Шатенка смело глянула декану в глаза, метавшие сейчас «громы и молнии». За той яростью, что полыхала в агатовых глазах, отчетливо просматривалась боль. Сквозила обреченность и безысходность. Тоска…

- Знаете, профессор, – не в пример ему тихо вымолвила девушка. – Это будет завтра. Сейчас есть только сейчас. Не отбирайте у себя и у них эти крохи. Кто знает… как потом вы пожалеете об этом…

Не закончив фразу, гриффиндорка ушла к костру, а слизеринский декан еще какое-то время слышал ее слова в своей голове. Повторял их вновь и вновь. Вертел и так и эдак. И соврал бы, если бы сказал, что они не пробили некую брешь в его упрямстве…

Северус ступал тихо и медленно. Еще немного, и со стороны могло бы показаться, что он идет назад. И все же, сухой сучок предательски треснул под подошвой его обуви. Мужчина вздрогнул. Не столько от этого тихого звука, сколько от перспективы, что его могут обнаружить раньше того, чем он будет готов. Но, молодежная компания неподалеку затеяла песни/пляски и опасения брюнета не подтвердились. Только отсрочка не значила облегчение. Он подобрался уже достаточно близко, чтобы затаиться в тени пальмы и скрытно наблюдать, как Ева переплетает волосы своей кукле, что-то тихо шепча «подруге» и вздыхая. Видел он и Лилю, что переоделась в серый спортивный костюм с неоново-зелеными лампасами и собрала волосы в смешной маленький пучок на макушке. Ее, выставленная на показ, шея выглядела такой трогательной, изящной и беззащитной, что Снейпу вдруг до ужаса захотелось провести по ней рукой и ощутить, как под его пальцами начинает быстро пульсировать венка. Он сглотнул, хмурясь и пытаясь выкинуть из головы «эту ересь».

- Мама, – услышал он вдруг тихую реплику кудряшки. – Мама, он не придет, да? Больше не придет?

Лиля ничего не ответила дочери, лишь передернув плечами. Но Северус абсолютно точно видел, что при этом девушка с трудом сглотнула, будто в горле у нее стоял комок. Так бывает, когда пытаешься сохранить хорошую мину при плохой игре. Когда душат слезы, но ты не можешь позволить им пролиться наружу.

- Мам…

- Ева, перестань! Ты взрослая уже! Мистер Снейп свободный человек и не обязан с нами нянчиться. Он чужой, Ева, ты не понимаешь?! Хватит уже доставать меня этими вопросами.

- Но он покупал нам мороженное! Он нес меня на руках! Он…

- … просто вежливый! Хватит, я сказала!

Девочка сморщилась, обнимая куклу и пряча личико у той в пушистом ореоле выбеленных синтетических волос. Детское горе даже пахнет по-особенному: горькими лекарствами из кабинета дантиста; кислым плесневелым хлебом, который ты вынужден есть тогда, когда другие дети смакуют шоколадные конфеты; гнильем разлагаемых отходов на заднем дворе. Северус, на миг перенесшись в собственное детство, явственно ощутил всю эту адскую смесь.

Этого Зельевар не смог вынести. Он думал, что видел много боли в своей жизни. То та, что луна отразила в огромных детских глазах – поразила его до самой глубины души. Эта девочка… Это маленькое существо… Неужели, дети способны испытывать столь сильные и сложные чувства по отношению к нему… Неужели, кто-то может искренне привязаться к такому нелюдимому и саркастичному мизантропу с покалеченной душой?

Сжав руки в кулаки, Зельевар прикрыл глаза, тихо кашлянув и обозначив свое присутствие. Из рук Лили выпала тарелка, которую она собиралась поставить на столик, очевидно, готовясь к ужину. Этот звук отрезвил брюнета, заставив его собраться и шагнуть вперед. Он поднял вещь, растерянно вертя ее в руках. Прибежала со своего места девочка и остановилась от него в паре шагов, смотря с затаенной надеждой широко открытыми глазами.

Все молчали.

- Добрый… хм… Добрый вечер, – Снейп поежился, будто ему стало холодно. – Я вот тут… мы разожгли костер. Там теплее и светлее. Сегодня у нас грибная юшка, домашний сыр и хлеб. Мои студенты будут рады, если… вы присоединитесь к нам снова. Если у вас есть желание…, – сумбурно закончил мужчина. – Так что… милости просим.

- Твои студенты? – взгляд ребенка стал укоризненным. – Я думала, ты пришел за нами, потому что САМ соскучился, а ты!!!

Лиля, по-своему обыкновению, молчала, ибо при столь прямолинейной дочери некоторые «важные и тяжелые» фразы смело можно было доверить ей. Северус покосился по-очереди на обеих.

«Что же за напасть эти женщины! Почему нельзя было просто согласиться? Зачем оголять все столь четко!»

Почесал щеку. Переступил с ноги на ногу. Решился.

- Ну… в общем-то так и есть, Ева. Так и есть…

Малышка с недоверием покосилась на пришедшего. Приметила озорные искорки в глазах мужчины и дергающийся в усмешке уголок губ. Не выдержала. Фыркнув, бросилась навстречу. Снейп поймал ее «в прыжке», когда девочка вознамерилась крепко обнять его ручонками за шею. Тихо гортанно рассмеялся, решив последовать рекомендации невыносимой всезнайки. «Есть только сейчас… Только сейчас…». Похоже, гриффиндорке действительно удалось дать достойный совет своему преподавателю. Бывает же... «Что ж, спасибо, Грейнджер». Придерживая ребенка одной рукой, обернулся к ее матери.

- Лиля, – обратился мягко. – Идем? Ты ведь не откажешь?

Девушка смешно сморщила нос, будто собираясь «отстреляться» сарказмом. Мужчина качнул головой, подходя к ней, обнимая за плечи второй рукой и заставляя примолкнуть.

- Я знаю, – сказал тихо. – Оправдываться нечем. Но юшка стынет. Пойдем, пока все не съели без нас?

- Что скажешь? – обратился он уже к кудряшке и та согласно кивнула, счастливо блестя глазами.

Лиле ничего не оставалось, как с трепещущем сердцем пойти рядом, пока сильная рука осторожно придерживала ее за талию, обжигая даже через ткань. Все было так странно и так зыбко. О будущем думать не хотелось. Был только этот момент и только «сейчас».

Недалеко от лагеря мужчина опустил ребенка на ноги и убрал руку с талии девушки. Замялся.

- Много глаз, – сказал так, чтобы слышала только Лиля.

Та кивнула, признавая правоту, но с сожалением ощущая холод там, где секунду назад лежала горячая мужская ладонь. Подошли к костру. Молодняк, кажется, даже не удивился такому «дополнению». Да и основная часть уже поела и разбрелась по своим делам. Благо, в котле еще оставалась еда. На троих как раз хватало.

Лиля протянула было руку к половнику, но Зельевар молча покачал головой, указывая им с девочкой садиться. По профессиональной привычке он предпочитал сам разливать «продукт» по емкостям. Когда у каждого в руках оказалось по тарелке и большому бутерброду – сели ужинать. Не сказать, чтобы декан ощущал себя уютно. В том плане, что все это слишком напоминало семейные посиделки, которых у брюнета никогда не было. Он не привык принимать пищу с кем-либо, если не брать в расчет завтраки/обеды/ужины в Большом Зале. Но то было другое. Кардинально другое. Из раздумий вырвала малышка, подергав его на подол футболки.

- Северус? Ты почему не кушаешь? Стынет же. Или тебе горячо? Хочешь – давай подую?

Выражение лица Зельевара надо было видеть. Оно было настолько комично-удивленным, что Лиля за спиной дочки тихо «прыснула в кулачок». Забота, че. Совладав со своим изумлением, Снейп тепло улыбнулся ребенку. Той самой «настоящей» улыбкой, которую студенты смогли увидеть на лице Ужаса Подземелий только здесь. Сказать по-правде, брюнет вообще не смог припомнить момента, чтобы к нему кто-то был внимателен в таких мелочах. Разве что… (Лили… в детстве. До знакомства с этим Поттером). Не думать. Не вспоминать. Не сейчас.

Потрепав девочку по огненным кудрям, мужчина приступил к еде и напряжение в атмосфере постепенно улетучивалось. Ева самозабвенно болтала, спеша выложить новому знакомому все, что произошло с ней за день. Лиля изредка вставляла реплики, подтрунивая над дочкой, так что та запальчиво начинала доказывать свою правоту, чем вызывала новые улыбки на лице слизеринского декана.

- Ну ты мне веришь? – с отчаянием спросил ребенок в конце, с обидой косясь на «попирающую ее авторитет» мать. – Краб правда был размером с котенка!