. Этого было бы достаточно, чтобы вызвать за дверь Амбридж, оглушить её и забрать медальон, а не привлекать внимание и волшебников, и дементров.

Гермиона скрестила руки на груди и с иронией отозвалась:

— Очень жаль, что тебя не было с нами, чтобы продумать план настолько идеально.

— Теперь я здесь, и планы буду продумывать я, — отрезал Том, сверкнув глазами.

— Не понимаю, для чего ты так сполошился? Всё же закончилось благополучно и…

— Грейнджер, если с тебя хоть кто-то уронит волос, ты хоть понимаешь, что станет со мной? Разве ты не чувствуешь важность беречь себя и затолкать куда подальше свои идиотские планы?

Гермиона ответила не сразу, слабо улыбнувшись от того, как странно Том говорил о своей заботе и переживаниях за неё.

— Ладно, ты прав, — отступилась она, продолжая улыбаться.

— Я сказал что-то смешное?

— Нет, скорее, ведёшь себя очень забавно. Неужели нельзя просто сказать, что ты переживал?

Том дёрнул желваками, смерив ту тяжёлым взглядом, и, переходя на низкий шёпот, произнёс:

— Если я скажу так, то это нисколько не заставит тебя включить мозги. Я просто хочу, чтобы ты поняла, что можешь попасть в лапы Тёмному лорду, а там я не особо представляю, как тебе помочь. Ладно Поттер опять строит из себя героя, решаясь на идиотские поступки, но ты-то зачем? Эти двое на тебя плохо влияют…

Гермиона закатила глаза и на выдохе перебила:

— Ладно, хватит. Я же сказала, что ты прав. С моей стороны весь план был очень рискованным, но раз мы здесь, то давай придумаем, что с этим делать. Извини, второй палатки у меня нет, но, возможно, ты можешь куда-то трансгрессировать, а потом приходить к нам…

— Исключено. Если вас найдут, пока меня нет, я даже не узнаю об этом.

— Ты будешь с нами? — слегка удивилась Гермиона.

— У тебя есть идея получше? — с иронией отозвался Том, выгнув бровь.

Та закусила губу и задумалась, а после покачала головой.