– Ты че, охренел?! – взвился мужик, которого прервали в самый интересный момент его долгой и скучной смены.

– Да я просто… – я сделал шаг назад, забыв про ногу, и чуть не потерял равновесие от боли.

– Иди отсюда, алкаш! – мужик замахнулся и выбросил мне свой здоровенный кулак прямо в нос.

По губам мгновенно потекла теплая струйка.

– Извидите, – прогнусавил я, зажимая нос, вышел из подсобки, и чуть не споткнулся о Марину.

– Ты что тут делаешь?! – опешила она, потом подозрительно оглядела меня. – Кровь?! Господи, что случилось?

– Я тебя хотел дайти, – я шмыгнул и пошарил по карманам в поисках платка. – Дубал, тебя прибут за проститутку.

– Что?.. Бекоев, это уже даже не смешно! И люди еще что-то говорят про женскую логику! – она вздохнула и протянула мне упаковку салфеток. – Задери голову. Нос не сломан?

– Де здаю… По ходу, дет, – я вытер лицо и заткнул нос бумагой. – Слушай, сейчас такая погода… Ты до Петрозаводска не доберешься. Можешь, переночевать у меня.

– Чтобы ты опять мог меня вдоволь пооскорблять?

– Как хочешь, – я попытался обойти ее, но боль в ноге была невыносимой, и я вцепился в прилавок.

– Так сильно болит?!

– Это из-за перемены погоды…

Она взглянула на меня, явно взвешивая про себя все доводы «за» и «против». Я почти слышал, как скрипят у нее в голове шестеренки. Наконец, Марина покачала головой и взяла меня под локоть.

– Пойдем, помогу тебе добраться до дома, – изрекла она свой вердикт. – Но только на одну ночь и только, если ты будешь прилично себя вести.

Мне пришлось сесть за руль: Тимур выглядел чудовищно. Видит Бог, я бы не согласилась ехать к нему, да еще и оставаться на ночь, если бы на то не было крайней необходимости. Но пройти километр с лишним, ничего не видя перед собой от ветра и снега, не чувствуя рук и ног от дикого, пронизывающего холода, – это было испытание не для слабонервных. Телефон не ловил, а испытывать судьбу и пытаться доехать куда-то автостопом или просто брести в надежде на мотель или гостеприимный дом… Нет, такого бы я точно не выдержала. А потому, если уж начистоту, готова была продать душу дьяволу за теплый дом и кружку горячего чая. И – о, чудо! – дьявол оказался тут как тут.

Он появился передо мной, как в классических ночных кошмарах, – весь в крови. Но не успела я проникнуться к нему жалостью, как он сравнил меня с проституткой. И скажи он это в любой другой ситуации, я бы только добавила ему по носу. Но каким бы несносным сексистом он ни был, он все же волновался за меня. Настолько, что даже отправился за мной в эту адову метель. И это добавляло ему человечности.

Все, что я могла сделать, чтобы хоть как-то отблагодарить его, – это помочь. Тем более, что Тимур Бекоев явно принадлежал к числу моих клиентов. Мне уже попадались такие, за время работы инструктором я научилась распознавать признаки настоящей боли. Обычно те, кто громче всех стонет, меньше всего нуждаются в помощи, скорее – в утешении и внимании. А вот те, кто строит независимую гримасу и декларирует: «Я сам разберусь, не нужны мне никакие упражнения», но при этом чуть не теряет сознание и бледнеет, как тень отца Гамлета, – вот с ними требуется больше всего работы. И если уж Тимур предложил мне переночевать у него, меньшее, что я могу для него сделать, это убедить его в том, что профессиональная реабилитация ему попросту необходима. Как воздух. Конечно, он не захочет, чтобы я работала с ним, но, по крайней мере, я уговорю его нанять другого специалиста. Ту же Лену, к примеру.

– Поворачивай здесь, – едва слышно скомандовал Бекоев, когда мы добрались до съезда в его сторону.

Я послушно вывернула руль, но, видимо, слишком рано. Снега намело столько, что я не смогла толком разглядеть проселочную дорогу: по сути, и дороги-то там никакой уже не было, только сугроб поменьше. Машина тут же просела в снегу.

– Супер! Надо было самому садиться.

– Подожди, – я поддала газу. – Может быть, сейчас… Давай, девочка, еще немного…

– Во-первых, не надо называть мою машину девочкой! – недовольно буркнул Тимур. – Во-вторых, прекрати уже газовать! Ты что, не видишь? Ты нас только сильнее закапываешь! Сдавай назад!

Я переключила скорость, попыталась сдать назад, не вступая в словесные баталии. Как и ожидалось – зря. Что-то взвизгнуло, скрипнуло – и мы плотно сели днищем.

– Пустил женщину за руль, – тут же донеслось справа. – Добро наказуемо.

Я закатила глаза и откинула голову назад. Умереть вот так, в машине, занесенной снегом, с самым ярым женоненавистников из всех, кто когда-либо ходил по этой Земле, – о, да, об этом я и мечтала всю жизнь.

– А ты уверен, что если бы вел сам, то не застрял бы? – устало поинтересовалась я, уже жалея о том, что вообще раскрыла рот.

– Разумеется! Я здесь сто раз ездил! Теперь придется раскапывать снег и толкать машину. Вылезай, лопата в багажнике.

Мысленно сосчитав до десяти, я толкнула дверцу и мигом очутилась по колено в снегу. Час от часу становилось не легче.

– Тут нет смысла копать, – я влезла в машину, стянула сапоги и вытряхнула снег. – За пять минут навалит больше, чем было.

– Тогда заводи, я пойду толкать, – этот упрямец взялся за ручку двери.

– С ума сошел? С твоей ногой?

– Я потерплю.

– А потом месяц будешь отходить!

– Как будто тебя это волнует, – прищурился Тимур.

– Ни на йоту! – парировала я. – Но ты нас все равно далеко не вытолкаешь.

– Есть идеи получше?

– Само собой, – я полезла в карман. – Вызовем эвакуатор и…

Ответом мне было непроницаемое лицо Тимура и взгляд, преисполненный скепсиса. Я посмотрела на экран телефона и вместо шкалы связи увидела маленький крестик.

– Твою ж!.. – выругалась я и убрала телефон обратно. – Здесь что, глушители сигнала? Это закрытый город? Или тут какие-то тайные разработки?

– Все гораздо проще, – изрек Бекоев. – Это простая русская глушь.

– Не мог сидеть и зализывать раны у себя на родине?

– Ты удивишься, но Осетия – это тоже Россия. И со связью там тоже так себе.

– И все-таки, почему ты приехал сюда? У тебя тут ни родни, никого…

– Мы будем заниматься психоанализом, мадам Фрейд, или попробуем отсюда выбраться?! – рявкнул Тимур.

Я уже собралась как-нибудь едко ответить, чтобы поставить его на место, но заметила, как он побледнел. Он не столько злился на меня, сколько пытался вызверить на кого-то свою боль. Он был не первым и даже не десятым, кто так делал. Некоторые из моих клиентов во время лечения говорили мне ужасные вещи, пытались уволить, прекратить занятия, вели себя, как последние мизантропы. И если бы я каждый раз отступала, то не считала бы себя хорошим специалистом. К сожалению, травмы некоторых людей меняют к лучшему, а в некоторых пробуждают худшее. И Тимур относился ко второй категории, так что мне предстояло запастись нешуточным терпением.

– Перелезай на мое место, – предложила я максимально спокойным голосом. – Я попробую вытолкнуть.

Тимур взглянул на меня и надсадно расхохотался.

– Сколько в тебе? Кило шестьдесят?

– Пятьдесят восемь, но это не так важно…

– Заводи, когда я махну рукой, газуй вперед, – и он вылез из машины.

Я знала, что это ни к чему хорошему не приведет, но мне оставалось только подчиниться. Пока бы Тимур сам не убедился в бесполезности своего плана, я могла хоть в лепешку расшибиться, – все без толку.

Когда он хлопнул по багажнику, и внедорожник качнуло, я попыталась тронуться с места. И угадайте, что дальше? Да, машина не сдвинулась ни на миллиметр.

Мне ничего не оставалось, кроме как вылезти следом за Тимуром и, утопая в снегу, обойти «ленд ровер». Бекоев, согнувшись пополам, держался за больную ногу так крепко, словно от этого зависела его жизнь.

Я мгновенно оценила ситуацию: холод и физическая нагрузка вкупе с метеозависимостью… Да, Тимуру пришлось несладко. И, что еще хуже, полегчает ему нескоро.