На малое мгновение в Азкабане повисла тишина. Беллатриса, смотревшая на решетку, обернулась к небу.

Облака разошлись, очистив небольшой кусочек неба от туч и тумана. И из него пронзился, как стрела яркий свет месяца и маленьких, крошечных как бусины звезд. На краткий миг. И снова растворился в тьме.

Даже Дементоры исчезли в глубины Азкабана.

Тучи торопились дальше… А луна была вечной и звезды тоже. Они не перемещались по небу. Казалось, что те освещали кусочек небес целую вечность. Когда на самом деле они были видны лишь мгновение.

Туман накрыл всю округу, а море вновь зашумело. Темнота поглотила все и даже морские глубины.

Беллатриса сидела, склонив голову к коленям, облокотившись на решетку, рассуждая все о том, же о чем и до этого. О чем рассуждать, наверное, до конца своих дней…

****

День в тюрьме длился недолго. Солнце склонялось к закату не успев толком выглянуть из-за горизонта. Обитатели Азкабана даже не грелись в его теплых лучах. Туман закрывал все непроницаемой серостью.

Дементоры давно закончили утренний обход с едой и плавали вокруг крепости, раздавая плохие воспоминания, мысли и горестные чувства своей щедрой, покрытой волдырями рукой.

Разумеется, Беллатриса тоже получила их великодушные приношения. И погрузилась с головой в путаные мысли о Хозяине, думала о его смерти, о своей собственной никчемности. И царапала стену, очищая ее от грязи, приподнявшись на коленях. С пола собирала оторванным куском ткани грязную воду и выжимала тряпку над лункой в полу. Очистив все стены так хорошо, как позволяли ей это силы и вспомогательные средства — собственные руки и тряпка Белла на коленях подползла к решетке и начала вытирать ее. Хотя толку от такой уборки было мало, она упорно приводила все в порядок. Решетка приветливо скрипела от прикосновений тряпки, а Белла сосредоточенно счищала с нее мох и ржавчину.

Ее не приводило ни к каким эмоциям, то, что она делала, она не ощущала даже сухого удовлетворения от своего труда. Она просто молча чистила, никчемно пытаясь заткнуть неугомонную машину собственных тревожных мыслей.

Закончив с решеткой, оставшись без работы, она села на колени и начала чистить собственные сапоги и платье. Хотя привести их в порядок было невозможно, она сделала что смогла. Сняла свою мантию, вздрагивая от холода, протерла ее тряпкой. Платье очистила от кусочков грязи и крови, оборвала старую бахрому. Повязала оторванными кусками ткани отросшие до плеч волосы.

Больше ей было нечем заняться. Тяжело вздохнув, она прислонилась к стене, положив кусочки ткани рядом с собой. И потянулась к одеялу, чувствуя, как ужасно мерзнет.

Она изнемогала от голода и жажды, но знала, что не должна есть. Одновременно ожидая и мечтая отложить утро, она думала о еде. И запрещала себе это делать.

Утро наступило очень не скоро. Всю ночь она почти не спала, просыпалась от кошмаров. Дементор плавал вдоль ее камеры, прикасаясь к ее чистой решетке.

Наутро Дементор принес поднос. Со стаканом воды. Кусочком хлеба. Как обычно, выполнив свою работу он закрыл камеру и, развернувшись поплыл обратно в глубины Азкабана, где обитали его собратья, ибо ее камера находилась в самом конце длинного коридора, на самом верхнем этаже.

Смотря на поднос умоляющим взглядом, Белла очень хотела прикоснуться к нему и проглотить все его содержимое. Рука сама несдержанно тянулась к маленькому потемневшему куску, как по рефлексу, но она одернула ее. Склонив голову, Беллатриса тихо скулила от голода и жажды, прижавшись к стене. Ее жутко мутило.

Беллатриса позволила себе только прикоснуться к стакану. Проглотив воду, она старалась не задохнуться от участившегося в ее груди дыхания и не поперхнутся.

Хлеб так и остался лежать на мисочке, она не позволила себе его взять. Стакан, из которого она выпила все его содержимое, Белла, замахнувшись, швырнула на пол. Крупные осколки разлетелись по камере, и она бросилась поднимать их, складывать в карман мантии. А поднос и хлеб в скором времени исчезли.

Проверив все свои карманы, Беллатриса поняла, что ее задумка удалась. Осколки не исчезли вместе с остальным.

К вечеру все стихло, когда насупила ночь только на этаже, где жила Беллатриса кричали в самой дали коридора. От этих воплей у нее кружилась голова. Силы были явно на исходе, но она ощущала, что все же этого хватит еще на долгое время.

Сидя возле стены, где за решеткой скрывалось небо, она пальцами выводила на полу узоры, которые тут же исчезали. В невероятной тишине на море, такой редкой для этих мест никто не мог засыпать. Хотя Белла и не могла спать сегодня ночью, она ощущала напряженность людей в тюрьме.

Посреди своей камеры она сложила кучку камней, которых она нашла по углам, в собственных карманах. Вывалив все это на пол, она гипнотизировала этот мусор. Пред ней стелились мелкие клубы тумана. Вдоль камер плавал слепой Дементор, задача которого была следить за порядком. Обычно такой патруль был нечастым делом для этого этажа тюрьмы, но сегодня отчего-то они решили сделать исключение.

Каждый раз, когда Дементор оказывался возле ее камеры Белла не подавала вида, что чем-то занята, или что обращает на пришедшего внимание.

Когда Дементор в очередной раз оказался возле ее камеры, она опустила задумчивый взгляд в пол, замерла и сложила руки на колени. Дементор недолго разглядывал ее и вскоре отплыл. Она слышала то, как он, задевая решетки камер связкой ключей и с сопровождаемым эти прикосновения могильным скрежетом, вскоре оказался в конце коридора и начал спускаться на нижние этажи.

Когда грохот ключей пропал в затаившейся на миг тишине Азкабана, она подняла глаза и ползком приблизилась к куче мусора, осторожно разгребая его по углам у решетки окна.

Другие заключенные, осознавшие, что их надзиратель ушел далеко от них, подняли очередной крик. Бунтовали в эту ночь, как и в прошлую.

-Выпусти нас из этих проклятых клеток! Принеси поесть!

-Принеси веревку…

-Чтобы вас всех черти съели проклятые!

Они хватались за прутья собственной решетки, трясли ее и своими хриплыми голосами провозглашали гимны смерти, протесты во имя слабой жажды жизни. Швыряли из своих камер куски извести, хохотали, злобно хохотали от голода и ощущения неотступающего конца. Дементоры кружили над тюрьмой, не успокаивали их. Крик с верхнего яруса вскоре подхватила и вся тюрьма. Кричали все живые и чувствующие хотя бы какие-то, пусть и самые грязные эмоции твари. Тюрьма готовилась в очередной раз к очередному бесполезному бунту.

Одна Беллатриса сидела неподвижно в углу своей камеры, вздрагивая. Она слышала вдалеке знакомые голоса тех, кого посадили в эту тюрьму вместе с ней, и кого из них Белла еще знала и помнила. Но знакомые голоса, словно щит сталкивались и пропадали, от голоса в ее собственной голове, который яростно твердил многие слова.

Из ее руки вывалился осколок стекла, того самого, которое она получила, разбив стакан, что ей принес Дементор. Пальцы были вымазаны кровью, которая капала на пол. Ее пронзали болевые конвульсии, ее другая, свободная рука была обнажена. На ней были царапины, свежие, неглубокие раны, но даже невнимательным взглядом было можно понять, для чего были эти жуткие «наброски».

Она слишком быстро осознала боль и выронила стекло из руки.

«Зачем я хотела прирезать себя? — орала она на саму себя мысленно. — Какого Мерлина я лишаю себя жизни, когда мне надо бежать и помочь своему Повелителю?!»

-Он умер… — прошептала она. — Его больше нет…

Закрыв лицо ладонью, она замахнулась на собственную руку вновь, но безумный вопль ее собственной души остановил ее.

«Насколько надо быть тупой, чтобы верить Министерству Магии, никчемным колдунам и прочим глупцам?! Они его враги! И не идиотизм ли доверять им?!»

-Все говорит об этом… все говорит об этом… если бы он был жив он бы спас нас из тюрьмы…

«Разве я заслужила, чтобы он спасал меня?! Я провинилась перед ним! И даже сейчас я не могу убежать отсюда! Он наказал меня этой тюрьмой!»