Сдаётся мне, что нет на свете человека, который никогда не сомневался бы в себе и своих силах. И разумеется, я не стану убеждать уважаемых читателей, что всегда была уверена в себе на все сто. Больше того – я расскажу вам кучу историй про то, как я боялась ошибиться, как я косячила и к чему это всё привело.

Думаю, тот факт, что вы это читаете – уже есть классное подтверждение тому, что я смогла поверить в себя, взять штурвал в свои руки, найти классного штурмана и выйти в открытое море литературы.

И это ни разу не означает, что я не боюсь. Ещё как боюсь, синдром "предпрыжкового шага" преследует меня почти во всех начинаниях. Я долго ворочаюсь по ночам в сомнениях, тереблю близких вопросами, переживаю и представляю.

Но самое главное – всё же делаю тот самый шаг навстречу новому! Будь то работа или приключение.

Эта книга – есть моё новое приключение. Заветная мечта, о которой другие говорили, а я боялась думать. Потому что книги – это же только Великие могут. Поэтому она в первую очередь – для меня. Как очередное доказательство того, что человек может добиться почти всего, главное лишь захотеть. Ну и поработать в нужном направлении. Я бы даже сказала – изрядно так попахать.

Во-вторых, эта книга для тех, кто в меня верит. Кто делал это тогда, когда даже я сама этого не делала. Кто ждёт её, пишет мне в комментариях и в личку в соцсетях о том, как им нравится меня читать. Кто годами дарит мне уверенность в том, что я действительно умею кого-то заинтересовать.

А ещё для тех, кто сомневается в себе. Для подрастающих и взрослых, для мальчиков и девочек, для состоявшихся и не очень – для людей. Всем нам свойственно хранить в глубине души маленького ребёнка, с разными его горестями и неразрешёнными проблемами, обидами и непонятками, пусть даже это и было какое-то дурацкое платье из соседнего Военторга.

О том, что была долгожданным ребёнком, я знала с самого детства. Меня же целых пять лет ждали, этого никто не скрывал. Даже раздобыли где-то модного тогда Спока, читали-готовились.

Мама всегда говорила, что я была не проблемной в младенческом возрасте, все умилялись, что и по ночам спала, и соску не сосала, и к горшку-прикорму мгновенно приучилась.

Потом уже появилась сестра Катя. (Лет через десять я назову её Басей, что станет на долгие годы её вторым именем для многих.) Этого, конечно, я не помнила, год и пять месяцев – слишком несущественная разница. Хорошо помню только то, что моя прекрасная зелёная коляска перестала принадлежать мне и страшно к себе манила – как всякий запретный плод.

Пробраться в коляску было важнейшей целью, но для этого нужно было провернуть целую операцию.

Жили мы всё в той же любимой родительской квартире, где и сейчас живут мама и папа, только тогда родители с нами обитали в спальне, а в большой комнате жила бабушка, папина мама.

Так вот и заветная моя коляска стояла там же, в бабушкиной комнате, у балкона. Дверь туда всегда закрывалась достаточно туго, поэтому надо было бесшумно пробраться к большой комнате, не скрипнув при этом ни единой паркетиной, высмотреть, чуточку подтянувшись, в стеклянные двери, нет ли в комнате бабушки, умудриться открыть дверь так, чтобы никто этого не услышал, и стремглав, затаив дыхание, влезть в высокую свою большую коляску. Для двухлетнего человека это было и в самом деле очень непросто. Наверное, именно поэтому как сейчас помню это чувство Победителя – такой невероятной казалась эта полоса препятствий!

Главное, я знала наверняка, что скоро найдут и будут ругать: колёса были старые, не выдерживали большой нагрузки, и на вес двухлетней меня, конечно же, не рассчитывали.

Но это счастье обладания своим – оно было несравнимо с последующим наказанием.

И нет, не так уж чтобы прямо строго наказывали. Просто уже тогда знала, что я – проказница, старшая, и нельзя лазить в коляску, потому что она теперь принадлежит маленькой сестре.

Но так хотелось ещё побыть маленькой маминой дочкой, которой на самом-то деле и являлась, хоть и была уже старшей сестрой, что никакие наказания страшны не были.

Платьев было два. Новых, пахнущих ещё как будто бы магазином. Страшная редкость была – почему-то именно в Военторг в нашем доме "выбросили" детские платья!

Одно из них не помню вообще. Зато второе, с такими необычными вырезами капелькой на рукавах, помню, как вчера. Ведь именно с ним и случилась страшная, по моим пятилетним меркам, неприятность.

На следующий день после покупки приехали наши москвичи: мамина родная сестра с детьми. И моё новое платье эти взрослые решили подарить старшей двоюродной сестре. Мне сказали – мы тебе ещё одно такое купим.

Кто помнит конец восьмидесятых, тот поймёт: то, что "выбросили" почему-то вчера, можно было не встретить в этом магазине больше никогда. Что, конечно же, и произошло.

Так я и осталась с одним платьем. Не помню каким, в чужом же огороде платья красивше, ага.

И да, это, конечно же, яркий пример моего злопамятства, но вот когда тебе пять и вчера купили тебе, а сегодня отобрали – пусть даже и с благими намерениями – то оно чего-то запоминается. Надолго. На всю жизнь.

Им, маме и тёте, было тогда ненамного меньше, чем мне сейчас. Думаю, в районе тридцати. Казалось бы, ну к тридцатке уже соображалка должна работать! До сих пор понять не могу, почему не возникло ни единой тени сомнения?

Они, понимаете, кофе решили попить. А просто так им было невкусно. Ну тут ладно, я согласна, кофе с шоколадом и впрямь вкуснее.

А как раз накануне нам, детям, раздобыли где-то фигурных шоколадных зайцев. Ну помните же про конец восьмидесятых? Это было событие! Особенно для детей, нам было-то: шесть, пять, четыре и два.

Так вот нам после обеда, перед дневным сном, разрешили съесть по половине. Каждый своего зайца каким-то образом пометил, оставшуюся половину назад в фольгу завернул и спрятал. Такое священнодействие детское.

В общем, пока мы спали, мамам нашим пришла идея попить кофе с шоколадкой. И они решили разжиться зайчатиной. И взяли остатки первого попавшегося зайца. Без разбора. Ну и съели его, конечно, всего!

А когда мы проснулись, то, конечно же, кинулись к своим сокровищам. И все нашли свои оставшиеся половинки, а мне со смехом было предложено заменить вкуснейший шоколад обычными ирисками. Брат и сёстры ели своих зайцев, пятилетняя я возмущённо ревела от обиды, а мама с тётей смеялись, что ну вот так получилось, чего ты, мол, убиваешься, сама забыла, как съела его целиком.

И вот мне уже тридцать шесть гребаных лет, а я до сих пор не понимаю, не хочу понять! Почему двум взрослым тёткам не пришло в голову взять по кусочку от каждого зайца, а не есть чью-то заветную половинку целиком. Или предложить остальным детям поделить оставшийся шоколад на всех. Или не смеяться над этим, как над ерундой.

Иногда мы, взрослые, бываем такими беспросветно бестолковыми.

А через год случилась ещё одна шоколадная история. Эту все помнят, периодически со смехом рассказывая.

Всё началось с того, что муж той самой маминой сестры, тёти Наташи, привёз из Польши набор шоколадных фигурок. Целую коробку.

Тут стоит рассказать, что каждое лето мы проводили семьями под маленьким городком Новохопёрском – там папина сестра живёт, самая старшая тётушка, в честь которой меня назвали.

Ну и так как там природа-погода-река, а детям больших городов этого очень недостаёт, нас туда всем скопом и вывозили каждое лето. И ещё папина средняя сестра приезжала с детьми, и набиралась нас там целая орда: из Воронежа, из Москвы, из Великого Новгорода.