БОЛЕЗНЕННЫЙ СОН ПЕЛЬМЕНЯ
В осиянной солнцем долине Таэты стояли пары. Их нежные уши трепетали на ветру, как лепестки альквазируса.
Близился вечер. Повис дождь. Тогда между рядами растущих паров пронесся Странник. Он двигался легко и стремительно, как несущий его ураган, торопливой поступью. Его уши и мокрый лохматый плащ были черны, голос - хрип и тревожен. Он задел Орана во время движения, легко, даже не заметив.
И узнал Оран, что он отцепился. Мог теперь он, как черный Странник, скользить между паров, растущих, подобно цветам альквазируса, задевая их локтем. Мог теперь причинить им боль, если случайно его обидят. Сжал кулаки Оран: нет ли уже у него обидчиков?
И пошел Оран мстить за обиды. Был он юн и зависим. Стал жесток. Никого не любил Оран. Никого не жалел. Не пришло ему время быть мудрым, и был он не так слаб, чтобы слушать советы.
И скользил Оран. И убил много паров, пока оставшиеся в живых не отцепились тоже и не погнались за ним по рассветной Таэте.
Легко мчался привычный Оран. Тяжко и хаотично двигались пары, и не догнать бы им злодея, когда бы не горы, окружающие Таэту священным квадратом.
Горы Таэты привыкли быть недоступными. Навевали ужас мертвые горы, похожие на скелеты засохших паров, с длинными рядами блестящих глаз, словно состоящих из застывшей воды. Некоторые глазницы их были пусты. По иным пробежала цепь лучистых тещин, как по листьям высоких растений.
Не убоялся священных гор отважный Оран. Каплею вязкой тэны вскользнул он в открытый рот таинственной Эйны, куда не скользили раньше пары, ибо вот он, первый, кто отцепился.
Но и покрытые гневом пары забыли о страхе, который внушала им тайна Эйны, ибо мертвые тени, недавно обретшие там жилище, вселили неистовство в праведных. Взошло светило. Некуда деться преступнику. И взял он острый сколок того, что подобно было застывшей воде, но не плавилось от тепла рук, и занес его над головой - так, чтобы можно было наносить им удары.
Пары приблизились. И стал Оран наносить удары острым сколком, не глядя на лица, так что рот Эйны наполнился ранеными и неживыми парами. Сам же Оран, отгородившись от тех, кто гнался за ним, понесся по правильно расположенным прямоугольникам в самую сердцевину Эйны, где встретил он Странника.
"Возьми меня с собой, Странник, - стал просить его Оран, - нет места мне теперь на Таэте." Но Странник его не послушал и продолжал свой путь.
"Странник, Странник, когда ты толкнул меня локтем, то я отцепился и стал преступником," - закричал Оран, схватив его за черный край плаща.
"Так что же ты думаешь, этого достаточно, чтобы взял я тебя?" насмешливо сказал ему Странник, едва обернувшись.
Но Оран все двигался за Странником, продолжая держать его за черный край плаща и крича ему в уши, чтобы он взял с собой Орана. Наконец, Странник остановился. И тогда их догнала Ульфида, прекрасная, как толота, что раньше росла рядом с Ораном и потому годилась ему в жены. Испугалась она, что Странник заберет от нее ее суженого и стала кричать так: "Странник, Странник! Возьми и меня с собой, раз ты забираешь Орана!"
Но глупый Оран сказал ей: "Что ты хочешь от меня, Ульфида? Уходи. Ты все время росла со мной рядом, и ты мне надоела. Теперь я отцепился и хочу другую, которая росла далеко и которой я никогда не видел." Заплакала тогда Ульфида: "Что же делать мне, если мой суженый ищет другую? Как можно любить того, кого никогда не видел?"
Оран был не очень стройный пар, в нем текли соки парьев, и по закону ему полагалась жена хуже Ульфиды. Но рядом не росло других дани, и он не знал, что Ульфида красива. А Странник был мудр и видел много дани, и потому сказал так: "Ты красива, Ульфида. Прекраснее мамбра и толоты. Стройнее лизии и кипариса, которых не видели на Таэте. Этого достаточно, чтобы взял я тебя." - И он подхватил Ульфиду за нежно-зеленые уши и унесся с последним ветром.
Оран проводил их досадливым взглядом. И стал громко ругать черного Странника, который зачем-то взял с собой глупую дани Ульфиду и не захотел взять его, отважного и свободного пара. Летевшие за Ораном пары отстали. Наверное, потеряли след, ибо высох сок на серых прямоугольниках. Или они заблудились во чреве Эйны, когда нельзя стало видеть ее глазами долину Таэты. Хотел Оран скользуть из Эйны в пустую долину, но понял, что теперь ему уже не отцепиться...
Последняя глава. ОКОНЧАНИЕ БИТВЫ С ПЕЛЬМЕНЕМ
... но конечно, потом вернулся. Потому, что Таня не перезванивала. А у него пропала ценная ручка - с золотым пером, подарок будущего тестя. В конце-концов, отступать было некуда - если бы Евгений Пельменников бросил свою женщину, когда она ждет от него ребенка, это бы значило, что он подлец. Опять-таки, мама с кошкой не поладили. Мать злобно пинала кошку, когда та лезла под ноги, а кошка подкрадывалась в темноте и неожиданно кусалась.
Раздобурдин успел уже обо всем проведать, и он тоже сказал: "Евгений, ты, кажется, собирался жениться? Ну так женись. А я сделал предложение Елене, так что можешь на меня рассчитывать." Экзамены прошли нормально, Пельменю выдали аттестат со всеми пятерками. Маричка была очень против него настроена. Хотя Валик не проявлял себя хорошим семьянином, она полностью глядела на мир глазами мужа, а муж на Женю сердился. Таня позвонила Джокеру, чтобы пригласить его на свадьбу в качестве свидетеля. Но с трех гудков он не взял трубку, а это означало: не судьба.
Накануне свадьбы Пельмень вертелся, как белка в колесе. Он принес роскошное белое платье с красной отделкой, с завышенной талией и длинным шлейфом. Часть времени он проводил у себя дома, где на средства Раздобурдина был затеян грандиозный ремонт. Помогал, руководил и уговаривал мамашу, чтобы она не корчила из себя женский тип, воспетый русской классикой. А мамаша плакала и говорила, что приносит себя в жертву. Зато она милостиво разрешила пригласить на свадьбу старого Вяземского - отец все-таки.
Когда Татьяна приехала в загс, первым, кого она встретила, был Рено. Он женился как раз перед ней на своей молоденькой ученице, длинноногой блондинке, подозрительно похожей на фотомодель. Девочка казалась весьма испуганной свалившимся на нее счастьем. Она стояла, вцепившись в его руку, и смущенно улыбалась, удивленно поглядывая на еще одну невесту, оживленно болтающую с Рено по-французски. И как подобает особе, выходящей за собственного репетитора, абсолютно ничего не понимала. Появились Маричка с Валиком, они тоже подошли к Рено и стали болтать с ним по-английски. Девочка совсем растерялась и убежала в комнату для приготовлений, точнее, в гримерку. Но на полдороги ее перехватили друзья Рено (иностранцы) и стали поздравлять.
А Пельменя не было. Таня еще не начинала волноваться, когда приехала тетя Лена и сказала, что Женя не ночевал дома. А Таня думала, что он там, помогает матери убирать в квартире и переносить вещи к Раздобурдину. Тетя Лена сказала, что она никуда переезжать не намерена, после того, как Раздобурдин (Близнецы по гороскопу) позволил себе при ней ужасную вспышку беспричинной ярости и раскрыл тем самым ей глаза на семейную жизнь с ним. Но потом приехал сам Раздобурдин. Принес шикарный букет цветов прямо с корзиной. Поцеловал невесте ручку. И сказал: "У нас с Евгением вчера вечером был небольшой мальчишник. Он малехо перебрал, не знаю, сможет ли приехать. Но мы подождем, загс - не поезд, не уедет." Пельменя, между тем, не было. Уже две пары успели зарегистрировать отношения, когда ко входу плавно подъехал желтый "Автосвiт" и оттуда вышел Джокер. Он был во фраке и с букетом. Таня выразительно посмотрела на Раздобурдина, но он постыдным образом вымаливал как раз у тети Лены прощения и смотреть на него было неприятно, тем более, что она отставила ногу и, будто в танце, подбоченилась. Джокер подошел к Татьяне и отдал ей букет. Она взяла букет. Он сказал: "Жениться опять будем со мной." Она спросила: "А где мой Женя?". Он ответил: "В самолете расскажу". Она спросила: "А куда мы летим?" Он: "Сначала в Париж, потом - в Амстердам. В Париж - на медовый месяц, в Амстердам - я там буду учиться. Потом, придет время, как-нибудь вернемся." Она: "Чему учиться, - марихуану курить? Неужели, здесь нельзя?" Он: "Я изменился." Она: "Не верю." Он: "Станиславский тоже не верил. И давно помер." Она: "Я беременна." Он: "Я вижу. От кого?" Она: "Вон, видишь, старенький такой с бакенбардами - это дедушка." Он: "Какая разница - все люди братья." Она: "Ты не изменился." Он: "Идем жениться. Мы на самолет опаздываем." Она: "А где мой Женя?" Он: "В самолете расскажу." Она: "А где твоя машина?" Он: "У Жени." Она: "Ну, тогда, конечно, идем. Только... я без вещей. Надо заехать забрать вещи." Он: "Дорогая, нам некуда заезжать. Твои вещи - вон в той забавной желтенькой машинке." Она: "Что, ты и квартиру ему отдал? Но ведь... это же моя квартира." Он: "Не надо упрощать, Тутусик." В это время разгневанная тетя Лена решительным шагом направилась к выходу. Она громко хлопнула дверью, и больше ее Татьяна никогда не видела. Раздобурдин выждал солидную паузу, подошел, внушительно пожал Джокеру руку, после чего там остался скрученный в трубочку почтовый конверт, и подмигнул Татьяне: "Ребята, желаю счастья, многие лета. Егор Никитич, хорошо учись, не позорь меня перед фондом Сороса. Танюша, роди ему пацана. А я, пожалуй, пойду." Он ушел, после чего в пространстве осталась большая дырка. Старые родители давно дремали, сидя рядышком на топчанчике. Их разбудили. "Ото и не надо было разводиться," - сказала мамаша, увидев перед собой нарядного Джокера с белой грудкой и черными длинными фалдами, под руку со старшей дочерью. Немногочисленные, наиболее терпеливые гости быстренько выстроились под лестницей. Как выяснилось, Джокер успел пригласить свидетелей - тех же, что были, когда они женились в прошлый раз. В общем, расписались, извинились перед гостями, сели в тот же "Автосвiт" и уехали.
