-И что же ты делала, Беллатриса? Расскажи.

-Пытала маглов. – Тихо проговорила девушка. – Всеми чарами, что он научил меня за это время. Сначала одного маггла, он был такой… бородатый. Я его убила достаточно быстро, потом Темный Лорд приказал мне разобраться сразу с тремя тетками, сновавшими по комнате туда-сюда и это было сложнее….

Она так неловко врала, что не понимала, как Родольфус умудряется еще спокойно глядеть на нее. Те образы, которые она сочиняла и забывала в ту же секунду плясали в ее сознании и показывали гнилые языки.

Муж Беллатрисы кивнул и ровно устроился на кресле, отвлекшись и от газеты и от напитка, который ему принесла Клякса. Он задумчиво изрек:

-Что-то я тебе не особо верю Беллатриса. Знаешь что? Это безнравственно бродить посреди ночи невесть где, когда дома нет супруга. Безнрав-ственно. Мне стыдно признавать, что моя жена способна на такие вещи. Тебе лучше признаться, чем ты на самом деле занималась.

Случайно махнув рукой, он уронил на пол свою газету и тут же наклонился над ней. Беллатриса, совершенно не удерживая свой гнев, заорала на все горло:

-Что тебе еще надо от меня услышать?! Я сказала тебе все, что было на самом деле! Почему ты говоришь про меня такие гадости?!

Ее бесило то, что он не хочет верить в ее уверенную ложь и оставить ее в покое. Она уже не знала, что делать. Но, разумеется, не видела выходом признаться.

-Успокойся, Беллатриса! – устало проговорил Родольфус. - Ведешь себя как малолетка, хотя тебе скоро восемнадцать! Сядь. И признайся. Быть может я не расскажу твоей матери, если ты лишь бродила по окрестным зарослям. Смысл мне об этом говорить. Тут я уж как-нибудь разберусь сам.

Потянувшись к чашке с капучино он выпил его, словно не замечая того, как Беллатриса красная от слез и гнева, сжимает руки:

-Как ты смеешь такое обо мне думать! - надрывая горло дрожащим голосом выкрикнула она - Оставь меня в покое со своими глупостями!

Сорвавшись с места, толкнув стоявшую у двери Кляксу, она выбежала из гостиной, захлопнув за собой дверь. Коридор исчез перед ней в один миг, взбираясь вверх по лестнице, она даже не спотыкалась о свое безумно длинное платье, бежала, не замечая дороги, слыша лишь самым краем уха недовольный вопль картин.

Оказавшись в своей маленькой спальне, она остановилась у самой двери, давясь собственными слезами. Закрыв лицо руками она бросилась в постель и зарыдала в голос.

Она ужасалась со своего поведения и рыдала с этого даже больше, чем из-за дотошности Родольфуса. Раньше ей и в голову не приходило орать на супруга и тот, вероятно, немало шокирован. Считает ее безнравственной. Дрожа всем телом она понимала - он прав. Теперь у него появился еще один повод пожаловаться ее матери.

Не сказать, что Родольфус частенько досаждал матушку Беллы своими недовольствами. Но лукавством было бы это отрицать. То он начеркает строчку другую о ее недоброжелательно скромном молчании в присутствии его гостей, то про отказ носить бабушкины платья, оставленные его почтившими родственницами его потенциальной жене. Иногда послания Родольфуса становились длиннее, повествуя о ее отказах пойти с ним на светское мероприятие или с радостью поучаствовать в подобной встрече на территории самого поместья Лестрейнджей. Беллатрисе исполнилось семнадцать лет и за без пары месяцев год их брака эти жалобы все-таки пощекотали ее нервы. Разглядывая аккуратную пачку писем, лежащую на поверхности его рабочего стола (разумеется, когда самого Родольфуса не было дома) она удивлялась лишь, что среди бесконечно надуманных жалоб не было одной – из-за их неудавшейся брачной ночи. Тогда она, даже, не заглядывая в опочивальню супруга, убежала в отдельную комнату. Хотя, наутро, у нее не было сомнений – матушка в красках узнает детали их несостоявшейся личной жизни.

Ее спальня квадратной формы была самой маленькой комнатой в доме и скорее бы сгодилась для гостевой комнаты, чем для места обитания хозяйки. Но этим она Белле и нравилась. Все было близко – руку протянешь, не вставая с кровати - и коснешься шкафа с одеждой. Шаг широкий влево от двуспальной кровати – широкое окно. Вправо шага три – две двери – в ванную и в коридор. А вперед полшага – туалетный столик, с разбросанными на нем милыми, девичьими вещичками.

Вода с болью проходила по горлу. Она слишком быстро пила ее из гравированного синего стакана. Она осушила свой кувшин до последней капли. Дурнота охватила ее, она распустила туго стянутые лентой волосы. Давясь слезами она вовсе не первый раз задумалась, что оказалась в ловушке. Каждая секунда ее существования была готова обернуться крахом. И если бы все пропало, и если бы у нее не было никакого шанса на спасение Белла знала: ее язык не изрек бы ей спасительное убежище из лжи и фантазий.

Вдруг в ней странным образом появилось спасительное чувство, мысль о человеке, не так давно вызывавшем у нее больше слез, чем вся жизнь вместе взятая. Беллатриса вспомнила о Волан-де-морте и невольно улыбнулась сквозь слезы, обняла подушку. Она поняла еще сильнее, как счастлива, что он присутствовал в ее жизни. Одно только воспоминание о нем гнало прочь плохое настроение. Но при этом возрождало и гнетущее чувство одиночества. И желание оказаться рядом с Темным Лордом поскорее.

Слова о порочности самой себя крутились в ее голове как речь, записанная на рваную пленку. Ей все-таки было страшно. Она боялась, что случившееся с ней написано на ее лице или что Клякса знает еще больше, чем сказала Лестрейнджу. Ее воображение достоверно рисовало, как все недосказанное эльфиха, сроду не умевшая писать, выводила чернилами на именном пергаменте, прячась под столом в грязной кухне и отправляла матери. А та тут же мчалась сюда, бросив все свои дела.

Белла бледнела, видя трех ее палачей за порогом ее комнаты. Они явились обезглавить ее – опорочившую их и себя.

Стучало в груди ее так яростно, как при воспоминаниях о Темном Лорде. И ей совсем не виделось, как он не загородит ее своим телом, спасая от злого рока в лице родственников. Это заставляло ее еще более иступлено рыдать.

Ее бросило в жар от резкого стука в дверь:

-Войдите. – Тихо ответила она.

Это оказалась Клякса. От ее появления Белла невольно закатила глаза.

-Ужин подан, хозяйка Белла, - с поклоном сообщила Эльфиха и придирчиво добавила. - Хозяин желает видеть вас за трапезой.

-А что будет, если я не приду? - язвительно выпалила Белла и тут же боязливо прикрыла рот ладонью.

-Хозяин очень разозлится, мадам. – с благоговейным ужасом пропищала Клякса. – Прошу вас выполнить его просьбу.

Закрывая полог своей кровати наглухо, Белла гордо ответила, не раздумывая:

-Боюсь больше ему злиться некуда. – на ее глаза навернулись слезы. - Пускай оставит меня в покое!

-Но, Хозяйка…

-Я сказала, оставь меня одну. – Отчеканила Беллатриса, закрываясь от эльфихи.

Немного прошло времени с той минуты как она сказала свои последние слова и до того момента, как звук закрывающейся двери пронзил ее слух. Беллатриса, расслабившись, легла на кровать и закрыла глаза. Разговор на повышенных тонах с существом, с которым она только так и говорила всю жизнь отчего-то облегчил ее душу.

Но не успела она толком прийти в себя, как в дверь раздался еще один стук. Почему-то куда менее назойливый, чем предыдущий.

-Оставь меня… - очень тихо проговорила девушка.

-Беллатриса, пропусти меня в свою комнату, будь добра.

Этот голос принадлежал вовсе не Эльфихе, а ее супругу. Почему-то девушка изумилась.

-Войдите. – Прошептала девушка, резко стирая слезы.

Слушая, как в комнату заходил ее супруг, она не встала с насиженной постели, не поменяла позу на кровати, оставшись неподвижной. Родольфус несколько минут топтался на одном месте до тех пор, пока не распахнул осторожным движением балдахин.

-Я хочу извиниться перед тобой за нанесенные тебе оскорбления, Беллатриса. – проговорил он сухо, чеканя каждое слово. – Я был слишком невежлив, говоря тебе это. Извини меня за это. Я оскорбил и самого себя, подозревая тебя во всяком беспутстве. Ты должна меня простить. Я не нарочно. Это сказалась моя усталость и напряженность из-за поездки.