Сашка всегда старался произносить небанальные комплименты и по возможности не повторяться: комплименты – вещь серьезная, ответственная, даже основополагающая. Хороший комплимент – половина успеха. Солохин имел такой рабочий принцип: каждой встреченной им женщине уделять сколько-нибудь внимания – аптекарше, у которой покупал презервативы, кондукторше, которой платил в автобусе – никем не пренебрегал. Очень важно, чтобы при воспоминании о нем, у них возникали только приятные эмоции. А как иначе? У нас богатых женщин не очень–то и много, особенно в провинции. Одиноких среди них еще меньше. У тех, что богаты и одиноки, очень много желающих разделить их одиночество (и богатство).

В эту минуту нашим забили гол. Сашка вслух высказался по этому поводу:

– Колхозники! Ну кто так играет?

– Что, проигрывают? – заглянула в комнату его мадам. Как ни странно, она тоже интересовалась хоккеем.

– Ну да, гол пропустили. Приходи скорей, вместе смотреть будем!

– Сейчас, мой дорогой! – она чмокнула его, сидящего на диване, в макушку и вышла, а он опять вернулся к своим размышлениям.

«У этой, из магазина, недостаток есть – очень уж она малорослая, а поэтому кажется, что у нее слишком короткие и смешные руки и ноги. Бывший муж, наверное, нашел другую, длинноногую», – подумал Сашка и не ошибся, он вообще был очень проницательным для своего возраста.

«А ведь она на меня, кажется, клюнула», – подытожил Сашка свои размышления и больше о Валентине в этот день не вспоминал.

Наличными расплачиваются уже редко, можно было бы забирать выручку раз в неделю, а Валентина зачастила: стала приходить в свой любимый бутик за деньгами чуть ли не каждый день. Приходила и задерживалась на некоторое время. И что бы она ни делала: занималась с бумагами, встречалась с поставщиками, растолковывала что-нибудь девочкам-продавщицам, общалась с покупателями, она то и дело поглядывала на входную дверь, а если посетителей было много, все выискивала взглядом кого-то, все ждала.

И он через несколько дней появился – этот молодой веселый красавчик. Ненадолго, минут на пять, забежал, поулыбался, посмотрел синими глазами ласкающе, перемолвился с Валентиной парой слов и снова исчез на некоторое время. Потом опять появился.

«Вот еще что себе напридумывала!» – ругала себя Валентина и все равно повторяла про себя: «Кажется, я ему нравлюсь! Я ему нравлюсь! А если не нравлюсь, то зачем это все?» Даже Нина Назаровна заметила: «Этот парень всегда на вас та– а– ак смотрит!» Слово «так» она произнесла очень многозначительно.

При удобном случае Солохин выпросил у Валентины ее номер телефона, теперь иногда звонил, спрашивал, когда ее можно застать магазине. Ради него Валентина придумала отпускать продавщиц минут за тридцать– Сорок до закрытия, чтобы хоть ненадолго оставаться одной. В те дни, когда Сашка обещал заглянуть, Валентина так и делала, и он появлялся, и они оставались наедине. Валентине приносило радость просто видеть его, слышать. Ей казалось, что она опять молоденькая взволнованная девочка, которая ждет свидания. Никто им в это время не мешал и можно было просто разговаривать – просто разговаривать, ничего больше. Они болтали о том о сем, непринужденно, как ровесники, и тогда Саша смотрел на нее… Вспоминая его взгляд, Гаврюшина чувствовала, что кровь приливает к ее щекам. Он смотрел так, что Валентине казалось, будто он безумно хочет близости с нею – вот прямо сейчас бы, прямо здесь бы, если б только позволила.

Валентина не знала, что это часть его работы – испытанный крючок для женщин. Даже самым скромным льстит, когда их так, по-животному, хотят.

Впрочем, никаких активных действий Солохин не предпринимал, вел себя деликатно, что очень нравилось Гаврюшиной. Иногда он провожал ее до машины, не более того.

Правда Валентину смущало то, что со второго дня знакомства Солохин стал называть ее на ты. Она прекрасно понимала, что «вы» – это барьер, преграда, дистанция. Ей также не очень понравилось сначала, что Сашка называет ее без отчества – она не привыкла, чтобы так к ней относились.

Валентина не готова была эту преграду в один момент разрушить и по поводу «ты» высказалась.

– Мне не нравится, что ты мне говоришь «ты». Ко мне так обращаются только очень близкие люди.

– Смешная, – ответил Сашка. – Тебе можно обращаться ко мне на ты, а мне нельзя. Несправедливо!

– Я тебе в матери гожусь, – заявила она.

– Да ладно, – вполне искренно ответил Сашка. – Мне двадцать два, а тебе сколько? Двадцать девять? Тридцать? Далеко до мамочки!

Конечно, он льстил, Валентина понимала это.

– Разве женщин о возрасте спрашивают?

Ей вдруг стало стыдно за свои сорок два года и захотелось засунуть их в темный чулан, чтоб никто никогда про них не вспоминал. А потом она подумала: «Саша должен знать правду! И лучше сразу».

– Мне уже сорок два, – грустно призналась она.

– Двадцать лет разницы. Не в моде сейчас такие молодые мамочки, – пошутил Солохин.

Валентина и не догадывалась, что Солохин тоже комплексует по поводу своего возраста и даже сейчас он ей приврал, ведь по паспорту он был старше. В его лжи, впрочем, был меркантильный интерес: молодой человек двадцати двух лет еще имеет законное право нигде не работать, а только учиться. В то же время двадцатипятилетний неработающий мужчина вызывал бы у Валентины или любой другой взрослой женщины подозрения и даже неприязнь.

Валентина не устояла и купилась, как и другие уже не юные одинокие женщины, на Сашкину молодость – самое ценное его товарное качество.

Первое время Валентина удивлялась: зачем он приходит? Какой интерес молодому парню с нею общаться? Но Солохин сумел ее разговорить, расположить к себе. Валентине было приятно, что Сашка интересуется всем, что происходит в ее жизни сейчас, всем, что было в прошлом, что он постоянно сыплет шутками и не жалеет для нее комплиментов. Она была тронута тем, что молодой человек слушает ее внимательно, запоминает все, о чем она говорила, чтобы через некоторое время спросить, как развиваются события. Хотя о себе он рассказывал неохотно. Валентина списывала это на его скромность и считала скорее положительным качеством. Он сказал ей, что учится в университете на экономиста.

Сашка часто смешил Валентину. Очень забавно пародировал новую жену Павла, которую никогда не видел. Посмеивался над Нелькой, с которой тоже еще не был знаком.

У Валентины не было никакого повода с ним ссориться, но однажды маленький инцидент все-таки произошел. Они серьезно разошлись во мнениях, даже не во мнениях, а в отношении к жизни. По какому-то незначительному поводу Валентина оборонила расхожую фразу:

– Не в деньгах счастье.

– Хорошо говорить красивые слова, когда стоишь рядом с шикарной машиной, и у тебя прекрасный дом, и ты живешь – ни в чем себе не отказываешь! – взвился Солохин, потому что Валентина задела его больную тему. – А ведь есть такие, как мои родители, – умные, образованные, талантливые, которые за всю жизнь не накопят на квартиру единственному сыну! Особенно если живут в маленьком городе. И вообще – честным путем богатства не заработаешь.

Валентина пыталась возразить, собралась что-то промямлить про своего бывшего мужа, но Солохин не дал ей вставить ни слова.

– Деньги – это сила и власть. Все продается и все покупается! Моя мечта – накопить приличную сумму денег и махнуть куда-нибудь, например в США.

– А любовь?.. – пролепетала Валентина, ошеломленная его вырвавшейся злостью.

– Я женщину себе куплю любую. И она будет мне верна, – да! Потому что в ином случае рискует потерять мои деньги.

Валентина не нашла слов для возражений. Будь она мудрее, подозрительнее, принципиальнее, уже после этого разговора прекратила бы всякие отношения с этим молодым человеком, ведь ей стало яснее ясного, что в глубине души он циник, который презирает и ненавидит людей. Жизненный опыт сорокалетней женщины должен был ей подсказать, что Солохин относится к тому типу молодых и не очень людей, которые видят свое счастье в том, чтобы брать от жизни как можно больше, любыми средствами. Ничем не брезгуют и никого не жалеют, походя ломают чьи-то судьбы, разбивают сердца. Должен был подсказать, но не подсказал. Вернее, умом она поняла все, но выводов правильных не сделала: к тому времени ею полностью руководило сердце, а не ум. Валентина была полностью очарована Сашкой, ей казалось, что его еще можно переубедить, перевоспитать, объяснить, что в жизни важны другие ценности.