-Авада Кедавра.

И никакой жалости у Беллы не было даже к непонимающему сочувствия существу. Земля стала ему могилой. Студеный ветер трепал ему мертвую гриву…

И снова Беллатриса перешагнула через свою жертву с равнодушным, тупым лицом и зашагала вперед, не меняя курса, идя вперед и только вперед. Под снегом тонкой корочкой промерзли болотные топи, а потом болото переросло в холм, высокий холм и взобравшись на него, Белла спряталась за стеной высоких, хвойных деревьев.

На закате они, казалось, подпирали небеса, по ним прыгали птицы. Шуршали в ветвях зверюги, но быстро они проходили через эти места, будто те были прокляты и какая-то сила гнала их вон точно так же, как Беллу гнала пройти через эти леса без всякого страха…

-Если случится так, что ты не сможешь пройти по тропе и тебя будет отбрасывать назад, Беллатриса, то подними палочку и скажи…

Он подошел сзади нее и подняв руку в которой она держала палочку на уровень груди прошептал нужное заклинание на ухо…

Беллатриса споткнулась, ногой она наступила в снег, который прятал под собой огромный булыжник, покрытый заледеневшим мхом. Удар пришелся на колени, она случайно разодрала свое платье, но даже не отряхивая снег, вскочила и прошла дальше.

Кажется что деревья раньше действительно были ниже…

Через ветви стал появляться силуэт дома и с каждым шагом Беллы он стал прорисовываться все четче. Маленький дом, заросший плющом.

Домишко был заброшен, это было видно сразу, потому что тропу завалило снегом и досками, а кусты разрослись так, что спрятали даже грязные, оконные стекла.

Наверное в летнюю пору, когда деревья покрывались листьями дом тоже обрастал и сливался с лесной чащей. На обветшалой крыше еще весной строили свои гнезда птицы, а плющ рос ввысь.

Распахнув примерзшую входную дверь (а точнее отодрав ее от стены дома, дабы протиснуться вовнутрь) Беллатриса сделала один шаг.

-Как так? Ты не постучалась?

Дверь закачал поднявшийся ветер, а Беллатриса ахнула, опустив руки. Из ладони упала ее волшебная палочка, а по телу разлилось приятное тепло.

Кажется, что ничего не изменилось в этой комнате. Все тот же квадратный камин, подушки, хаотично разбросанные по диванчику у противоположной к выходу стены, огромный, книжный стеллаж, который прогибался посредине от тяжести сваленных на нем фолиантов. Все такое знакомое и трепетно любимое… Беллатриса сглотнула и почувствовала, как у нее трясутся коленки, подкашиваются ноги.

Пыль и мох покрыли стены, паутина поползла в странствие с потолка на углы, книги и мебель, доски паркета вздымались от сырости, каждый шаг отдавался по полу противным звуком, похожим на сдавленное мяуканье. Белла сделала один осторожный шаг и перестала ровно, равнодушно дышать.

Возле окна валялось перевернутое вверх тормашками кресло, она в прыжке бросилась к нему и словно человека осторожно поставила на четыре ножки к своему законному месту. Уткнулась лицом в сидение и ошарашено глядя впереди себя разрыдалась, касаясь его губами.

Ее черты исказила боль, она уткнулась в кресло будто это были колени человека, который когда-то живой разговаривал с ней и спасал от невзгод. Как дрожали ее заляпанные руки, когда она ласково поглаживала это кресло и как нежно ее потрескавшиеся губы целовали его потертую, бархатную поверхность.

Ты снова явилась ко мне, Белла… я знал…

Беззвучно шевеля губами Белла будто что-то просила, что-то говорила. Или раскаивалась. Она тряслась в рыданиях так импульсивно и сильно, как будто ее ударило током.

И тут — ее словно кто-то дернул за плечо. Беллатриса перестала трястись, целовать кресло, держа его за деревянную, обитую красным бархатом ручку. Показалось ее красное, заплаканное лицо из-за грязных, всколоченных прядей, выпавших из прически. Они были мокры от слез, как будто она не рыдала, а плавала под водой, губы были искусаны до крови, а щеки исцарапаны. Один из синяков желтым, едва заметным пятном красовался над ее правым, покрасневшим глазом.

Она плавно вскинула голову верх и долго, тяжело и прерывисто дыша, смотрела в потолок. В подвешенной к потолку подставке для свечей гирляндой качалась встревоженная паутина, а четыре свечи, теснившиеся в ней, почти расплавились еще много лет назад.

На коленях Беллатриса подползла к двери и подняла выроненную ей палочку.

Сначала она хрипло и ужасно заикаясь произнесла заклинание и свечи вспышкой загоревшись снова потухли. Ударив себя по лбу со всей силы Беллатриса прошептала снова и опять безрезультатно. Какой звериной ненавистью осветились ее глаза, когда свет потух. Заорав от боли, после очередного удара Беллатриса взмахнула палочкой так яростно, что чуть не выбила сама себе глаз.

Тусклые свечи зажглись и будто боясь ослепнуть колдунья опустила к полу воспаленные глаза. Поклонилась креслу и на коленях снова поползла к нему, уткнувшись в сиденье подбородком. дыхание ее потихоньку выравнивалось и она даже смахнула с глаз соленые слезы. Кажется по ее губам растянулось что-то похожее на умиротворенную улыбку, она прищурила волоокие глаза будто кошка, которая мурлычет от ласковых прикосновений хозяина.

Закрытыми глазами она прильнула губами к бархатной ткани кресла и долго не отрываясь в поцелуе после взобралась на кресло, но не села на него, а свернулась в калачик, обхватив себя руками, прильнув к шершавой спинке. Теперь она действительно улыбалась, широкой, без всякого флера грусти, улыбкой.

Пламя свечи колыхалось и рисовало на стене причудливые тени. Ветер протискивался сквозь щели в доме и насвистывал угрожающую мелодию. Мох и пыль не сливались с темнотой.

И тут Беллатриса распахнула веки, выпрямилась и огляделась, будто зверек, который почувствовал приближение врага. Прислушиваясь к звукам за стенами дома, она встала, направилась к камину и села перед ним на коленях.

-Эванеско! — Прохрипела она, стараясь держать ровно трясущуюся палочку. — Эванеско!

Пыль и зола бесшумно всосались в палочку и Белла опустила глаза в колени, будто про себя отсчитывая от одного до десяти.

И выпрямившись, она снова указала палочкой на уже вычищенный до блеска камин. Сначала она магией приманила хвороста, а потом породила среди него взвившееся к трубе яростное и обижающее пламя. Смотря на огонь в глазах Беллы не было никакой завороженности, она лишь протянула руки вперед, к огню и закрыла в наслаждении глаза. Она села настолько близко, насколько было можно, чтобы не языки огня не начали пожирать ее. Ее губы снова затряслись, произнося неслышимые слова, звуки. По покалеченному и грязному лицу снова потекли слезы.

В лесу же уже наступила ночь, заухали совы, повисли на невидимых, небесных нитях хрупкие звездочки, прятавшиеся за темными, густыми ветвями. А в лесу посветлело, потому что вдруг в неизвестному и не принадлежащем никому доме загорелся яркий, теплый свет.

Уткнувшись в собственные колени, Беллатриса все еще сидела возле камина, пламя, хрустя горящим хворостом, жадно поедало его остатки. Воск в свечах растаял и, капая на подсвечник, застывал в виде причудливых фигур.

Вздохнув, Беллатриса вдруг повернула голову в сторону дивана и, кокетливо улыбаясь, склонила ее на собственное плечо. В ее глазах сияло явное, завороженное обожание. Непонятно было лишь к кому был обращен этот несомненно иступленный взгляд, если в комнатушке она была совершенна одна. Ее обнажившаяся улыбка пугала и не потому что ее сгнившие зубы, кровоточа, темнели в полумраке.

Рука Беллы поползла вверх по камину и опираясь на нее она встала ровно (а точнее как можно ровнее, ибо от долгого сидения у нее мерзко затекли ноги) и медленно, виляя бедрами, пошла к одной из дверей, ведущих из комнаты.

В этой комнате она даже и не пыталась зажечь свет и не покосилась на заржавевший, стоявший на развалившемся туалетном столике канделябр. Занавески свалились с упавшей гардины, мятой кучей лежали на кровати. А полог был криво задернут…

Перебирая меж пальцами шершавую занавеску полога, Беллатриса задрала подбородок и закрыла глаза, усмехаясь. Прижимаясь к столбику кровати она обернулась к двери и носом упала в отсыревшее одеяло на расправленной постели. И вдруг расхохоталась, хрипло и пискляво, но все же счастливо… раскинув руки она смотрела в потолок глазами полными радости и из-под век выкатывались снова все те же жемчужные слезы.