– Вот ты где! – обрадовано наклонилась и услышала шорох.

Тьма вздрогнула. Тень на троне пришла в движение, обрела человеческие очертания в шлеме, увенчанном длинными рогами, и встала, сжимая в призрачных руках такую же нематериальную секиру.

Детали, окутанные льдистым холодным светом, едва различались, искажаясь во мгле ослепительным сиянием, исходящим от духа. Бледные черты мёртвого лика проступили, обрамленные открытым шлемом, призрак широко открыл рот, словно набирая затхлый воздух. Я, схватив котелок, бросилась прочь, наверх, когда позади меня пронёсся шквалистый ветер. Резкий порыв поднял мой плащ, но удалось устоять на ногах и продолжить стремительно следовать вверх.

Огненные стрелы прочертили тьму дымчатыми всполохами, шумно пронеслись над моей головой, встретились с оболочкой призрака и опалили его магией.

Первое, что мне пришло на ум – Ваббаджек. Эрандур без доспеха, бой неравный, так почему бы не попытаться сместить равновесие в нашу сторону? Схватив посох, прицелилась в идущего наверх духа и послала магический заряд в цель. Молнии, опутавшие ноги, погасли через миг, а страж Лабиринтиана как шёл, так и продолжил шагать по лестнице. Данмер попеременно с обеих рук бросал огненные стрелы, но охватывающее врага магическое пламя только загоралось и гасло.

Скоро призрак остановился, расставил руки в стороны и открыл пасть, изрыгая из себя слова.

Прозвучал даже не рокот камней, а закладывающий уши хлопок. Я вмиг утратила ощущение пространства, но лишь потому, что Эрандур сгрёб меня в охапку и отпрыгнул вправо.

В тусклом свете мельком заметила, как взметнулись вверх части доспеха, рюкзак, спальник, как полетела в воздух наша скудная еда, как посыпались драгоценные камни из кошелей…

Я неловко упала на спину, сверху навалился жрец, прикрывая меня собой. На голову летел дождь из моего нижнего белья вперемешку с септимами.

И раздался радостный оглушительный лай.

– Барбас! – привстав на локте, чуть не столкнулась лбом с данмером, примостившимся ровно надо мной. Эрандур тонко улыбнулся:

– Я же говорил! – он поднялся на ноги и протянул мне руку. Поднявшись без его помощи, я сразу получила по макушке шальной монетой, которая от крика призрака подлетела слишком высоко. Схватившись за голову, увидела, что пес-даэдра ловко перетянул на себя внимание недруга, позволив нам, наконец, атаковать в полную силу. Посему, перехватив Сияние Рассвета поудобнее, я бросилась вперед, надеясь поскорее вонзить благословение Меридии в стража по самую эктоплазму!

Лезвие призрачного топора прошло насквозь Барбаса и не причинило ему вреда. Пёс увильнул влево, страж развернулся, наотмашь ударив секирой, как раз когда я подбежала, держа меч над головой.

Острый край вспорол рубашку, по всему телу разлился гибельный холод. Из последних сил удалось опустить клинок и попасть по плечу призрака. Окутанный пламенем Меридии, он вдруг подкосился, встал на одно колено, опираясь на секиру, и склонил рогатую голову. Священный огонь пожирал его, а я рухнула на ступени, держась за живот, откуда, как мне казалось, скоро вывалятся кишки. На самом деле там не появилось даже царапины, но боль нестерпимо острая не давала даже дышать нормально, словно внутрь меня поместили ледяную шершавую глыбу.

Свернувшись в комок, я тихо постанывала и боялась шевелиться. Склонившийся призрак растаял во мраке, а моё сознание утекло за ним.

В древние своды, куда не так давно приходили тени.

Я словно наяву увидела их – шестерых магов. Они шли этим же путем, искали силы сокрытые в Лабиринтиане, испытывали себя, ведомые алчностью к знаниям и могуществу, скользили под сводами, пробирались через реку – тогда ещё не такую бурную – и погибали. Один за другим падали, но оставшиеся продолжали идти. И гремел над всеми голос невидимого владыки.

«Слава тебе, о город Бромьунар,

Да будут эти стены стоять вовеки,

Да ослепнет враг от твоего величия,

Да содрогнётся любой, узрев тебя!»

И я содрогнулась, просыпаясь. Удушливая тошнота, подпрыгнула до горла, пыль защекотала ноздри, из груди вырвались хрипы и кашель. Острая полоса боли медленно растворялась. Льдина в животе начала подтаивать.

Эрандур подбежал, склонился надо мной, положил руку на плечо, принявшись обеспокоенно осматривать – нет ли повреждений, но не обнаружил ничего кроме порванной рубахи. Я чувствовала, как призрак повредил мою душу, поселив в неё знание и скорбь по чему-то настолько далекому и позабытому, ставшему пыльной руиной, покрытой пеленой древней тьмы.

Пёс-даэдра тоже не остался в стороне, ткнувшись носом мне в щёку.

– Жить будет, – констатировал Барбас и сел рядом, склонив голову набок.

Как оказалось, отключилась я всего на минуту, если не меньше, но за то время голову заполнили образы и воспоминания, принадлежащие не мне, а самому Лабиринтиану.

– Наверное… – слабо выдохнула я в ответ, не отнимая рук от живота, скованного спазмом. – Мне… мне просто надо немного полежать.

– Принесу сюда спальник, если найду, – жрец встал и направился на поиски нашего разлетевшегося по ступеням добра.

Барбас проводил данмера спокойным взглядом и высунул язык из пасти, словно ему жарко.

– Как ты выбрался? – спросила я, приподняв голову.

– Вскарабкался, – гордо отозвался пёс. – Не сложно, но долго. Хорошо, что вы не погибли за это время.

– Ты правда беспокоишься? – недоуменно подняла бровь.

– Ну, как сказать. Если ты погибнешь, то о сделке с Клавикусом придётся забыть, а снова бегать по Скайриму и искать каких-нибудь… смертных, готовых на соглашение с принцем даэдра, мне совсем не хочется. Это займет время. И за это время Клавикус может пострадать.

– Пострадать? Он же даэдра! – возмутилась я, чувствуя, как постепенно становится легче.

– Не забывай о других даэдра. Идёт игра.

– Игра? – опять это слово. Оно меня будто преследует. – Какая ещё игра?

– Не сейчас, Джулия, – Барбас нахмурил пушистые брови. – Обещаю, что расскажу тебе всё, но как только выберемся отсюда, идёт?

Любопытство в груди так и вспыхнуло, заставив отцепиться от собственно живота и вытаращить глаза на четвероногого спутника.

– Ладно, – нехотя согласилась я. – Но помни, что ты обещал!

– Мы заключим ещё одну сделку с тобой, – Барбас кивнул и неторопливо побежал к данмеру, оставив меня на лестнице с отголосками боли, сменяющимися неистовым подогретым интересом. Перестала воспринимать, что страшнее – грядущая сделка или продолжение пути.

С кряхтением я встала на ноги и, ссутулившись, потихоньку побрела за псом, встретившись с Эрандуром, который отыскал спальник.

– Я в порядке, – вяло, каким-то старушечьим скрипучим голосом, проговорила в ответ, замечая под ногами блестящие красные гранаты и монеты.

– Не очень похоже, – жрец расстелил спальник рядом со мной и направился на поиски частей своего доспеха. Барбас тоже активно подключился к сбору, пока я ползала по ступеням, подбирая золото и драгоценные камни.

Найти удалось чуть больше половины. Улетело в небытие около тысячи, если судить по стоимости драгоценных камней, и пара десятков монет. При этом мне даже не хотелось знать, сколько уплыло в реку из рюкзака данмера. От таких знаний можно и чувств лишиться!

Когда, после привала, мы продолжили путь, меня настигла апатия. Не та, которая зелье Вермины, а самая обычная. Никуда не хотелось идти, не хотелось шевелиться. Единственное навязчивое желание, оставшееся в голове – прилечь на ступени и ждать, пока покроюсь пылью. Без дневного света, который не могло заменить ни Сияние Рассвета, ни факелы, ни магический огонь, сердце одолевала тоска. Я устала. Ноги отказывались нести вялое тело по ступеням, а ноша оттягивала плечи.

Заметив, что отстаю, Эрандур отобрал у меня рюкзак. Понял, наверное, как с каждым шагом становится всё труднее.

Лестница закончилась площадью, на краю которой стояла полукруглая стена, напомнившая мне часть стены разрушенной башни. Приблизившись к ней, я разглядела старинные письмена, состоящие из линий, будто нацарапанные в камне огромным когтем. С верхнего края надписи на меня молчаливо смотрела барельеф, отдаленно напоминающий драконью голову.