Промокший, воняющий мокрой псиной Барбас весело прыгал, ловя снежинки, недалеко от конюшни. Увидев нас, он бросился ко мне, как к потерянной хозяйке, завилял хвостом, встал на задние лапы и раскрыл у лица клыкастую слюнявую пасть.

– Джулия! – радостно выпалил он.

– Отстань! Во имя Обливиона! Хватит! – пытаясь руками отодвинуть морду от себя, зажмурилась и отвернулась.

– Я очень рад, что вы живы! – следующим объектом любви пса стал жрец, который спешно надел шлем на голову, препятствуя слюнявому языку коснуться лица.

– Мы тоже, – металлически прогудел голос данмера из-под забрала.

– Когда отправимся? – Барбас закрутился вокруг, продолжая вилять хвостом.

– Завтра с рассветом, – решил Эрандур. – Нам надо отдохнуть после долгой дороги…

– Ну да, конечно, – опомнился пёс-даэдра. – Смертные… Если не возражаете, я останусь тут и погоняю кур и фермеров.

– Мы будем только за, – уверила я Барбаса и потащила данмера под руку прочь от ферм, пока странная парочка, болтающая то ли с псом, то ли друг с другом на разные голоса не привлекла внимания конюхов или стражей.

От сторожевой башни, возле которой всегда останавливались повозки, врата Солитьюда сквозь крупные хлопья снега почти не различались. Красные стяги с гербом Хаафингара потемнели от сырости, ткань пошла багровыми разводами, похожими на тёмную кровь. По обе стороны врат истуканами замерли двое стражников, преградившие нам вход, пока не назовёмся.

В обычно шумном городе падающей снег поглощал многие звуки. Огонь в украшенных снежными остроконечными шапками фонарях, несмотря на загораживающее его стекло, подрагивал от ветра. Я чувствовала тревогу и, войдя в таверну, принялась озираться по сторонам в поисках Белранда. Знала, что он не оставит моё прибытие без едких обидных комментариев.

Встречи с наёмником в зале удалось избежать, но не получилось уклониться от растрат – Корпул Виний, занятый сосредоточенным натиранием стойки, сухо сообщил, что свободна лишь одна комната таверны «Смеющаяся крыса». Та самая, для «молодожёнов».

Опасения встречи с Белрандом сменились страхами провести ночь в компании друга, когда тот недвусмысленно намекнул на свои намерения, пусть и извинился потом за это. Всю дорогу я игнорировала его взгляды, в которых теперь замечала совсем иную теплоту. Не дружескую.

Оказавшись наедине перед двуспальной кроватью и пустой ванной, которую вскоре служанки должны были наполнить горячей водой, я вдруг поняла, что позади моих страхов зарождается и любопытство. Заглянуть за грань того кошмара, который жрец носит в своём сердце? Эта бархатная тьма стала до дрожи притягательной, манящей, и в то же время оставалась закрытой глухой стеной тайн страшного прошлого.

Часть его вскипала во мне обрывками воспоминаний Казимира, но этого было ничтожно мало. Я хотела большего.

Скинув на кровати плащ и сапоги, освободила уставшие ноги и потянулась.

– Как же хорошо, наконец, поспать в нормальной кровати и в тепле! – поделилась радостью и вкрадчиво спросила. – А тебе так не кажется?

– Ты права, – кивнул он, избавляясь от наплечников и перчаток.

– Тебе помочь? – я перелезла через кровать, встала справа от Эрандура, едва ли не прижимаясь грудью, и принялась ловко отстегивать крепления. – Видишь, я уже научилась.

Данмер намерения распознал сразу.

– Чего ты хочешь, Джулия Октавия? – прямо и чересчур официально спросил он, ловя мои пронзительные, если не сказать призывные, взгляды.

– Я хочу узнать всё, – безапелляционно заявила я, накручивая на палец кожаный ремешок.

– Обо мне?

– Нет, о служанках! – саркастично ответила, потянув ремешок на себя.

– Тебе не понравится, – Эрандур отстранился.

– Ну, можно про Коллегию бардов, – я заходила вокруг него, как кошка, разве что не ластилась.

Положив снятый нагрудник на стол, данмер прожёг меня взглядом, ревностным и горячим, но читалось в нём и раздражение.

– Похоже, ты не хочешь признать того, что между нами ничего не случилось, – спокойно высказал он, только распаляя меня своей непробиваемостью. – И кажется, стремишься получить большего. Нет, Джулия, только не так. В тебе говорит не искреннее чувство, я тревожу твоё любопытство и не более того.

– То есть твой поцелуй был искренним?

– Как и всё, что я сказал тебе.

В дверь робко постучали и две румяные девушки в платьях с передниками, принялись таскать воду. Вопреки тому, что в комнате периодически появлялись посторонние, я продолжила настаивать:

– А ты никогда не думал, что можешь ошибаться в намерениях других людей?

– Подозреваю, такое случается.

– Что если не только любопытство влечёт меня к тебе? – прошептала, всматриваясь во внезапно потемневшее лицо.

– Это невозможно, – отрезал он. – Чувства строятся на открытости, на принятии другого таким, какой он есть, но ты знаешь только часть меня. Ту, которую хочешь видеть во мне, при этом никогда не сталкивалась с тем, кем я являлся до принятия света Её Милости. Я не хочу тебе врать…

– Поэтому ты мне недоговариваешь, – резко выпалила я и отошла к кровати.

Служанки влили ещё воды в большую бадью, но на сей раз, девушки, чувствуя висящее в комнате напряжение, даже не пытались хихикать и не поднимали глаз, выполняя свою работу. Данмер метнулся ко мне, положив руки на плечи.

– Джулия, послушай, – он попытался развернуть меня к себе, но я не сдвинулась, якобы разглядывая обитую досками стену. – Если ты переживаешь из-за разрыва с Брелиной…

– Это не из-за неё, – выдохнула, глотая ком в горле. Самооценка рухнула вниз, куда-то на уровень подвала. Конечно, разве у меня с изуродованным лицом, взбалмошным характером и посредственными способностями к магии и алхимии получится привлекать таких мужчин одним движением бедра? Мне только наёмники светят вроде Ворстага и Белранда, потому что, несмотря на спасенную Коллегию и на то, что маститые маги решали, подойду ли я в архимаги, до сих пор внутри не ощущала никаких сил, только собственную ничтожность.

Девушки в очередной раз притащили воду.

– Пошли вон, – коротко сказал им Эрандур, и я испугалась его голоса.

Служанки в нерешительности замерли в дверях.

– Убирайтесь! – холодная сталь зазвенела в приказывающем тоне. – Я вас позову, когда понадобитесь.

Данмер не стал дожидаться назревающей истерики. Как только девушки, извиняясь взглядами и пятясь назад, скрылись за дверью, он рывком развернул меня к себе.

– Слушай меня, – ладонь скользнула к моей шее и перехватила меня сзади, одновременно и мягко, и властно. Другой рукой Эрандур приподнял мой подбородок, вынуждая смотреть в глаза.

– Не знаю, что ты себе придумала, не знаю, чего ты хочешь добиться от меня, но правда тебе не понравится. Я не герой, не бравый солдат, не ветеран Легиона. Не тот, кто тебе нужен. Если ты думаешь, что чёрная магия заключалась только в ловле душ грязекрабов, то ты очень далека от истины.

– Я так не думаю, – слабо возразила я. – Но мне все равно…

– Нет! – жрец встряхнул меня. – Подобное нельзя игнорировать! Я видел, как тебя трясло, когда ты увидела трёх Братьев Бури. Сразу понял, чего ты боишься. А как ты думаешь, будучи безжалостным культистом, я спрашивал у кого-нибудь разрешения? – большим пальцем он провел по шрамам на моей левой щеке, вытирая посыпавшиеся крупные слёзы обиды и страха. – После этих слов я достоин твоих чувств?

Я могла только молчать, пытаясь смотреть на Эрандура, но из-за слёз его лицо расплывалось.

– Это… прошлое, – насилу выговорила я. – Ты должен… его отпустить.

– Сколько ты помнишь лет своей жизни? Двадцать пять в лучшем случае? Я помню более ста пятидесяти. Сто пятьдесят лет наполненных глубинным ужасом, кровью и криками моих жертв! Если для тебя это просто слова, то для меня прошлое подобно собственной тени. Стоит лишь опустить глаза и вот она, – его лицо приблизилось, но впервые захотелось оттолкнуть данмера прочь, а тихий голос сочился кошмарами, – прямо передо мной, черная и непроницаемая, сотканная из моих же злодеяний!