– Успокойтесь! – завопила я, не зная, как это остановить. – Если нужна помощь, я целитель… я могу помочь… – мой крик потонул в общем гомоне. – Я могу помочь вам!

Решительно подойдя к стражникам и танам, выискивала жреца взглядом, но передо мной крутились только глухие шлема, орочьи ликующие оскалы, жители, которые вопреки пожару, протискивались к телу убитого дракона, чтобы посмотреть и потрогать.

Некий орк, радостно крича, похлопал меня по плечу, с другой стороны рыдающая женщина в простой крестьянской одежде потянула за руку, видимо, услышав мои крики о том, что я целитель. Пошла за ней, но она привела меня к уже мертвому стражнику с наполовину обгоревшим лицом, которому помогать было слишком поздно. Он валялся около уцелевшей чудом лавки, на крыльце которой стоял бледный светловолосый торговец-норд и с тревогой вглядывался в толпу, иногда поворачиваясь в сторону таверны.

Женщина упала на колени перед погибшим, забила его в грудь кулаками, завыла и закричала. Что-то о детях, о том, что любит его, требовала, чтобы он встал. Мне стало больно и страшно от того, что я осталась одна посреди этой паники и никак не могла отыскать Эрандура.

Перебарывая себя и собственный страх, заметила ещё живого стражника и почти все силы потратила на то, чтобы залечить его ушибы и ожоги – к счастью, не такие сильные, как у предыдущего, что валялся за углом таверны. Я даже не рассмотрела его лица, черты расплылись, словно в тумане, слышала только, как он, не переставая, благодарит.

– Данмер лежит около таверны, – шепнул мне Барбас, не привлекая внимания людей. Со стороны казалось, будто он просто ткнулся носом в лицо в собачьей попытке помочь.

– Где? – взвилась я, поворачивая голову к «Мертвецкому мёду», прогоревшая крыша которого с грохотом просела внутрь.

Неподалеку от рубочной колоды разглядела знакомый эбонитовый меч и стальные пластины, контрастирующие с остатками кипельно-белого снега. Бросившись туда, стащила с данмера шлем, перевернула на спину, в ужасе разглядев на левом боку расколотую, вогнутую внутрь пластину стального панциря. Когда убедилась, что друг жив, то с облегчением выдохнула, и принялась за исцеление остатками своих невеликих магических сил. Похоже, дракон отшвырнул жреца в сторону, когда отбивался хвостом, и кажется, не обошлось без переломов или треснувших рёбер. По крайней мере, несмотря на исцеление, в сознание Эрандур не приходил. Но и его жизни ничего не угрожало. Перетащить бы его в более удобное место с улицы, но главное, что жив, а значит, всё образуется. Подложила данмеру под голову полено с ближайшей дровницы и начала нервно размышлять о том, что делать дальше.

– Барбас… – я обернулась к псу. Он приподнял ухо и вопросительно посмотрел на меня.

– Гав?

– Присмотри за Эрандуром, – поднявшись, оглядела улицу, людей, которые искали родственников или пытались не дать пламени с казарм и таверны перекинуться на соседние дома.

– Ты что, просто уйдёшь? – удивился пёс.

– Я должна убедиться, что могу помочь тем, кого ещё можно спасти. А с Эрандуром всё будет в порядке, его просто нужно перенести отсюда куда-нибудь. Он бы понял меня, и на моём месте поступил бы также, – я помчалась мимо драконьей туши к казармам, отгоняя из мыслей картину рыдающей над телом мужа женщины, что впрочем, оказалось бессмысленно. Навстречу мне попадались и плачущие малыши, потерявшие родителей, и хмурые мужики, безжизненными глазами смотрящие на обугленное до неузнаваемости тело. Было страшно, но страх получилось обуздать.

Подбежав к стонущему от ожогов старику, наклонилась, простерла руки, несмотря на то, что голова уже кружилась от пережитого ужаса, от перерасхода магии, от банальной жажды.

– Ничего не бойтесь! – уверенно заявила, откладывая посох в сторону. – Я – целительница.

***

К вечеру меня и саму пришлось отпаивать снадобьями. Не целебными, а восстанавливающими магию, без которых я начала крайне плохо соображать. В связи со сгоревшей таверной и казармами всех, кто остался без крова, в частности постояльцев «Мертвецкого мёда» и стражников, кто жил в казармах постоянно, разместили в крепости Гунзула, или в уцелевших домах жителей. Наши спальники теперь лежали в уголке алхимической лавки с ярким названием «Мёртвым припарки», где за мной присматривала Зария, местный алхимик, редгардка средних лет. Она ворчала, что нельзя так безрассудно опустошать себя до полного изнеможения. Магия – штука опасная. От самого перерасхода, конечно, ещё никто не умирал, но вот от его последствий…

Ярл скупил у неё все зелья и мази против ожогов, а также сделал крупный заказ на изготовление, поэтому Зарии предстояла долгая бессонная ночь за алхимическим столом, пока я высчитывала для неё концентрации из известных навесок ингредиентов. В ход шло в основном толченое пшеничное зерно и сушёный голубой горноцвет.

Эрандур очнулся вскоре, после того как его перетащили в алхимическую лавку. Первым делом спросил, победили ли дракона, вторым обнаружил меня лепечущую что-то бессвязное о скампах и сладких рулетах. Барбас лежал рядом, положив лапы под голову и внимательно наблюдая за происходящим. Пес благоразумно помалкивал. Жрец медленно снял эбонитовые перчатки и наплечники, избавился от разбитого панциря, жмурясь от боли, и мне снова пришлось вмешиваться.

– Так хотелось отомстить тебе за Морфал, – хищно оскалившись, выдала я. – Посему, раздевайся! Надо тебя осмотреть!

– Жестокая ты женщина, Джулия… Глумишься над старым эльфом в минуту слабости, – прохрипел он, перекосившись при попытке снять поддоспешник.

– Не глумлюсь, а хочу помочь! – возмутилась, услышав вдруг короткий крякающий смешок лежащего рядом пса. Цыкнув на него, властно нависла над Эрандуром и упёрла руки в бока, припомнив некстати, что, несмотря на всё наше долгое путешествие, ещё ни разу не доводилось видеть данмера с голым торсом.

Помогла другу стащить верхнюю часть поддоспешника – плотную стёганку с рукавами, а после принялась за рубашку. Он-то даже руку поднять не мог без гримасы боли.

В глаза бросились шрамы. Много мелких серебристо-белых порезов, навсегда застывших на крепкой стройной фигуре данмера. Шрамы тянулись по плечам худощавых жилистых рук, спускались к прессу, по бокам стремились к спине. Их не было видно только на отбитом до чёрных синяков левом боку, скрывающем прочие повреждения.

Скомкав рубаху, отложила её в сторону, присела рядом и мои пальцы непроизвольно заскользили по горячей пепельной коже Эрандура, очерчивая форму каждого шрама.

– Боги, откуда столько? – прошептала, не скрывая волнения.

– Прошлое оставляет следы не только в душе, – ответил он, остановив мою руку, спускающуюся вдоль рваного продольного шрама на груди. Отстранившись, я принялась за исцеление, глядя только на свои ладони, окружённые сияющим ореолом золотого света.

Зария оторвалась от смешивания очередного зелья и громко выпалила:

– Прекращай колдовать, а то опять плохо станет! – после чего, смутившись, повернулась обратно к столу, делая вид, что ничего не заметила.

Творить исцеляющие чары я, само собой, не прекратила. Синяки на теле Эрандура словно растворялись под воздействием магии, а от серьёзных переломов его спасла броня, принявшая на себя основную силу удара. Но мне казалось, что ещё немного и получится исцелить даже шрамы, залатать рваные раны в его душе и, может быть, спасти от преследующего прошлого?

Когда, ощутив головокружение, опустила руки, друг благодарно кивнул мне со слабой улыбкой и поспешил надеть рубаху обратно – не только потому, что в хижине было довольно прохладно, но и чтобы скрыть израненное тело. До недавней поры входная дверь то и дело раскрывалась, а в алхимическую лавку стягивались люди, которым требовалась помощь. Из-за всего произошедшего мне было ясно только то, что быстро отправиться к святилищу Клавикуса Вайла, чтобы попросить посох, не получится. В ближайшие дни мы со жрецом будем нужны здесь.

Заметив, что Зария увлечена своим делом, я дотронулась до спины Барбаса и тихонько заговорила: