Дом Горисвета представлял собой одну большую комнату без сеней, разделённую перегородками и стеллажами. Справа, за занавесом и полупустыми книжными шкафами стоял письменный стол и большая кровать. Там же горели свечи, а по полу был разложен кругом пергамент. Видно, там, на полу сидел несколько минут назад чародей. Слева находилась кухня с большим столом, полным фруктами — туда и направил гостей юноша.

Ведьмак заметил двух белок, сидящих на столешнице, между мешков крупы. Они перебирали гречку, а медальон ведьмака чуть не накалялся в их сторону. Горисвет прошептал что-то себе под нос, и один из бельчат вскочил, запрыгал в сторону печи. Поднял двумя лапками тяжелую для него крышку чайника и заглянул: проверял, есть ли вода. С трудом сдвинул его на плитку. Мареку чуть не поплохело, а рыцари с детским восторгом наблюдали за чарами.

— Полагаю, дорогу показала вам Берёзка? — кисло поинтересовался чародей.

— Веерно. Но прежде она убед’илась, что зла мы вам не жел’аем.

— Болтушка, — вздохнул Горисвет.

Гуарин улыбнулся.

— Садитесь.

Взмах руки, и два увесистых стула в причудливых цветочных узорах отъехали от стола. Гуарин осмотрелся и больше стульев не увидел.

— Нельзя хоз’яина оставлять на ногах, — возразил он.

— Не переживайте.

Горисвет шепнул за спину, и под ним, прямо из воздуха выросло обитое велюром кресло. Такое же появилось за спиной ведьмака. Чародей мягко приземлился, подавая пример гостям. Рыцари сели, а Марек с перекошенным от несчастья лицом потрогал кресло рукой. Неуверенно устроился чуть ли не на самом краю. Тут же уставился на корешки многочисленных книг, расставленных (разбросанных) по всему дому, чтобы не думать о том, где он сидит.

— У меня только один чай. Ромашка, мёд, мята.

— Звучит зам’ечательно.

Белка заскакала по столешнице заглянуть во второй чайник.

— Серафим фон д’Амеди? — обратился к рыцарю Горисвет. — Кто вы?

Серафим вопроса не поняла, уставилась на него большими синими глазами сверху вниз. Эти глаза ничего ему не говорили. Он не видел в них ни капли сходства со знакомой ему женщиной. Знакомой в прошлой жизни. Зато он чуял исходящий от Серафим недобрый дух, как пахнет пассивная злая магия. Этот запах был ему хорошо знаком.

— Вы сын Карины? Брат? Племянник?

Серафим замялась.

— Внучка, — ответил за неё Гуарин.

Горисвет смутился и отвёл глаза. Задумался.

— Как поживает Карина?

— Мертва, — вставил ведьмак бесцеремонно, чем вызвал на себя неодобрительный взгляд Гуарина.

— Вот как, — чародей потупился. — Я и забыл, сколько лет прошло…

Гуарин открыл было рот, но Горисвет тут же остановил его ладонью.

— Пожалуйста, пусть говорит Серафим.

— Она не может, уважаемый. Рыцарь Серафим дала обет молчан’ия, пока не будет упокооена душа её суженого.

На улице тихо забурчал гром. Горисвет нахмурился.

— Только не говорите, что поэтому вы здесь.

— Поэтому мы здесь.

— Ох. Неужели…

— Много лет наазад вы… извините, но вы… навел’и проклятие на семью Серафим.

Снаружи полил дождь так резко, будто где-то на небе перевернули ведро воды.

Марек схватился за начинающий раздражать его медальон.

— Помню, — прошептал Горисвет.

К его сожалению, он помнил очень хорошо. Посмотрел на Серафим грустным взглядом.

— Много из-за меня бед на земле, — вздохнул он.

Махнул руками — на стол опустились четыре чашки. Кто-то фыркнул под боком Гуарина, рыцарь вздрогнул: за ним стоял олень. Гуарин подвинулся вместе со стулом, и олень прошёл к печи. Подцепил ручку чайника языком и схватил зубами. Начал плескать кипяток по кружкам, проливая половину на стол и норовя задеть людей рогами.

Горисвет ловил восхищённые взгляды рыцарей с удовольствием. Давно он не видел людей, не считая Берёзки, тем более впечатлённых его ремеслом.

— Извините, — сказал он, глядя на неловкие движения оленя, — нам ещё учиться и учиться.

— Что вы, это потрясаающе.

Чай Горисвет разлил сам, также не притронувшись к чайнику — тот парил над столом, но, в отличие от оленя, ничего не разливал.

— Сп’асибо.

— Мы пришли, чтобы ты… вы сняли проклятие, — хрипнул ведьмак после нескольких глотков.

— Знай я, что действительно навёл его… давно бы снял, — пробормотал Горисвет, поглядывая на Серафим.

Её глаза почему-то не требовали от него сожалений. Ничего не требовали.

— Но я не знаю, как его снять.

— Я знаю, — сказал ведьмак. — Вам нужно простить Карину.

— Простить человека, ставшего жертвой неуправляемой магии… Не за что мне её прощать. Себя бы простить.

— Вы не хотели зачааровыв’ать её? — неуверенно спросил Гуарин.

— Кто в своем уме захочет отобрать волю у человека… которого любишь? Я совсем не умел управлял своими силами тогда. Скорее они мной…

Горисвет вздохнул, наблюдая, как Серафим гладит исподтишка оленя.

— Я столько натворил тогда. Столько испоганил жизней… Вот и решил однажды убежать ото всех, — он огляделся. — И знаете, неплохо устроился. Хотя… хотя и понимаю сейчас, как тут одиноко.

— Осознанно вы её дурманили или нет, — начал Марек, — проклятие держится на вас. Если бы вы это отпустили, нас бы здесь не сидело.

— Как теперь отпустить… когда к тебе приходит внук человека, чью жизнь ты обрёк на кошмар? Скажите, Серафим, вы ведь не единственная, кого это коснулось?

Серафим покачала головой.

— Еще маатушка с б’атюшкой.

Молния ударила где-то перед домом.

— Какой ужас! — вскрикнул Горисвет. — Три поколения…

— Не… переживаем, — нахмурился Марек, глядя в окно — медвежий рык показался ему со двора.

— Серафим? — обратился к ней Горисвет каким-то необычайно жалобным для чародея голосом. — Вы ненавидите меня?

Серафим тут же покачала головой.

— Почему?

Рыцарь указала на кучу пергамента, и к ней тут же, по велению Горисвета, подлетело перо с бумагой.

«Потому что я вас не знаю. Потому что я не знала Карину. Потому что вижу вас, и вы не кажетесь мне плохим человеком.»

— Из-за меня умер ваш жених.

«Он умер из-за человека, бывшего вами много лет назад.»

— Мне жаль…

«Знаю. Но всё в прошлом.»

— Как давно это случилось?

«Несколько месяцев назад.»

— По-вашему, это — прошлое?!

«Горисвет, человек, которого я люблю, застрял между жизнью и смертью и теряет разум. Может, это произошло по вашей вине, но не по вашей воле. Для вас это было много лет назад, в другое время, в другом месте, с другими людьми. Если я и злюсь, то на человека, которого здесь не вижу, на обстоятельства. Предназначение, если угодно. Я не желаю вам зла, только прошу отпустить это.»

Горисвет сжал брови, и глаза его намокли.

— Я не знаю, как помочь вам. Если бы я мог так просто отпустить… Мне ведь даже не перед кем извиняться. Раз извинения и сожаления перед вами, Серафим, не снимают проклятия…

Снаружи засвистел ветер, заскрипели вековые деревья. Залаяли волки.

— Вообще-то, — встрял Марек, — вы могли бы поговорить с Кариной.

Всё затихло. Даже белки перестали шуршать крупой.

— Вы же сказали, она… мертва?

— Её призрак не упокоился.

Горисвет уставился на ведьмака глазами такими испуганными, какие Марек думал, у чародеев не бывают. Кажется, про чародеев по миру ходило столько же баек, сколько про ведьмаков, и он на них вёлся.

— Она в усадьбе фон д’Амеди вместе с женихом.

— Кошмар… кошмар! Что же я натворил…

— Натворили. Теперь давайте растворим.

— Конечно… да!

Горисвет вскочил, белки с оленем вскочили вместе с ним.

— Отправляемся сейчас же! — чуть не выкрикнул он и направился широкими шагами через весь дом.

— Э… уважаемый… до имения дней п’ять пути… Вы не хоотите, ну, например, соб’раться? — предложил Гуарин.

— Я готов, господа. И со мной до имения пять секунд.

Горисвет накинул плащ, схватил деревянный шест и выскочил из дома. Рыцари не были готовы, но поспешили за ним. Ведьмак срочно опустошил кружку — обжог кипятком горло, стянул со стола яблоко и юркнул следом.