Валерий задумался, а я спросил:
– А, что было дальше?
– Дальше был лазарет, спецотдел и психушка…
– Как психушка? – Удивился я.
– А так! Никто не поверил моему рассказу о старце. Врачи диагностировали у меня нарушение психики и отпустили со справкой на волю. А что, Витя, на войне так бывает.
Валерий вздохнул и закончил:
– А вот дома был настоящий дурдом… Моя бывшая проявила ко мне массу внимания и заботы. Она водила меня и в военкомат, и в госпиталь, и в общество афганцев, и даже на прием к мэру. В общем она добилась чего хотела. Дали мне квартиру, дали и пенсию. И все было бы ничего, если бы не одно «но»! Изменяла Светка мне с одним коммерсантом. Да ты, наверное, и сам знаешь продолжение этой истории.
– Немного слышал. – Ответил я, припоминая, как кто-то из моих друзей рассказывал, что Валерку жена сдала в психушку, квартиру забрала, а сама вышла замуж за одного из новых русских.
– Вот видишь, ты и сам все знаешь! – Прочитав мои мысли, сказал Валерий.
Он помолчал, но вскоре продолжил:
– Вот так я попал на улицу. Ни жилья, ни работы, ни денег. Пытался устроиться по специальности, не берут. Кому нужен псих? Начал обживать улицу – жить-то надо. Трудно было, конечно, да, что поделаешь?
– Обожди, Валерка! А пенсия? У тебя же группа?..
– Была пока малолетки не избили меня в подворотне. Да ладно бы побили, ладно деньги забрали, но документы зачем?..
Валерий тяжело вздохнул и сказал:
– Жить не хотелось, но я жил и еще надеялся на хорошее. Я часто ходил в церковь. Здесь я чувствовал себя в безопасности. Люди не обижали меня и жалели. Кто денег даст, кто продуктов подкинет, а кто добрым словом успокоит. Они считали меня сумасшедшим, так как часто видели, что я разговаривал сам с собой. А я не с собой – я с Богом говорил…
Потихоньку я стал привыкать к своей участи, часто вспоминая слова старца – «И принимай все, как должное!». Я терпел и принимал жизнь такой, какой она была. Я радовался солнцу и снегу, я радовался дождю и улыбкам людей, я радовался тому, что все еще мог мечтать. Но бывало и такое, когда я задумывался и спрашивал у себя: «А было ли все это? Был ли тот седовласый старец в серебристых одеждах? Был ли Ангел? И был ли Афган?».
Валерий на долго замолчал, и мне показалось, что этим заключением он закончил свой рассказ.
Сокращая паузу, я спросил:
– А как же Чечня? Это же тоже война?..
– Чечня? – Переспросил он. – Чечня, Витек, это совсем другая история и тоже невеселая. Так уж получилось, что радоваться мне в прошлой жизни особо было нечему. Ну да, ладно!
Валерий как-то невесело улыбнулся, припоминая былые события и, тяжело вздохнув, спросил:
– А ты не устал, Витек, история-то длинная?..
– О чем ты говоришь, Белка? Мне это в радость.
– Ну тогда слушай…
Валерий перевел дух и продолжил свой рассказ:
– Как-то один мой приятель из таких же как я, сказал мне, что есть хорошая работа в Ставропольском крае. Что можно было немного приподняться, заработать денег и начать новую жизнь.
– А чего мне терять, – подумал я тогда, – там хоть тепло и со жратвой полегче. Так я и попал на северный Кавказ.
Поначалу все было хорошо. Платили исправно, кормили неплохо, жилье и все такое… Хозяин у нас был чеченец – хороший мужик – работяга. Работал наравне с нами. Но потом к нему зачастили родственники, друзья и всякие сомнительные покупатели, которые очень недружелюбно посматривали на нас. В наших отношениях появился холодок, а потом и вовсе дружба наша сошла на нет. Но мы несильно придавали этому значения, так как уже собирались уезжать домой.
Но события так быстро развивались, что мы даже не заметили, как из батраков превратились в крепостных. Больше с нами не чикались и на наше заявление об уходе хозяин только посмеялся и сказал, что уже продал нас другому. Наш протест обвернулся нам тяжелыми последствиями. Нас жестоко избили и увезли выше в горы. Мы даже не знали, что теперь находились на территории восставшей Ичкерии и, что совсем рядом пылала война. Мы варили бензин и нам за это платили деньги. Подозревая что-то неладное, мы стали собираться домой. Но, как же мы ошибались, когда мечтали о скорой поездке.
Наш новый хозяин Магомед грубо нам объяснил, что все вопросы здесь решает он и что ему лучше не перечить. В этом мы очень скоро убедились, когда самостоятельно задумали уйти от хозяина. Нас избили и бросили в подвал. Теперь мы работали за кусок лепешки. Но это было еще не самым большим горем. Беда пришла, когда в ауле появились люди с оружием. Мы стали работать от зари до зари без перерыва. Мы почти не ели и толком не отдыхали. Зато били нас с регулярной периодичностью. Били за все. За работу, за перекур, за разговоры и за молчание. Это становилось невыносимым, и мы решили поговорить с хозяином. На это решился Димка, один из последних, кто к нам примкну после переезда в горы. Это был молодой парень из Рязани, в прошлом десантник и молчун. Он был неразговорчивым, а мы и не настаивали на его откровенности, поэтому и не лезли к нему со своими расспросами.
– Захочет сам все расскажет, что его привело сюда. – Думали мы, прислушиваясь к его молчанию.
Дима был не из робкого десятка и без страха высказывал свои недовольства хозяину, за что частенько получал очередную порцию побоев. Но это его не сломило, и он пошел к Магомеду на переговоры. Выбрав удобный момент, когда тот был в хорошем расположении духа, Дмитрий подошел к нему и начал разговор.
Мы наблюдали со стороны, а Дмитрий спросил:
– Почему эти люди в форме так ненавидят русских?
Магомет отвечал абстрактно и непонятно.
Он говорил, что он и сам толком ничего не знает, что идет война с русскими, наверное, отсюда и эта ненависть. Он даже сетовал на вояк, высказывая свои недовольства; мол за бензин не платят, а овец режут без разрешения.
– И вообще, – говорил он, – если бы не военные, то он давно бы отпустил нас домой.
Наблюдая со стороны, как мирно проходила переговоры у нас появлялась надежда на успех. Но мы опять, в очередной раз, обманулись и все пошло не так, как хотелось.
К двум взрослым подошел подросток – кавказец и стал отчитывать Магомеда. Тот, что-то говорил в свое оправдание, указывая пальцем в нашу сторону. Мальчишка по-взрослому выругался и, плюнув в сторону Дмитрия, стукнул его ногой. Дмитрий поймал мальчишку за грудки и, оторвав его от земли, погрозил кулаком. Молодому джигиту это не понравилось и он бросился на обидчика с кулаками. Ему на помощь поспешили еще двое подростков. Завязалась драка, больше похожая на игру. Дмитрий сбрасывал с себя озверевших пацанов, а те поднимались и снова рвались в бой. Выстрел взрослого чеченца остановил свару.
Что-то крикнув подросткам, он обратился к Дмитрию:
– Давай драться! Давай, как мужчина с мужчиной!
Он стал поспешно снимать с себя доспехи и вскоре оголил свой волосатый торс.
– Ну давай, русский! – Становясь в стойку, кричал чеченец.
Образовался живой круг из зрителей, которые тоже приглашали Дмитрия к поединку, кидая обидные слова в его адрес.
Дмитрий еще не успел сообразить, как чеченец ловко сделал подсечку и сбил его с ног. Зрители радостно закричали, предвкушая красивый исход поединка. Чеченский боец ходил над поверженным противником и приглашал продолжить поединок. Но встать на ноги сопернику он не дал. Сильно ударив Дмитрия по лицу, он закончил свою комбинацию ударам под сердце. Дима корчился на земле, а толпа шумела, празднуя победу. Окрыленный победой чеченец, решил красиво завершить поединок.
Он подошел к Дмитрию и схватив его за волосы, произнес:
– Ну все, русский! Сейчас я буду тебя убивать!
Он опустил свою вторую руку к голове противника, чтобы применить смертоносный прием. Но вдруг поверженный Дмитрий изловчился и ударил чеченца кулаком в кадык. Тот отпустил противника, и ухватившись за горло присел на землю. Чеченец задыхался, а разгневанная толпа бросилась на Дмитрия. Его бы убили если бы не вмешался бородатый чеченец с военной выправкой. Он скомандовал на русском языке, и все отступили.
