Я рассказываю тебе это все не ради того, чтобы ты оправдала меня, не ради того, чтобы извиниться. Уверена, тебе и не придет это в голову. Я никогда не любила тебя, Беллатриса, как свою дочь как часть себя, и по-прежнему не люблю. Мне совершенно безразличны твои слезы. Я не хочу тебе врать — думаю, вранья тебе хватило еще больше чем ненависти. Последним моим желанием будет только чтобы ты смогла принять это, а точнее понять, почему ты жила такой жизнью. Или забыть, как часть того, что тебя не касается. Мне мало очень известно о том, что происходит у тебя, но я немного понимаю, в каком тяжелом состоянии ты находишься. Об этом месте ходит немало легенд и надеюсь, что хоть половина из них неправда. Надеюсь, что это письмо, которое сорвет с твоего лица маску незнания, достигнет тебя живую, надеюсь, что ты прочитаешь его и забудешь все что было. Сможешь умереть спокойнее. У тебя станет на одно сомнение меньше. Хотя ты должна помнить, что я многое все равно сделала для тебя… как и моя мать когда-то для меня же. Я поняла это лишь с годами, надеюсь, и ты поймешь. Ты сама виновата, что не воспользовалась моими стараниями. Виновата и я, что довела все до такого конца.
Что касается меня, то вряд ли я когда-нибудь получу от тебя ответ, или увижу тебя. Жить мне осталось совсем немного, с каждым днем время идет все медленнее, замедляется и исчезает. Я теряю сознание все чаще. Целитель говорит, что мне осталось меньше недели. Я знаю, что он не врет, чувствую это своим слабеющим сердцем. Сейчас 31 августа, я писала это письмо пять дней, и то, что осталось жить мне пару дней, я чувствую хорошо. Каждый день я вижу мучительный, один и тот же сон: берег реки, возле которого стоит одинокая лодка. И каждый раз, приближаясь к ней, я вижу в ней своего умершего старшего брата, который однажды спас нашу семью от голода, чтобы остались живы мы. Он пытается вытащить нас тонущих. Но лодка сгорает вместе с ним, вместе со мной и могучий лес, который простирается на противоположном берегу, обрушивается на нас. И каждый раз я не знаю, что делать, как спасти его. Погибаю из-за этого выбора. Я знаю, что я должна умереть. И умру.
Чувствую, это произойдет сегодня, я уже не пишу это письмо сама, за меня пишет Нарцисса, и буду надеется на то, что она напишет все, так как я говорю. Нарцисса видит, что я задыхаюсь, но смиренно пишет. Она плачет, но я знаю — она пишет все как я говорю. Увы, не получилось оставить этот монолог лишь между мной и тобой. Впрочем — она не проболтается никому. Я знаю.
Сегодня первое сентября. Мне остался ровно один день и по предсказанию целителей я умру. Беллатриса… Пожалуйста, не умирай скоро! Ради сестры, которая так страдает. Ради меня не делай ничего. Я прожила недостойную жизнь. Я скоро умру и это будет единственной счастливой новостью для тебя, потому что ты уже точно не любишь меня.
Забудь меня навсегда. И спокойно засыпай.
Друэлла Блэк.
У Беллы даже перестали дрожать руки, из глаза выкатилась одна единственная слеза, затерявшаяся в потертом воротнике мантии. Осень. Прищурившись, она пыталась вспомнить то, как выглядит осень за решетками тюрьмы. И видела ее, свою мать, какую она помнила, с гордой осанкой, шагавшую по аллее, разукрашенной ало-желтыми красками этого лиричного времени года. Разноцветные листья касались ее мантии и словно стрелы вонзались в ее тело. Задыхаясь, она рухнула на землю и, истекая кровью, умерла… Затерявшись под падавшими с деревьев листьями.
Забравшись с ногами на свою койку, Белла потянулась к решетке, смотря в далекое бесконечное небо. Звезды, так далеко висевшие средь облаков виделись ей в воображении.
И даже среди небес, скрытых в тумане, она заметила в самой дали то, что искала — половинку маленького месяца, скрывавшегося в непроницаемой дымке на восточной стороне небосвода.
За решеткой был почти конец лета. Ее мать умерла почти год назад. Столько времени шло письмо, столько месяцев Белла пыталась найти в себе силы прочитать его. И с ранее еще незнакомой, тихой безысходностью она еще раз осознала, сколько долгих лет пришлось ей пробыть за решеткой, когда жизнь неисправимо менялась каждое мгновение…
Прижимая последнее письмо к груди, она ощущала, как ее душа почти успокаивается, дрожь и слезы исчезают в ней. В прошлой Белле, которой она была до того, как разорвала конверт.
Бережно сложив письмо в маленький аккуратный квадрат, извлекая из-под койки разорванный конверт, она не позволила себе обронить ни одной слезы. А положив письмо обратно в конверт, Белла лишь закрыла глаза, вырвала грязную кружевную ленту из своего платья и бережно повязала послание. На минуту она замерла у стены, держа свое слабое тело на выпрямленных ногах. Вслушиваясь в каждый звук, каждый скрежет, гудение море и вскрики заключенных, она сама молчала. До тех пор, пока не перестала их слышать.
Повернувшись к решетке, Белла просунула за нее руку, в которой сжимала письмо. Она долго не могла заставить себя разжать пальцы, но как только она сделала это, вновь отвернулась к стене и замерла.
Сложенное письмо, летевшее в порывах ветра, вырвалось из конверта и распуталось из связывавшей его ленты. Распрямилось и ровным белым листом полетело вдаль, мотаясь с буйными ветрами, которые теряли его в бесконечном океане.
Пока, наконец, не утопили, захлестнувшись самой сильной морской волной.
Вот так закончился самый последний день жизни Друэллы Блэк.
Комментарий к Глава 21
Скоро осень, хочется пожелать своим читателям ощущать как можно меньше меланхолии. Скоро закончится Азкабан, если вы уже устали от мрачноты, то совсем скоро ее разбавят краски более яркие.
Но все же, спасибо вам, что читаете меня. Это помогает бороться с надвигающейся осенней меланхолией мне:)
Буду рада, если вы оставите мне слово другое о моей работе.
Если не хотите тут - стучитесь сюда: https://www.instagram.com/bellamortly/
Продолжение не заставит долго себя ждать, друзья:)
Просто знайте, что решение выложить работу на фикбук было одним из лучших моих решений, все благодаря вам.
========== Глава 22 ==========
Дорогая Нарцисса!
Я пишу тебе уже в третий раз, а может и в четвертый… не знаю… счет потеряла… в общем-то, как и годам, проведенным тут… Спасибо за ту еду, которую ты передала мне. Это было очень приятно. Жаль, что мало. Ибо запасы еды тут кончаются особо быстро. Тут всегда голодно и холодно… хотя за одежду тоже спасибо.
Дела у меня….
Написав это, она скомкала самый последний оставшийся у нее пергамент и раздраженно швырнула его в противоположную стену. Кроме этого листа там лежало еще около сотни таких же бумажек, испачканных бесполезно чернилами, но это не вызывало у Беллы в душе какие-то чувства. Вдруг чернила закончились. Засунув костлявый палец на дно чернильницы, проводя им по дну, она тупо пялилась в пол от скуки. А потом, вынув палец, облизала его. На вкус чернила оказались препротивными, сладковатыми, но другого Белла и не ожидала. Однако остальное она тоже соскребла со стенок колбы, только зачем-то вымазав хаотичным узором кирпич, который лежал рядом с ее промокшей подушкой.
Скомканные пергаменты все были одинаковые по содержанию и обрывались все на одном и том же месте. Она жаждала написать письмо сестре в благодарность за то, что та выручала ее и еще раз прислала несколько месяцев назад посылку, но почему-то не смогла. Хотя та умоляла отправить ей хоть слово, хоть словечко…
Словечки выводились в словосочетания, словосочетания — в предложения, а предложения кончались абзацем… и лишь тремя последующими словами следующего абзаца. Даже без намека на всякое продолжение. Будто бы у Беллы не могло быть никаких дел.
Дементор вплыл в камеру, и, поставив поднос с едой, оставил ее продолжать одичать. Белла же, поникнув на подушке, смотрела через прозрачно-синюю колбу на слабый, сероватый свет тюремного мира. И стучала по ней пальцами. Стук, снова стук, дождевые капли, град. Волна, ударилась о скалу, отползла в море и еще раз, снова ударилась… ветер поменял направление и стал дуть в ее оконную решетку с загробным воем. Беллатриса взобралась с ногами на кровать, приподнялась на носочках и взглянула на беспокойную морскую толщу, не обращая внимание привыкшим взглядом на то, как расплывается нечетко все, что находилось дальше пары сотен метров. Держа в руке кирпич, Белла так и жаждала швырнуть его вниз и не стала сопротивляться своему желанию. Кирпич улетел и приземлился в воду, однако сильного всплеска волн она внизу не разглядела.
