На одной из кроватей сидели двое тощих и бледных мужчин в одинаковых пижамах, точно таких же, в которую был сейчас одет фотограф. Они играли в карты, молча, практически не глядя друг на друга, небрежно бросая игровой картон на кон, заходя или отбиваясь. Казалось, им все безразлично, даже сама игра, и карты они бросают лишь потому, что так нужно. Когда колода заканчивалась, один из играющих собирал всю колоду, перетасовывал и раздавал новую партию; его напарник в это время просто ждал. Никаких эмоций, слов или реакции. Не было никакой реакции и на появление в комнате третьего «жителя» палаты. Для этих двоих все шло своим чередом.
– Здорово, мужики! – Виктор подошел к играющим и бодро поздоровался, ожидая ответного приветствия, однако его не последовало.
Теперь, стоя рядом с игроками, парень увидел их глаза. Остекленевшие, бесцветные, почти не моргающие, не излучающие тепло, не выражающие интереса, они просто были, так же как и сидевшие люди: они просто занимали свое место.
– Что это за место? – стараясь не смотреть в глаза, снова спросил парень. – Что тут вообще происходит? – ответа снова не было.
Постояв немного и наблюдая за игрой (игра велась честно и правильно), и, поняв, что отвечать, как и разговаривать никто из присутствующих с ним не собирается, Виктор, выругавшись про себя, зашагал к крайней койке, надеясь, что именно она приготовлена для него. Только устроившись на ней, он прочувствовал, насколько сильно устал за это утро, и как ему необходим крепкий и долгий сон. И теперь, когда тело начало расслабляться и отдыхать, он мог спокойно обдумать, что с ним случилось и что нужно делать дальше. Отвернувшись от картежников, он плавно начал уходить в свои мысли, понимая, что вскоре уснет.
Мысли казались дежурными (во всех книжках и фильмах герой всегда начинает с этого): «это просто сон, вот сейчас я проснусь и все кончится! Будет моя комната, моя кровать, мое утро и никакой больницы!». Однако ощущения говорили, что это не сон, что все это происходит на самом деле, и что, поспав, он проснется на этом же месте, и скорее всего его сопалатники так же будут играть в «дурака», если только кто-нибудь не придет и не отберет у них карты, и заставит заниматься чем-нибудь другим. Отогнав эту мысль, а она ушла очень легко, фотограф принялся искать новые версии происходящего.
Следующая (и тоже, очень банальная): он ударился головой пока лазил по завалам, скажем так, споткнулся на кирпичах, разбил себе голову, и сейчас лежит без сознания, истекая кровью. Эта версия была более правдоподобной, этим можно объяснить и нараставшую усталость и то, как из него уходили силы, а он ничего не может поделать. Он просто истекает кровью. Быть может, уже умирает, а тут, в мире, который выстроил его все еще работавший мозг, он хочет спать. Такое могло быть, хоть и вызывало страх, но и в тоже время успокаивала, это не фантастика и мистика, а просто стечение обстоятельств.
Однако, когда ответ на вопрос «что же произошло?» был практически найден и утвержден, в памяти всплыл голос из пустой комнаты, говоривший, чтобы он не удивлялся, что он потом придет. Поежившись на кровати, слушая как игральные карты ложатся друг на друга, парень попытался выкинуть голос из головы, но он казался связующим звеном между тем, что было, и тем, что стало. Затаив дыхание, стараясь вспомнить как можно больше деталей, увиденных им перед попаданием сюда, его вдруг резко осенило: он был там не один. В тот момент, когда он входил в здание, в нем кто-то был (возможно, друзья того алкоголика). И, скорее всего, они занимались чем-то, что никто не должен был видеть, а поняв, что фотограф пришел к ним, они испугались, что тот увидел их темные дела, и решили избавиться от последнего. И голос, который он слышал, очевидно, принадлежал одному из нападавших и обращался к своему товарищу, чтобы тот побыл рядом с телом, пока обладатель голоса, скажем, сходит за простыней и лопатой, чтобы они могли закопать тело в бурьяне.
Вот и все! Теперь, когда все встало на свои места, Виктор готов был заснуть (умереть). Удивляясь тому, что у него нет никаких мыслей в духе «как мне не хочется умирать!», он улыбнулся и уже начал проваливаться в сон.
– Наконец-то я тебя нашел! – произнес все тот же мурлыкающий голос, на этот раз намного тише.
Открыв глаза и резко повернув голову, Виктор ожидал, что увидит стоявших над ним двух душегубов, смотрящих сверху вниз на мертвое тело, которое оказалось не мертвым (он очнулся, и сейчас его точно убьют – мысль не радужная, но реальная), однако вместо душегубов на него из-под соседней кровати смотрела рыжая кошачья мордашка. Желтые глаза, как и в прошлый раз, пристально изучали человека.
– Да, я кот! – неожиданно сказал кот и, увидев потерянное лицо молодого человека, с осуждающим видом покачал головой. – Я тебе говорил: ничему не удивляйся, на это нет времени!
– Где я нахожусь и что тут происходит? – тихо спросил Виктор, пристально разглядывая кота.
– В больнице, – сухо ответил тот. – Что это за больница, где она находится, и что тут происходит? Вопросы более сложные, на которые у меня есть лишь предположения.
– То есть я попал в больницу в каком-то параллельном мире, причем, по всей видимости, психиатрическую больницу, где меня держат в качестве пациента, и где ко мне приходит долбанный кот и говорит со мной на человеческом языке? – версия происходящего, к которой Виктор пришел до появления кота, растаяла как снег в доменной печи, оставив вместо себя злость и раздражение, отчего Виктор, не сдерживаясь, перешел на крик.
Мельком бросив взгляд на картежников, ожидая, что те заинтересуются происходящим (в особенности возникшим из ниоткуда говорящим котом), и, может быть, все-таки вмешаются и что-нибудь объяснят, молодой человек вскочил со своей койки. Он продолжал высказывать коту (так как больше высказывать было некому) свое, мягко говоря, негодование, и заодно надеясь отвесить животному смачного пинка, за то, что, скорее всего, он, Виктор, загремел сюда (неизвестно куда) по вине этого мурлыкающего чуда. Однако мужички продолжали играть в свою игру, ставя себя выше всего происходящего. Но встав в полный рост, он неожиданно потерял ход своих мыслей, забыл, что хотел сделать и для чего, потому что краем глаза увидел пейзаж за окном. Замерев, надеясь, что ему это просто показалось, он все-таки решил повернуть голову и посмотреть в окно. За окном была зима. Хорошая, и явно не ранняя. Об этом говорили глубокие сугробы, плотным ковром лежавшие вокруг больницы.
– Да какого хрена тут происходит? – парень на ватных ногах опустился обратно на кровать, голос его резко преобразился в шепот.
Почему-то резкая смена времени года (а он точно помнил, что когда вошел в палату, за окном была все та же золотая осень), шокировала его больше чем говорящий кот и волшебное преобразование самой больницы. Голова от всего этого кружилась, больше всего сейчас хотелось громко закричать, закрыв лицо руками, надеясь, что после этого снова окажешься в своем мире, где все идет, как положено, и нет никаких парадоксов и говорящих животных. В это же время Виктор чувствовал, что если он попытается закричать, то его вырвет, тело скрутят жесткие спазмы и он скрючится на полу, как несформированный эмбрион, а на все это (уже сверху вниз) будет с презрением смотреть рыжий говорящий кот.
– Ну что, Алиса, готова перестать плакать и начать выбираться из страны чудес? – кот издал несколько звуков, напоминающих смешки, и показательно улыбнулся, всем своим видом пародируя Чеширского кота из детской сказки.
Стараясь вернуть контроль над собственным телом, Виктор снова посмотрел на кота. Тот, в свою очередь, не отводил взгляд от своего собеседника, продолжая улыбаться, но уже более естественно (если это уместно по отношению к коту). В момент, когда их взгляды встретились, кот казался фотографу ключевым звеном данных событий, той осью, вокруг которой все крутится и которая по неведомым законам заставляет все крутиться вокруг самой себя. Он вспомнил, как впервые увидел его где-то в другой жизни (его жизни), в пустой комнате разрушенного здания. Сначала он был обычным котом. Вернее, в нашем мире он был обычным котом и не мог говорить. Потом парень перенесся в этот мир (дурдом) и кот заговорил, а затем исчез, незаметно и тихо. Молодой человек осторожно покосился в окно, боясь, что тошнота и головокружение усилятся, и убедился, что сугробы никуда деваться не собираются.
