- Антон снова передает очаровательному Ирчику свою любовь и песню! Зазвучало что-то из сюткинского репертуара. Все пошли танцевать. Только танина компания осталась сидеть. Арабы вышли из зала, обдав Татьяну кипящими взглядами. Солдатики маршировали с какой-то пьяной миссис, лихие подруги выплясывали канкан в четыре сардельки, Антон и Ирчик танцевали томно, закатывая глаза и поглаживая друг-друга по приятным выпуклостям - он ее по бедру, она его - по кошельку.

- Ну, вы можете точно вспомнить, что вы сказали Жене? Я, кажется, имею полное право это знать.

- Да я уже и не помню. Столько времени прошло. Ну, сказала что-то... Если бы у меня хотя бы была какая-то задняя мысль, я бы могла воспроизвести дословно. Но так... мало ли что могла ляпнуть. Я же гений, з мэнэ спросу, як з гусака.

- Ничего себе! Что-то! Просто так ляпнуть что-то и разбить два сердца!

- Или две головы. - Вставил Алексей. - Или два желудка.

- Ну, все. Моему мужу точно этот разговор не нравится! Вот что, позвоните-ка завтра вашему Жене в районе обеда, и я вам обещаю, что вы совершенно точно помиритесь. Вот, возьмите золотую цепочку. А вот мой телефон. Если не помиритесь - можете не отдавать.

- А я-то думал, куда вечно деваются украшения. - И Алексей взял цепочку из Таниных рук. - Обещай сколько угодно, но хорошие вещи кому попало не раздавай. На всех золотых цепочек не напасешься. Сначала допиши свой роман, получи за него гонорар, а уж потом можешь буйствовать.

- Не знаю, может быть, у вас и сложилось представление, что он Бальзак, но ведет он себя иногда просто как Санчо Панса. - Объяснила Женя, опять надевая цепочку. - На самом деле, его легко подбить на что угодно. На бой с ветряными мельницами, например. А если на него в порядке эксперимента надеть юбку, то получится Дульсинея Тобосская. Все лучше, чем Мэри Поппинс. Ха. Последнюю реплику она произнесла с интонацией Эдуарда Станиславовича.

- Не надо на меня юбку! Тоже придумала. - Пробормотал Алексей, впрочем, не особенно возмутившись. - Я же не шотландец.

- Юбку? - Уточнил Дэйв. - Это было бы интересно. Но не потому, что я шотландец. Я как раз вовсе не шотландец. Но все говорят, что я шотландец. И я тоже стал так говорить, так даже лучше. Но шотландцы сейчас юбок не носят. Только гомосексуалисты и ... чтобы... эпатовать.

- Эпатировать. - Поправила Таня.

- Эпа-ти-ро-вать. Я один раз носил юбку. Вообще-то... мне нравится. Это было в Америке, так что даже ноги брить не надо. Там женщины тоже не бреют. И под мышками не бреют. И плохо пахнут, особенно на Юге. Но я тоже иногда плохо пахну. Утром, конечно, потом я сразу моюсь.

- Дейв - иностранный шпион. Но не сознается, откуда его заслали. Объяснила Женя. - Наверное, из ЦРУ, потому что он слишком ругает Америку. Правда, тогда не совсем понятно, почему его так интересует Чернобыль. Где США а где - Чернобыль!

- Это, наверно, смешная шутка. - Отозвался Дейв, - Но она мне сильно надоела.

- Дейв - Дон Кихот. У нас отношения ревизии, поэтому он с трудом меня терпит. Если все-таки предположить, что я не Гамлет, а уникальный случай Достоевского. Ну, действительно, какой из меня экстраверт? Это же курам на смех! Впрочем, мне, как интроверту, на куриный смех, конечно, наплевать. Можете даже считать меня экстравертом сколько угодно, у меня все равно будет ощущение, будто все вы существуете лишь у меня в мозгу. Так чего стесняться? О чем спорить?

Вот, например, Саша Немировский говорит, что ваш муж - Юлий Цезарь. Но ведь он же Гюго! Это что-то! Причем, у него над кроватью висит Че Гевара, и он тоже Гюго. И Арамис - Гюго. Я уже не говорю, что и сам Гюго - тоже Гюго. Жемчужины любого зоопарка! У меня вообще нездоровая страсть к невонючим маргианалам. Но, конечно, в качестве мужа - это стихийное бедствие. Не понимаю, как это вас угораздило пойти за него замуж. 23 февраля! Да еще и родился в пятницу (день Венеры) и что ж ему, бедному, остается, как не зубрить со всеми "Камасутру". Вот, недавно его чуть СПИДом не заразили. У него была депрессия.

- Чувствую, я зря тебя туда отпускаю. - Сказал Алексей, поймав жену в охапку и тихонько дернув ее за пышный рыжий хвост. - Он хоть чашки нормально моет?

- Так и ходил бы со мной. Думаешь, весело, когда с тебя рисуют портрет Сальвадора Дали. Эти усы перед глазами торчат, попробуй лишний раз пошевелись.

- Не знаю, не пробовал, я не похож.

- А разве я похожа? Разве, что на Гале... Ха. - Последнюю реплику она произнесла с интонацией Эдуарда Станиславовича. - Да и к тому же он, с тех пор, как обломался, молчит все время, будто рыба млявая. То ли дело, когда девица какая-нибудь забежит! Откуда что берется! Даже обидно бывает, вроде они все ж-ж-женщины, а я погулять вышла. Ничего, я ведь и не претендую. Сижу себе, усами шевелю...

- Знаем мы этих обломавшихся. Толпами ходят, сигнала ждут. Поганой метлой их гонять надо, а этого Джокера - в первую голову.

- Нет же, он уже сам верит, что я - Сальвадор Дали! Он воспринимает меня, как мужчину. А когда я прочла ему эпиграмму на свое несходство с Дали:

Ни куча экскрементов, ни Гала

Не вызывают у меня энтузиазма,

Как эта куча ни мала

И как Гала ни безобразна,

то он пожал плечами и сказал: "Она вам просто надоела.".

- Притворяется.

- Да что вы понимаете! - Вскричала Таня, вскочив. И показавшийся откуда-то студент повел ее на танец. Она покорно пошла. Вдруг музыка стихла. И в наступившей тишине, Антон по синусоиде продефилировал к певцу и опять сунул бумажку.

- Антон передает песню для очаровательной Татьяны. - Раздался голос исполнителя, и все присутствующие стали вертеть головами, чтобы увидеть, кто отбил Антона у Ирчика. Зазвучала песня: "Ты с высоты красоты своей меня не замечаешь". И Таня не успела даже испугаться, как оказалась танцующей в паре со своим несостоявшимся мужем. От него пахло разнообразными спиртными напитками и гордой, но оскорбленной страстью. Молча исполнив танец, Антон поклонился, поцеловал руку, сказал: "спасибо" и отвернулся. Бедняжка, не чуя под собой своих длинных ног, упорхнула за стол и забилась в угол. На площадке остались лишь Антон и Ирчик. Все из-за столиков наблюдали, чем закончится сцена. Ирчик подошел к Антону, залепил ему пощечину, а он сгреб Ирчика и стал целовать.

- А сейчас прозвучит песня, которую Ирчик посвящает Антону. - Произнес ликующий от происходящего безобразия певец и начал:

- В темно-синем лесу, где трепещут осины, где с дубов-колдунов облетает листва... - Вышло несколько пар. Антон с Ирчиком сидели и целовались. Таня наблюдала за ними со сложным чувством. Даже Антон нашел свою любовь, и она сидит рядом с ним, глядит на него и закатывает ему сцены, Татьяна же, красивая, умная, дипломатичная, так и не смогла устроить свою жизнь. Этот дурацкий Джокер, совсем уже с тормозов сошел. Уже весь Киев судачит о его похождениях. Надо скорее разводиться, и уж в следующий раз найти приличного человека, вроде этого самого Алексея. Который не напивается перед свадьбой и в то же время (если это возможно!), сохраняет хоть видимость верности. За целый вечер даже ни разу не взглянул! Вот это воля! Все таки рядом сидит бывшая Мисс Украина, можно было хотя бы из вежливости немного вспетушиться! А ему просто наплевать и все... Надо, надо помириться с Женей. Но как быть, если он никак не идет навстречу?

- А нам все равно, а нам все равно, пусть боимся мы волка и сову! Пары распались и начали скакать, кто во что горазд. - Дело есть у нас! В самый жуткий час! Мы волшебную курим трын-траву-у!

- Ну, все, с меня хватит!. - Вдруг вырвалось у Тани. И она встала.

Со всеми попрощалась, сверкнула глазами на Антона и отправилась домой плакать. Женя хотела организовать всех провожать ее, но Лену начало тошнить, хотя она пила совсем не много. Дейв пошел с ней искать место на задворках, где прилично было бы вырвать. Тем более, Алексей заупрямился и врос в свое сидение. Явно было, что сдвинуть с места его будет трудно.