Записав в свою тетрадь информацию, он подозвал к себе Дементора. Махнув ему рукой, колдун уставился на Беллу.

Дементор подошел и задрал ее подбородок. От резкого движения она вскрикнула, но вырваться не смогла.

-Наклони ее поближе. — Приказал волшебник, прищуриваясь и крепче держа свое перо.

Дементор потянул ее за цепь и, закрывая глаза от боли Белла была вынуждена склониться над столом. Колдун приблизил лупу с мерцающим огоньком к ее шее и начал что-то списывать, прищуриваясь. И результатом того стал какой-то непонятный ей ряд чисел и то, что от долгого сжимания шеи у нее эти цифры стали расплываться перед глазами.

Наконец, когда Белле позволили встать ровно, ей задали следующий вопрос. На который она ответила лишь свирепым взглядом и безмолвием.

-Возможно, вы передумаете. — Спокойно проговорил колдун машинальную фразу. — Тогда вы можете потом дать свои показания на этом листе и просто передать Дементору во время разноса пищи.

Сунув ей, лист он вяло махнул своей палочкой и проговорил:

-Следующий!

На Беллатрису набросили уже знакомый ей плотный мешок и повели в камеру в сопровождении стражей Азкабана. Через мгновение за ней вышел и второй Дементор, который повел кого-то другого — освободившегося от допроса.

-Я виновен. — Тихо напевал тот заключенный тоненьким голоском. — Я виновен. Да-да-да.

Поднимаясь по кособокой лестнице на цепи, она слышала жалобные восклицания всю дорогу до последнего собственного уровня тюрьмы. По количеству шагов она уже научилась определять, сколько ей идти до своего коридора. Шагов в этот раз вышло около двухсот. По одной лишь лестнице.

Когда Белла оказалась в своей камере и с нее сняли, наконец, мешок она замерла, потому что за участие в допросе ее наградили скудным, но замечательным для этой тюрьмы подарком.

Свою камеру она не сразу признала. У самой стенки, с левой стороны, поставили узкую железную койку, застеленную грязно-серым одеялом.

А возле кровати на полу ее ждал поднос с едой, где кроме привычной порции хлеба и воды стояла еще и тарелка с мутной похлебкой, на поверхности которой плавало несколько рисовых зерен.

Голод не дал ей шанса в деталях изучить принесенные подношения, она набросилась на еду с громким чавканьем, облизывая пальцы и тарелку от каждой пророненной случайно мимо рта капельки. Вздохнув, она забралась на кровать, которая оказалась тесноватой для нее: ноги не помещались, свисали вниз, удобно было спать лишь на боку, чтобы хватало места плечам. От каждого ее движения постель скрипела, цепи задевали ее голову, стоило ей только улечься поудобнее. Но Белла и не думала жаловаться, ведь теперь ее голова упиралась в жидкую на пух подушку, а не в мокрый каменный пол.

Беллатриса все же не могла не думать: эти удобства появились не просто так и вовсе не по доброте душевной правительства. Насупил следующий этап ее наказания, последней частью которого точно будет лишение ее собственной души. Вспоминая свою последнюю ночь перед слепящей камерой, она припоминала одеяло, теплую воду. Они одарили ее необходимыми для выживания вещами, чтобы подарить ей надежду и потом так же молниеносно ее отобрать. Они давали ей шанс лицом к лицу встретиться со своим наказанием, а не трусливо раньше срока умереть.

Как и сейчас.

Бледнея, она пыталась предположить, что на этот раз подарит ей судьба, и сможет ли она на этот раз оказаться достаточно живучей для ее подаяний.

И кончится ли это когда-нибудь…

Испугавшись собственных мыслей, Белла залезла под новое одеяло, пытаясь согреться. И выскользнула оттуда, в панике рыская по полу камеры, под кроватью, под одеялом, под матрасом.

-Они утащили мои камни… — испуганно провозгласила она самой себе, падая на колени перед решеткой.

По всей видимости, они знали, что этими камнями она может прикончить саму себя, как-то еще воспользоваться, дабы помочь себе освободится тюрьмы любым способом.

Они могли отвлечь ее от бесполезного запретного созерцания решетки.

Они будто проникли в ее голову, просмотрели всю ее жизнь и выкрали из ее камеры все, что могло разрушить придуманный ими сценарий.

Она должна играть по правилам их игры, а не своей.

Впервые за долгое время в камерах Азкабана стало так тихо, как сейчас. Наверное эмоции заключенных сильно отличались от типичного настроения Азкабана настолько, насколько это возможно. И депрессивная сила Дементоров на них краткий миг не действовала. Возможно они совсем не задумались, как Беллатриса, зачем были созданы эти удобства. И завалились спать на мягкой перине так крепко, как не дремали десятки лет.

Ей же было не до сна. Едва согревшись под простыней, она выскочила из-под нее вон. Белла попыталась вскарабкаться на решетку, шатала ее, пихала и пинала. Пробовала сдернуть ее с петель и вырваться, но у нее ничего не получалось. В ее планах было снести решетку кроватью, но ту было невозможно сдвинуть с места, и, Беллатриса, запыхавшись, упала на пол.

Разглядывая свою камеру, она вызывала у себя в памяти, как она, уподобляясь маглам чистила ее вручную, бесцельно мучаясь и страдая. Вспомнила, как поникнув к полу чем-то болела, хотела закончить свою жизнь. И подумала без сожаления о том, что скоро история ее жизни закончится сама по себе.

Мучительно страдая от того, что так и не выручила своего Повелителя она подошла к решетке, потянула ее на себя и закричала:

-Помогите! Выпустите меня отсюда!

Ее крик эхом прокатился по всей тюрьме. Недовольные тут же повыскакивали с кроватей.

-Закрой свой рот! Дай хоть раз нормально поспать!

-Вспомнили бы свои вопли! — рявкнула она в ответ. — Гадкие твари!

Вся тюрьма проснулась очень быстро и все почти тут же восстали против нее словесно. Кричали они одно и тоже, словно были единой силой тюремного порядка, а не такими же жалкими преступниками, как она.

-Авада Кедавра! — отвечала им Белла, махая руками — Авада Кедавра!

Разумеется, никаких зеленых, убивающих лучей не появлялось. Неизвестно ждала ли действия чар Беллатриса.

-Авада Кедавра, проклятые предатели. — Рычала она. — Авада Кедавра…

Тут ее взгляд пал на стену. Подбежав к ней, она стукнула по ней кулаком, и с нее упал кусочек извести, который она запустила в решетку. Решетка загрохотала и задрожала. Стукнув в стену еще раз, она подбежала к решетке с новым куском стены, проводя по решетке, которая издавала колотящие приветливые звуки.

Она хихикнула как сумасшедшая, продолжая играть с решеткой, словно успокаивая себя так. Вся тюрьма выла от злости и негодовании и от этого. Цепи на ее руках угрожающе сжались, но она не смолкла. Даже когда цепи прижали ее к стене, не позволяя лечь, покуда она не затихнет.

Вдруг к ее камере подплыл Дементор, коснулся пальцами ее решетки. Белла тут же умолкла, замерла. Крики негодования не стихли, а она, часто дыша, про себя молила чтобы Дементор не заходил в ее клетку.

Как ни странно, но ее просьба была исполнена.

****

Утром, проснувшись от боли в боку, Белла едва могла пошевелиться, скованная болью. От вздохов из ее груди вырывался пар, закоченевшие пальцы сжимали в кулаках тонкое одеяло, которое почему-то было привязано к входной решетке. Она тихо поскрипывала от прикосновений холодных пальцев шторма. Цепи гремели, и все эти звуки под аккомпанемент ее дрожавшему, державшемуся из последних сил сердцу, заставляли Беллу в панике оглядывать свою камеру.

Она потянула привязанное одеяло на себя. В соседних камерах кричали, взывали кому-то, скуля и царапая стены. Мимо решеток плавали Дементоры и над морем, и по длинному бесконечному коридору тюрьмы, который, петляя, полз в недра мрака, в темные слепящие туннели, везде эти фигуры в темных плащах выхватывали капли, мелкие как роса капли радости из исхудавших от депрессии сердец заключенных Азкабана.

Когда покрытая волдырями рука Дементора коснулась решетки камеры Беллы, тысячи стрел боли вонзились в ее тело и попали в одно место, туда, откуда слабо выходил и проходил воздух. В груди болезненно что-то сжалось, и перед глазами Беллы поплыли стены. Кожа щипала от мороза, который она перестала замечать, задыхаясь к кровавой массе, потеряв сознание.